Налог на недвижимость - Керен Певзнер

— Принесли? — хмуро спросил Василий.

Один из качков кивнул и протянул ему большой зеленый конверт. В таких конвертах государственные учреждения Израиля рассылают почту. Судя по толщине, конверт был туго набит бумагами. Василий не глядя сунул его в свой кейс и поднялся.

Второй качок не сводил с меня глаз. Я равнодушно скользнула глазами по его фигуре и не оборачиваясь вышла из холла отеля. Задерживаться там у меня не было ни малейшего желания.

* * *

Воздух после ванны был свеж и прохладен. Вода смыла с меня не только пот и усталость, но и воспоминания о бурных событиях сегодняшнего дня. Я была в умиротворенном состоянии и предвкушала только одно — вымыть себе крепкое яблоко и завалиться в постель с новым томиком детективов Клугера, Тополя или еще кого-нибудь из славной когорты современных писателей, облегчающих одинокой женщине переход ко сну.

Я не глядя вытащила с полки под зеркалом покетбук с золотым тиснением, но не успела как следует устроиться в постели, как послышался резкий телефонный звонок. Интересно, кому неймется в час ночи?

— Примите разговор «говайна», — произнес металлический голос электронной телефонистки. — Чтобы узнать имя собеседника, нажмите цифру «1».

Нажав единицу, я, к своему изумлению, услышала тихое: «Денис».

— Если вы разрешаете беседу за ваш счет, нажмите «0», — механической бабе было наплевать на мои волнения — она делала свое дело.

Быстро утопив кнопку с нужной цифрой, я заорала в трубку:

— Денис, это ты? Где ты находишься?

— Под твоим домом, звоню из автомата напротив, — я не верила своим ушам.

— Поднимайся!

— Ты одна?

— Да, да, с Дашкой.

— Иду, — он повесил трубку.

На цыпочках я подошла к двери и прислушалась. Шаги приближались. Тихий знакомый голос за дверью произнес:

— Валерия, открой, это я.

Я откинула металлическую скобу и распахнула дверь. Денис стоял, облокотившись о косяк. Боже, как он выглядел! Светлые джинсы были выпачканы на бедрах и коленках, будто его волоком тащили по сырой земле. Некогда белоснежная майка с маленькой эмблемой «Diodora» давно потеряла свою свежесть. А запах! От Дениса разило как от ломового грузчика после рабочего дня.

Он вошел, слегка пошатнувшись, и рухнул в белое пластиковое кресло, стоявшее у входа в кухню. Открыв холодильник, я налила стакан апельсинового сока и протянула ему. Денис жадно выпил.

Его кроссовки тоже имели вид еще тот. Я наклонилась и, задержав дыхание, расшнуровала и стянула их вместе с носками. Потом расстегнула пуговицы на джинсах и сняла с Дениса майку. Он сидел в кресле и как будто не замечал моих манипуляций.

— Пошли в ванную, — сказала я.

Пришлось тянуть Дениса за руку. Он покорно встал и, не говоря ни слова, поплелся за мной. Я не решилась оставить Дениса одного и, усадив его в ванне, принялась энергично намыливать ему спину. При этом совершенно бессознательно я приговаривала совершенно так же, как если бы купала годовалую Дашку:

— Вот какие мы хорошие. Сейчас помоем спинку, чтобы спинка была чистая-пречистая. А сейчас посмотрим, какие у нас ручки. Грязные? Нет, уже тоже чистенькие. И ножки. Все-все помоем и будем чистые и купанные.

Денис не издавал ни звука. Наконец, смыв последние хлопья мыла, я завернула его в самое большое полотенце, которое было у меня, и помогла выйти из ванны.

— Спасибо, — прошептал он.

— Есть будешь?

Он кивнул.

Я поставила на стол все, что было в холодильнике — сыр, банку творога. Достала из морозильника пару шницелей и сунула их в микроволновку. Чайник уже закипел. Я налила Денису большую чашку крепкого кофе с молоком, подвинула тарелку с бутербродами и села напротив.

Он заговорил, когда выпил примерно полчашки кофе и съел два бутерброда с сыром.

— Когда я шел к тебе, — начал он, — ты была моя последняя надежда. Как мне сейчас хорошо! Я пять дней ночевал неизвестно где, боялся позвонить. Все вещи, документы, телефон остались в номере. Мама, наверное, с ума сошла от беспокойства. Ведь они подумают, что это я сделал! — он поднял на меня глаза, полные боли.

— Успокойся, милый, не нужно так переживать. Давно бы пришел и не мучился один, — я встала и, подойдя к Денису сзади, обняла за плечи. Он затрясся от рыданий. — Ничего, это пройдет, все страшное позади, ты дома, тебя здесь любят, все будет хорошо.

— Мама, — послышался голос моей дочери из спальни, — кто это?

