Миссия Эскарины Ставо (СИ) - Ахметова Елена

- Вы производите впечатление честного человека, господин Родионов, — неожиданно даже для себя призналась я. — Раз уж вы знали не только где мы будем пролетать, но и как найти наиболее уязвимые места в конструкции, то знаете и с какой целью «Норденшельд» был запущен. Знаете об исчезновении «Седны». Скажите, что бы вы сделали, будь вы капитаном корабля с отказавшими гравитационными кольцами в трех месяцах лета от ближайшего ремонтного дока и двух — от возможности спасти пятерых человек, из-за которых, собственно, и организована вся миссия?

Я еще не договорила, но была уверена, что нашла нужные слова: Сергей изменился в лице и отвел взгляд, будто только сейчас начал догадываться, на что обрек меня одним-единственным попаданием.

- И вы… три недели? — тихо переспросил он.

- Команда поддержала мое решение, — подтвердила я.

А вот эти слова, кажется, прозвучали невовремя. Сергей пару секунд смотрел в свою кружку, сжав губы, а когда он поднял взгляд, то им можно было колоть орехи.

- Вы побудете нашей гостьей, леди Эскарина, пока я не приму решение, что делать дальше.

- Я могу как-то помочь вам с этим решением? — спросила я больше из вежливости, потому что, кажется, и так знала ответ — и совершенно не удивилась, когда Сергей сухо произнес:

- Н

Глава 4. "Летучий голландец"

Если кругом крысы — значит, корабль еще плывет.

— NN

Карпатия не уставала поражать. Помимо ремонтного ангара, станции связи и истребителей на астероиде нашелся и жилой блок — вполне комфортный, что ничуть не мешало ему производить весьма двоякое впечатление.

С одной стороны, после трех недель невесомости личная ячейка с рабочей душевой кабинкой казалась поистине царской роскошью, сулящей невероятное блаженство. С другой… создавалось впечатление, будто и кабинку, и половину обстановки сделали прямо тут, на Карпатии, — причем хорошо еще, если распечатали из пластика, а не собрали из пролетавшего мимо космического мусора.

Ко всему прочему, в ячейке меня заперли.

Некоторое время я потратила на то, чтобы восстановить самообладание и не броситься стучать в запертую дверь. Очевидно, что ее не откроют — а вот с образом непробиваемой железной леди, к которой и приблизиться неловко, после истерики и попытки выбить дверь придется распрощаться. Поскольку на данный момент ледяная аура аристократизма была единственным, что заставляло держать дистанцию и астеров, и Сергея, отказываться от нее было крайне опрометчиво.

Уж лучше быть гордой узницей, чем освобожденной из-под замка игрушкой для пиратов.

Заставив себя отвести взгляд от мигающего индикатора на запертой двери, я опустилась на узкую койку, ни на секунду не позволяя себе ссутулиться, выдавая панику и усталость. Лично я бы поместила пленницу в ячейку с видеонаблюдением — так отчего бы Сергею поступать иначе?

До начала расконсервации Лаури оставалось полтора часа, но сам процесс пробуждения и регенерации неизбежных при глубокой заморозке повреждений займет около полутора суток. К тому же старпому понадобится время, чтобы прийти в себя, разобраться в ситуации и составить план действий.

Вылететь из запертого ангара у него не выйдет. Значит, он будет вынужден вести переговоры — с заведомо проигрышной позиции: «Норденшельд», конечно, снабжен противометеоритной системой, но она разогревается достаточно долго, чтобы астеры успели заметить и попросту уничтожить ее. А если они и не заметят подготовки систем, то выстрел из пушки такого калибра в замкнутом пространстве герметичного ангара навредит не только астероиду, но и самому кораблю. Значит, угрожать пиратам Лаури не станет, и ему остается только прибегнуть к унизительным торгам.

Как дорого может обойтись наша свобода?

К тому же Лаури не знает, что «Норденшельд» должен был стать частью какого-то плана. Неспроста же Сергей хотел, чтобы я улетела по второй, дальней, траектории… интересно, что там было поблизости?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я подошла к блоку управления у двери, но доступ к консоли — и, соответственно, звездным картам — оказался ограничен. Зато дверь неожиданно зашипела воздухом — и открылась.

