Честь - Трити Умригар

чтобы она признала Индию своей родиной. Сейчас Индия казалась невыразимо огромной и вместе с тем маленькой, провинциальной и душной. Что ж, придется стиснуть зубы и терпеть. Люди, которые хотят освещать такие сюжеты и ради этого ездить в самые отдаленные уголки планеты, выбрали эту работу не потому, что гнались за комфортом. В первые месяцы в Огайо, когда им приходилось совсем туго, папа говорил: «Трудности — это хорошо, бета[14]. Без них невозможно развиваться».

Папа. Она не сказала ему, что вернулась в город, где никто из ее семьи не был с тех пор, как они уехали. Папа думал, что она отдыхает на Мальдивах. Вечером придется ему позвонить, но сообщать, что ее планы изменились, она не станет. Новость о ее возвращении заставит его волноваться лишний раз.

Смита повернулась и заметила, что водитель разглядывает ее в зеркало заднего вида. Он отвернулся, как только их взгляды встретились, но она почувствовала, как щеки залила краска. Посмотрела на свою футболку и увидела, что вырез существенно приоткрывает грудь. На Манхэттене такая одежда была обычной, никто не обратил бы внимания, но здесь, в Мумбаи, привлечь внимание мужчин вроде этого таксиста ничего не стоило. И ей, несомненно, придется купить более скромную одежду перед отъездом в деревню Мины. Она подтянула футболку чуть выше на груди и наклонилась к водителю.

— Бхай, — сказала она, — вещевой рынок на дамбе Колаба все еще работает? Мне нужно купить одежду.

— Еще как работает, мэмсахиб! — ответил он. — Говорят, там можно купить все, от булавки до слона.

Глава пятая

Стоило ей ступить на дамбу, как сердце ее затрепетало, а ладони взмокли. И разволновалась она не из-за криков уличных торговцев, призывавших ее присмотреться к кожаным сумкам, серебряным украшениям и деревянным статуэткам. Не из-за того, что в смехе школьниц, идущих впереди, услышала собственный смех и увидела себя, когда-то так же вприпрыжку шедшую по тротуару.

Она разволновалась не потому, что заметила вывеску обувного магазина «Метро» и вспомнила, как они с мамой покупали там туфли в начале каждого учебного года. Или магазинчики, где продавались школьные портфели и папа покупал рюкзаки им с Рохитом. Даже кафе «Олимпия» еще стояло на прежнем месте — наверняка там по-прежнему подавали завтраки с яичным бхурджи[15], которым папа иногда угощал ее по субботам.

Ладони взмокли, потому что она оказалась слишком близко к улице, куда надеялась никогда больше не возвращаться.

Спенсер-роуд. Как там сейчас? Сохранилось ли что-то знакомое с тех пор, как они там жили, или время стерло все следы? Живут ли там по-прежнему их бывшие соседи? Те, кто помнит тот день в 1996 году? Добрая тетя Беатрис, христианка, что жила напротив, наверняка давно умерла. Но должны же быть другие, у кого о ее семье сохранились теплые воспоминания? Помнят ли они, как папа на Дивали — индуистский праздник света — покупал фейерверки для всего квартала? Столько лет прошло — мучают ли кого-нибудь до сих пор угрызения совести? Или тот случай навсегда канул на дно и над ним сомкнулись темные воды времени?

Смита так резко остановилась, что юноша, идущий сзади, чуть в нее не врезался. Нашла место под навесом, подальше от толпы. Сердце билось так сильно, что у нее закружилась голова. Будто тело противилось родившейся в сознании непостижимой мысли: ей хотелось увидеть свою старую улицу.

«Не глупи, — сказала она себе. — Нечего там смотреть. И нечего ворошить прошлое. Что ты скажешь этим людям? Тебе больше нечего им сказать». Но в голову прокралась новая мысль — надо побывать на старой улице не ради себя, а ради папы. Рано или поздно все равно придется рассказать ему о поездке в Мумбаи. Он не прочтет ее статью в газете, на этот счет можно даже не переживать: с ноября 2016 года он перестал смотреть новости и оплачивать подписки, в том числе на газету, где она работала.

«Мы приехали в эту страну, потому что считали ее величайшей в мире демократией, — сказал он, когда они заспорили об этом. — А теперь? Посмотри, какое зло делает этот человек. Он запретил мусульманам въезд в страну; он разлучает детей и родителей! В эту страну мы стремились? Я буду голосовать, бета. Но читать о том, что творят эти люди, — ну уж нет. Мое сердце не выдержит».

Но узнав, что она была всего в десяти минутах от их старого квартала и не зашла, папа очень расстроится. Ему наверняка любопытно, как изменилась за годы их улица; он станет расспрашивать. Воодушевленная этой мыслью, Смита зашагала, не обращая внимания на гулкое биение сердца. Она вернулась откуда пришла и юркнула в один из переулков. Но, к своей досаде, уже через несколько минут заблудилась; вокруг не было ни одного знакомого здания. Она остановилась и спросила, как пройти на Спенсер-роуд. Та оказалась всего в двух улицах.

На Спенсер-роуд она встала и подождала, пока сердце успокоится. Она нервно оглядывалась, смотрела направо и налево. Признает ли в ней кто-нибудь из местных длинноногую неуклюжую четырнадцатилетнюю девчонку, что жила тут много лет назад, а потом уехала в Америку? Напротив высилось здание «Харбор Бриз» — семиэтажный особняк кремового цвета. Фасад покрывали строительные леса; дом красили. Когда она была маленькой, этот дом считался роскошным, а теперь казался ветхим и облезлым. «Может, в юности все кажется новым и неиспорченным?» — подумала она. Она узнала лишь заросли бугенвиллеи на боковой стене и кокосовую пальму в маленьком дворике.

Смита не осмеливалась оглянуться и посмотреть на другое здание — то, что стояло за ее спиной. Там когда-то жила тетя Беатрис. Она и так волновалась, а при взгляде на дом тети Беатрис боялась совсем расклеиться.

Раздался звук удара; Смита вздрогнула. Это оказался мальчишка, ударивший битой о мяч, — ребята на улице играли в крикет. Она так нервничала, что подскакивала от любого шума.

Она тут же рассердилась на себя; захлестнувшая ее ярость была хлесткой и пронзительной, как звук удара битой по мячу. Зачем она здесь бродит, зачем прячется? Как будто это она сделала что-то плохое; как будто ей было что скрывать. Стоит и трясется при мысли, что встретит кого-то из старых соседей.

Смита с горечью вспомнила, как мама мучилась в первые годы после переезда в Огайо. Как долго ей не удавалось ни с кем подружиться, как она не могла доверять никому, кроме родных. Как отталкивала попытки других мам подружиться, когда те пытались включить ее в своей круг