— Это Денис. Спи, все в порядке.

Я пошла к ней, поправила сбившуюся простыню и осторожно прикрыла дверь в детскую. Когда я вернулась, Денис был уже спокоен, и отсутствующее выражение исчезло с его лица.

— Иди ко мне, Валерия, — я наклонилась, и он, обняв меня, зарылся головой в мои волосы. — Какой родной запах, — буквально простонал он.

— Зато ты недавно источал такое амбре, что там Хусейн с его газовой атакой…

Мы грохнули со смеху.

— Тише, — шикнула я на него, — Дашку разбудим. Хочешь еще кофе?

— Да, если можно.

— Можно, можно. Матери-то звонить будешь?

— Нет пока, — протянул он нерешительно, — я не хочу ее тревожить.

— Да она от твоего отсутствия еще больше с ума сходит!

— Знаю, но звонить не буду. Будет еще хуже.

— Как хочешь, — я пожала плечами. Знаешь что, расскажи мне все по порядку.

— Ладно, только давай постелим, ужасно хочется принять горизонтальное положение. Ты еще не выкинула мою зубную щетку за ненадобностью?

Нет, ну каков нахал! За каких-то пять дней с него слез весь лоск цивилизации, а сейчас, чистый и накормленный, он ведет себя барином. Еще и любви на десерт потребует.

Да что я завелась, в самом деле? Он же ко мне пришел, значит доверяет больше всех. Завтра отправлю его к матери, и все. Только вот, что я скажу Борнштейну? Ведь я обязана его предупредить. Может, уговорить Дениса пойти к следователю?

Денис вышел из ванной, подошел ко мне и обнял. Легонько целуя меня в лоб и волосы, он прошептал:

— Лерочка, я виноват перед тобой. Простишь ли?

Я отстранилась.

— Ты хотел что-то рассказать…

— Сердишься, — он хмыкнул и лег на тахту, которую я по такому случаю раскрыла и превратила в двуспальную. — Хорошо-то как, — застонал он, вытягиваясь. — Когда я последний раз лежал на чистых простынях? Не помню. Иди ко мне.

Упав в его протянутые руки, я не удержалась от язвительного замечания:

— Последний раз, мне кажется, ты лежал на чистых простынях в отеле «Дан-Панорама».

— Ревнуешь, — констатировал Денис. — Что ж, ты права. Я действительно потерял голову. Я не оправдываю себя. Если бы не мое увлечение Татьяной, все было бы по другому. Ее бы не убили, — его голос дрогнул.

— Как это произошло?

— Трудно объяснить. Нужно начинать с самого начала. Я заранее прошу меня простить, если сделаю тебе больно, но иначе ты просто не поймешь, как все это было.

— Ничего, надеюсь, что пойму. Говори.

— Мы познакомились с Татьяной на совещании в нашей фирме. Она привезла недостающие документы из Москвы. Я переводил, а потом Малявин обратился к моему шефу Менахему с просьбой.

— Малявин — это лысый, с кривым носом? — перебила я его.

— Да, — удивился Денис, — а ты откуда знаешь?

— Видела как-то, продолжай.

— Просьба заключалась в том, чтобы я сопровождал московских гостей по достопримечательным местам Израиля. Шеф согласился, ведь желание такого богатого клиента — закон.

— И куда вы ездили?

— Татьяна — христианка, верующая, очень хотела увидеть святые места. Мы были с ней в храме Гроба Господня в Иерусалиме.

— Ты ездил только с ней? — я пыталась придавить в себе червячка ревности, но он вертелся во мне и не давал дышать.

— Нет, почему же. Я и с Малявиным, и с Кругловым ездил.

— А это кто такой?

— Круглов? — переспросил Денис. — Он-то и есть их главный программист. Головастый мужик. Но он побыл несколько дней и улетел обратно в Москву, а Малявин и еще парочка остались утрясать контракт.

— Малявин тоже верующий?

— Да никакой он не верующий, просто просил меня сопровождать его по районам, где нет туристов. То в Гедеру поехали, осматривали какое-то поселение, потом на север, возле Афулы крутились.

— Ты не спрашивал, зачем ему надо мотаться по стране?

— Он как-то сам сказал, что хочет дом купить, а в центре дорого.

— А Татьяна? Она тоже с вами ездила?

— Н-нет..

— Знаешь что, не темни, — разозлилась я, — или рассказывай по-человечески, или давай спать.

— Ну, в общем, я сам предложил ей встречаться без свидетелей. Она очень легко согласилась. После поездки в Иерусалим, это было пару месяцев назад, я проводил ее до гостиницы и… остался там.

— Дальше…

— Она очень меня влекла. В ней была такая звериная чувственность, она была вся раскрытая, раскрепощенная. Я чувствовал себя с ней хозяином, повелителем… — он замолчал.