Убить после смерти - Семён Данилюк

— Но не как ангел— хранитель, — сбил мой восторг Председатель. — Ангел-хранитель на этот период ей не положен категорически. Перебрасывая душу в прошлую жизнь, мы и без того идем на неслыханные нарушения. Отправишься в смертном теле. И в этом качестве будешь находиться подле нее до полного завершения эксперимента. Оберегать девочку имеешь право лишь способами, доступными обычному смертному. — Но это невозможно! — вскрикнул я. — Игумнов был убит. Если ребенок вдруг вспомнит обстоятельства его смерти в присутствии убийц, то — это же детский ум — он тут же выдаст себя и станет мишенью. По сути его могут убить заново, и земных способов защитить может оказаться слишком мало!

— Довольно! — услышал я негодующее. — Совет и так соглашается на риск больший, чем когда бы то ни было. Если ребенок погибнет, стало быть, такова будет воля Высшего судии. Запомни! Категорически запрещается использовать особые возможности. Категорически! — прогремел Председатель, уловив в моем колебании несогласие. — Под страхом низвержения в земную жизнь! Решение принято! — прозвучало, фиксируя сказанное, громогласное эхо.

Тотчас атмосфера разрядилась, — члены суда и приглашенные покинули Зал совета.

— Ну, и зачем тебе это было надо? — послышался недовольный голос Анхэ. — Ведь, считай, отмазал тебя. А теперь сам заново вляпался в мутную историю.

— Мне может понадобиться твоя помощь, — я думал о своем. — Слышал ведь, что не смогу использовать особые возможности. И если случится непредвиденное…Ты же все равно будешь возле Ксюши. Присмотри и за Рашьей.

— Даже не надейся, — Анхэ сделался холоден. — Отныне полагайся только на себя. Быть низвергнутым вместе с тобой желания не испытываю. Что ж, это было справедливо. — Тогда хотя бы помоги сейчас, — попросил я. — Помнишь, Игумнов действительно получил у Голутвина акции «Бритиш петролеум». Но куда он их дел, я не знаю. Меня не было рядом. В тот день ты как раз попросил подстраховать тебя на Сахалине и на это время взял моего подопечного под свой присмотр. Когда я вернулся, акций у него уже не было. Я должен знать, где они. Хотя бы на благо твоей хранимой.

— Ничего ты не должен, — буркнул Анхэ. — Делай свое дело. А моя поднадзорная — не твоя забота. Уж как-нибудь добредет до предначертанного конца.

— Но это важно и для выполнения основного задания, — заупрямился я. — Согласись, через акции у меня больше шансов выйти на убийство и вернуть Рашье память. Моя настойчивость смутила Анхэ.

— Я не знаю, что происходило с твоим подопечным в те дни, — неохотно признался он. — Понимаешь, после твоего отбытия возникла внезапная проблема с одним поднадзорным в Кот д, Ивуар. Совершенно внезапная. Пришлось всё бросать…

Я похолодел:

— Но ты бы мог вернуть меня.

Анхэ смолчал. Я понял почему, — не вернул, дабы не оставить без защиты собственного хранимого на Сахалине.

— Что ж получается? — я чувствовал себя совершенно обескураженным. — Выходит, мы ничего не знаем. Ни кто убивал. Ни куда исчезли акции. Нечего сказать, хороши хранители. Я решительно подобрался:

— Мне придется обратиться в Совет с просьбой восстановить происшедшее на голограмме.

— Вот как? — желчно хмыкнул Анхэ. — И что с нами обоими будет, когда узнают о несанкционированных подменах, а главное — что поднадзорный оставался без охраны?

Что будет со мной, мне уже объявили. Речь шла о том, что станется с Анхэ. Скорее всего, прервется блестящая карьера моего друга. А друзей, как известно, не губят. — Что ж мне теперь делать-то? — пролепетал я.