За порогом стоял тот самый бородатый господин. Астер, которому было поручено стеречь ячейку, смотрел строго перед собой. Судя по капельке пота, стекавшей по его виску, ситуация ему нравилась не больше, чем мне, но авторитета квадратного господина хватало, чтобы охранник не пытался протестовать.

«Нельзя выглядеть уязвимой, — напомнила я себе. — Нельзя казаться жертвой».

Дворянские традиции воспитания быстро взяли верх. В животе свернулся ледяной ком, но я не вздрогнула, не отступила назад — только одарила незваного гостя удивленным и чуть укоризненным взглядом, мысленно порадовавшись, что не поддалась искушению немедленно занять душ: если бы этот господин застал меня там, с самообладанием могли наметиться проблемы.

- Чем могу помочь, господин?.. — поинтересовалась я, уповая на то, что нападать на женщину, с которой завязался разговор в рамках приличий, никто не станет.

Зря. Могла уже понять, что конкретно этого господина фокусами из арсенала великосветской львицы не пронять.

На выжидательную паузу после моей фразы он никак не прореагировал, без лишних слов шагнув в комнатку. Увы, размеры ячейки были слишком скромны, чтобы незваный гость при этом не оказался чрезмерно близко, и я, еще не до конца осознав, что происходит, невольно отступила назад.

Это был однозначный провал.

Если сначала бородатый господин пришел то ли по делу, то ли просто позлорадствовать и задать пару вопросов, то теперь в его взгляде зажегся однозначный хищный интерес. Мужчина развернулся с явным намерением закрыть за собой дверь, и я уже приготовилась распрощаться с собственным достоинством и закричать-таки, но на помощь неожиданно пришел охранник.

- Все контакты с леди только под присмотром, — сказал он, не позволив незваному гостю запереться со мной.

Бородатый что-то раздосадованно рыкнул и потянул дверь на себя, но охранник непреклонно добавил:

- Серега сказал… — он запнулся и выдал короткую рычащую фразу — видимо, переводить речь владельца Карпатии на интерлингву в присутствии леди было еще неуместнее, чем говорить на незнакомом языке.

Несмотря на то, что сказано было определенно что-то нецензурное, я поймала себя на остром чувстве благодарности. Бородатый господин явно не был со мной солидарен, а потому добавил еще пару слов (судя по экспрессии, тоже не предназначенных для моих ушей), но все же оставил дверь в покое и снова обернулся ко мне — хотя то, что он собирался сообщить, похоже, было рассчитано отнюдь не на меня.

- А я говорю, она ни черта не сможет, — излишне громко заявил он, сверля меня взглядом. — Чего там, Морангу девиц мало? Чем она…

Это заставило меня совершить вторую ошибку. Услышав знакомую фамилию, я сама подалась вперед и взволнованно переспросила:

- Морангу? Кенору Морангу? Он жив?..

Наверное, нужно было уяснить для себя, что с этим господином следует обращаться, как с диким зверем: не смотреть в глаза, не повышать голос и ни в коем случае не приближаться больше, чем необходимо.

В ответ на мое движение он схватил меня за подбородок, больно сжав пальцы. Я вскрикнула и уперлась ладонями ему в грудь, но этого, увы, оказалось недостаточно, чтобы помешать ему притянуть меня ближе.

- Помалкивай, подстилка, — хрипло велел он, обдав меня кисловатым дыханием, и снова повысил голос. — Что, Серега решил, как только этот лощеный хмырь услышит, кто у нас тут, так сразу расчувствуется и согласится на все на свете? Нет, мордашка у нее милая, не спорю, — мерзко ухмыльнулся он и заставил меня пригнуться, еще сильнее стиснув пальцы на моем лице, — но по сравнению с несколькими тоннами платины…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вцепилась в его запястья, пытаясь разжать нестерпимую хватку — безрезультатно.

- На месте Моранга я бы просто напал, — продолжал пират, словно не замечая моих усилий, — вырезал тут всех и получил и блестяшки, и девку. Я говорю, надо взять ее корабль, раз эта дура там одна, и хорошенько из него пальнуть! Верно, парни?! А девку можно и… — он не договорил, просто потянул меня за подбородок, пригнув лицом к его животу. А когда я трепыхнулась, едва подавив рвотный позыв, — еще ниже.