На улицах Стамбула - Мария Рашова

было расслышать дыхание солнца, я чувствовал всем сердцем легкое подрагивание нагретого воздуха, кружение невесомых золотых пылинок, едва заметное дуновение ветра, запах благовоний и специй — наверное, так пахнет по дороге в Рай. Из храма доносились легкие песнопения, какие то читались нараспев молитвы. Туристы медленно бродили по квадрату, захваченные красотой. Мусульмане сосредоточенно мыли ноги в каменном фонтане, их помыслы были уже там, внутри, в мечети. Я смотрел вверх на небо, любуясь облаками — мне было удивительно хорошо. С легким волшебным чувством я покинул мечеть, как будто избавился от всех моих накопленных за всю жизнь бед и огорчений и вместе с потоком туристов направился вниз, к Босфору. Море манило меня, как будто я должен был у него отметиться в журнале по прилету, поставить галочку. В какую бы страну я не прилетал, море — это то место, которое было обязательным к посещению в первую очередь. Как будто мне бы поставили прогул, если бы я немедленно не приехал. Море ждало меня, а я с нетерпением ждал встречи с ним. Я ждал сигналов от наших, но их не было. Самое главное — было сохранять спокойствие. Я решил вести себя, как обычный турист. В конце концов, в этом не было ничего предосудительного. Любой агент в ожидании задания может и должен вести себя как обычный турист. «А чо такова?», — в конце то концов. Мне нравился Стамбул, я любил его узкие кривые улочки, его чаек, размером с птеродактилей, полубезумные игры с мороженым, его толчею, крики, запахи специй, вкусные горячие каштаны и мягкие симиты, призывы к намазу из всех мечетей, такие громкие, что в 5 утра должны проснуться даже отчаянные грешники — я любил этот город. Я слился с толпой туристов, покупающих всякую дребедень, торгующихся за всякую хрень до хрипоты, пьющую и пробующую все на вкус, всё что ни попадя: о, эти обыватели, тестирующие в каждом городе и стране еду, отели, путешествия — и не способные ни о чем рассуждать по приезду домой, кроме как о степени комфорта. О, Боже, дай мне сил любить этих людей так, как любишь Ты, ибо нет сил моих. Дай мне, Господи, сил не осудить их, ибо мне тяжело не осуждать. Почему же, почему, они ведут себя так, как будто сделаны исключительно из мяса, и только физическое тело определяет их жизнь? Каждый раз я надеюсь, что где-то они говорят о душе, просто я не знаю об этом, что где-то их жизнь не определяется одним уровнем комфорта. Я не был Богом, я не имел права их осуждать, поэтому старался побыстрее слиться с арены представлений, старался обходить те места, где торг усиливался чуть ли не до драки, где и туристы и продавцы уже кричали друг на друга визгливыми голосами и где кулаки вот-вот могли пойти в ход. Моя основная задача была — сохранять спокойствие. Я старался быть спокоен, старался, правда. Было бы смешно лететь в Стамбул на задание от светлых, и в первый же день ввязаться в глупую бесполезную драку, разумеется, подсунутую темными. Надо помнить всегда, что везде, где есть всплеск негатива, постарались темные. Все эти драки в ночных клубах и барах — к бабке не ходи, подстрекательство темных. Все офисные разборки. Все рыночные терки. Все бандитские поножевщины. Все войны от начала времен созданы темными. При любом начинающемся конфликте нужно быстро спросить себя: «Кому это выгодно?», — и вы поймете, что это выгодно в первую очередь темным, и нужно ни в коем случае не вступать в конфликт, даже если они решили пройтись по вашей матушке. Даже в этот момент нужно защищать свою душу и понимать, что это провокация, и все, что им нужно — чтобы вы сорвались. Им-то все равно в аду гореть, а вы должны сохранить свою душу. Я шел, сохраняя спокойствие, проверяя свою ауру на вторжение. Босфор ждал меня, и даже в черных очках я ослеп от солнечных бликов в его синих волнах. Он был великолепен. Какие то молодые ребята сидели прямо на набережной, безостановочно глядя в его синие воды, а что, прекрасное место для релакса в таком бурном городе. Я тихо сел рядом и уставился в синеву тоже. Я ничего не хотел, просто сидеть тут вечно, под жарким солнцем Стамбула и смотреть остановившимся взглядом в его воды. Где-то, совсем рядом, надрывался продавец каштанов, и шел сладкий запах от его тележки, но я даже голову не мог повернуть в его сторону. Море делало свой check — in, оно приветствовало меня здесь, на этой земле. Оно говорило со мной так, как будто мы были знакомы и давно не виделись, и оно сильно скучало. Я хотел бы раствориться в этих волнах, как сахар в горячем чае в тюльпанном стаканчике и ни о чем не думать. Но Стамбул хотел взять меня этой осенью за грудки. Повинуясь безотчетному желанию, я резко вскочил, подошел к продавцу каштанов и купил, к его вящей радости, самый большой пакет. Пошел вдоль набережной, обжигаясь горячими каштанами и разглядывая на корабли. И я в этот момент почувствовал, что пошел обратный отсчет. Никто мне этого не говорил, но это чувство было разлито в воздухе: Началось. Мои уши отчетливо слышали тиканье часов, и клянусь вам, его слышал каждый темный и светлый, задействованный в грядущем сражении. Время отсчета до битвы, оно всегда мобилизует и подгоняет. Лишь бы не деморализовало. Вы скажете, что светлые не подвержены депрессии? О, я расхохочусь вам в ответ. Мы, к сожалению, светлые, но не святые. Мы грешим и каемся, каемся и грешим. Мы обычные люди, которые приняли твердое решение быть с Богом. Мы стараемся не грешить, мы стараемся избегать искушений. Но мы не святые, мы не совершенство. Все мы находимся в руцех Божиих. Депрессия, или уныние — такой же грех, как и все остальные, с которым мы сражаемся. Близость грядущей битвы иногда вызывает самоукорение, самоуничижение, кажется, что мы не справимся, не выдюжим. Молитва помогает от всех сомнений и недугов. Если твоей души коснулось малейшее сомнение — молись. Молись скорее, если ты чувствуешь, что костлявые руки депрессии вот-вот готовы сомкнуться на твоей шее. Эта тварь не должна пройти дальше помыслов, иначе она пустит корни и угнездится надолго. Я внутренне дал себе пощечину и унылые помыслы отлетели туда, откуда пришли. Не время было грустить — я был в чужом городе, я, запасной воин, должен был доставить