— Да что и предначертано, — преувеличенно бодро отреагировал он. — Ты ж интуитивный. Проведешь на месте расследование. Всё восстановишь. А девчонку, чтоб чего ни случилось, держи всегда при себе. У тебя всё получится.

Я хотел возразить, но Анхэ поспешно опечатал мои уста и растворился по своим бесчисленным делам. 

Эпизод 4. Апрель 2008 года. Калуга

Как всегда, Ксюша долго ворочалась в постели. Надо было заставить себя заснуть, — в семь утра вставать на работу. Казалось, чего проще, — вечером, заканчивая смену, она едва держалась на ногах и мечтала об одном, — добраться до своей комнатенки, наскоро перекусить и погрузиться в сладкий, освежающий сон. Всё так и происходило, как мечталось, до того момента, когда голова тяжело опускалась на подушку, — зловредный сон тут же уносился во всю прыть. Не успокаивал даже Пират, по обыкновению свернувшийся под боком. Одряхлевший, но не ставший хоть немного покладистей. Он снисходительно позволял себя кормить. Но попытки приласкать пресекал злобным урчанием. Ксюша лежала с закрытыми глазами, уговаривая себя заснуть, и слушая, как безостановочно капает из старого будильника время. Секунда за секундой, час за часом, год за годом.

Со времени гибели Павла накапало аж шесть лет. Безрадостных и безысходных. Потеряв всё, она впала в нервную депрессию. Тяжело вылечивалась. Да так до конца и не вылечилась. Правда, непроизвольное подергивание головы прекратилось. Но то и дело просыпалась среди ночи от того, что затекала рука или нога. Затекала настолько, что переставала ощущаться частью тела. Со страхом хваталась она за отказавшуюся повиноваться конечность, беспорядочно мяла, колотила ею, будто поленом, о спинку кровати, со страхом дожидаясь, когда кровь вернется в жилы. И боясь, что однажды не вернется.

Может, из-за этого страха и сон убегал. А может, от того, что так и не свыклась ночевать по чужим углам. За эти годы трижды меняла съемное жильё. Сначала однокомнатная квартирка в хрущевской пятиэтажке, потом комната в трехкомнатной квартире. Но и оттуда съехала. Цены на жилье беспрестанно росли, стремительно обгоняя убогую зарплату продавщицы парфюмерного отдела. А ведь надо было еще питаться, что-то откладывать на шмотки.

Пришлось перебраться в десятиметровую угловую халупу в двухэтажном деревянном доме в Заречье. Весь многокомнатный дом был заполнен жильцами. Стремясь извлечь побольше выгоды, прижимистая хозяйка сдавала его по частям. Она даже ухитрялась найти арендаторов в проходную комнатенку, через которую Ксюша пробиралась в санузел. Правда, недавно комнатка, слава Богу, освободилась. Но наверняка ненадолго.

Прежняя, обеспеченная, полная грандиозных планов Ксюшина жизнь ушла в никуда. Теперь планы ее строились от зарплаты до зарплаты.

Как-то вдруг улетучились из жизни старые приятельницы. Да и самой Ксюше неловко стало видеться с теми, кто помнил ее в дни преуспевания. Оказавшись случайно возле знакомого фитнес-центра или косметического салона, Ксюша опускала голову и торопилась проскользнуть неузнанной. Растворились где-то и друзья Павла, клявшиеся не оставить ее вниманием. Правда, поначалу и впрямь пытались помочь. Мазин и Сапега дважды навещали Ксюшу в больнице и передавали небольшие суммы денег. Обещали даже приискать дешевую квартирку, но тут у самих случился облом. «Вектра», стремясь компенсировать потери, возникшие в связи с погашением чужого кредита, вслед за имуществом Игумнова, не церемонясь, обобрала и его незадачливых компаньонов. С тех пор ни тот, ни другой не появлялись. О Мазине Ксюша случайно узнала, что он перенес тяжелый инсульт с лоботомией, после которой передвигается с трудом и на улицу не выходит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});