Набат - Иван Шевцов

- Но это от меня не зависит, - сказал Куницкий. - Меня могут послать и на учебу, и на другую работу.

- Возможно. Но где бы вы ни были, вы остаетесь нашим агентом и будете выполнять наши задания. Итак, начиная с января, каждый месяц семнадцатого числа, ровно в восемь часов вечера вы в течение пяти минут находитесь на лестнице Центрального телеграфа на улице Горького. В руках держите книгу, тетрадь либо сверток синего цвета. К вам подойдет наш сотрудник, указания которого для вас обязательны. Он спросит: "Вы ждете товарища Петрова?" Ответ: "Нет, я жду Павлова". Он: "Павлов не придет. Он в командировке". Запомните пароль.

Днем Штейнман выехал с Куницким в сторону замка Кочубинского и показал место, где на них нападут "партизаны". Куницкий должен запомнить, куда лучше бежать, - разумеется, в сторону, где базировался отряд Яна Русского. Главное - прежде всего углубиться в лес хотя бы метров на пятнадцать. А там Ядзя поведет, найдет стежку-дорожку.

Все шло по заранее составленному сценарию. В полночь их вывели из одиночек, и они впервые увидели друг друга после того злосчастного дня, когда их схватили. Не было только Кудрявцева.

- Где Аркадий? Что с ним? - спросил Гурьян, испытующе и тревожно глядя то на Куницкого, то на Софонова. Куницкий недоуменно пожал плечами, давая понять, что сам хотел бы слышать ответ на подобный вопрос. Он, конечно, знал еще со слов Шлегеля, что снайпер умер от ран в подвале костела. Но у него уже была заготовлена на этот счет "легенда": во время стычки с эсэсовцами они с Кудрявцевым разошлись в разные стороны, и больше Куницкий его не видел.

- Не исключено, что он нас предал: я это понял. На допросе, - сказал Софонов.

- Молчать! - был окрик охранника.

Говорить им не дали. Но на допросах Штейнман очень тонко намекал, что выдал их именно Кудрявцев. Тем самым он отводил подозрение от Куницкого. Их выстроили возле специального автобуса, в котором возят заключенных. Подошел Штейнман. Стал перед строем, широко расставив ноги. Ироническая ухмылочка шевелится в уголках тонких губ. Заговорил:

- Итак, что мы с вами установили? Многое. Прежде всего - цель вашего прибытия в район Беловира. Вы имели задание побывать в прекрасном замке графа Кочубинского. Желание похвальное, и мы любезно предоставим вам такую возможность, покажем вам замок. Но должен вас предупредить: у замка есть много тайн. Одну из них я вам сообщу сейчас. Суть ее вот в чем: всякий недруг великой Германии, попав в замок, обратно не возвращается.

Потом их посадили в автобус, под охраной четырех автоматчиков. Сам Штейнман с тремя вооруженными солдатами сел в "опель-капитан", и машины тронулись в путь. Куницкий сидел рядом с Ядзей. Молчали. Ядзя не могла сосредоточиться: мысли плыли скачками, клочковатые, разорванные. Кто все-таки их предал, куда и зачем везут? Туда, откуда не возвращаются? Ну конечно, это их последний путь. Возможно, в "овраг смерти". Но по времени "овраг смерти" уже, должно быть, проехали. Значит, куда-то дальше. А что, если и в самом деле в замок? Ядзя начала мечтать: Янек каким-то чутьем догадался, что они попали в беду, и устроил на дороге засаду. Наивная фантазия согревала душу и немножко успокаивала. Нет, Ядзя не раскаивалась, что сама напросилась сопровождать группу Гурьяна в Беловир. Ей было жалко Янека: она представляла, как он будет переживать ее гибель. Он станет мстить с остервенением отчаявшегося, и она опасалась, как бы в запале мести не сделал безрассудного шага и не погубил отряд. Иногда в ее мысли врывался жестокий вопрос: что с нами сделают - расстреляют, повесят, сожгут или придумают еще какую-нибудь более мучительную смерть?

Вдруг ухнули три взрыва гранат и застрочили автоматы. Машина резко затормозила и остановилась. Кто-то из охранников панически закричал:

- Партизан!

Стрельба поднялась бешеная, выстрелы смешались со взрывами гранат. Охранники выскочили из машины. Куницкий схватил изумленную, растерявшуюся Ядзю за руку, вытащил из машины и, увлекая ее за собой, бросился в сторону леса, который близко подступал к шоссе. Ядзя слышала, как над головой свистели пули. Вероятно, стреляли в них. А они, крепко держась за руки, уходили все дальше и дальше в лес… Шли молча. Только когда шоссе осталось далеко и утихла стрельба, Ядзя, переведя дыхание, сказала:

- Постой, дай передохнуть. Я никак не могу опомниться - что произошло?

- Я сам ничего не понимаю, - растерянно отвечал Куницкий. - Нас куда-то везли. Кто-то напал.

- Это наши, Янек напал. Я предчувствовала. Ты не поверишь - за несколько минут до того, как это случилось, я подумала: наши где-то рядом. И возможно, они уже знают, что нас арестовали, и пойдут выручать. Только было так подумала, размечталась, и - на тебе, трах-бабах! С этой минуты я начинаю верить в предчувствия.

- Неужели наши? - сказал Куницкий. - А может, люди Мариана Кочубинского? Я почему-то о них подумал.

- Нет, это все подстроил Ежи. Подпольный комитет партии, - решительно предположила Ядзя. - Они и переправу нашу в замок организовали, чтоб только нас освободить.

- Невероятно. Как бы то ни было, а мы на свободе. Теперь главное - побыстрей найти отряд Яна Русского.

- А как же остальные? - озадаченно проговорила Ядзя. - Надо их подождать.

- Это бессмысленно. Они могли бежать в другую сторону. Их могли убить. Они могли растеряться и не убежать из машины следом за нами. Наконец, если ты права, а твое предположение резонно, напасть могли скорее всего люди Яна Русского, тогда они и захватят с собой наших товарищей.

Ядзя нашла рассуждения Куницкого логичными и убедительными, и они решили, не теряя времени, пробираться в лагерь отряда "Пуля".

На другой день в "Беловирер цайтунг" было напечатано сообщение о том, что сбежали из-под стражи опасные преступники, московские агенты Адам Куницкий и Ядвига Борецкая. Там же помещены их фотографии. Кроме того, в Беловире и Старске были расклеены листовки с портретами Куницкого и Борецкой, подробно описаны их приметы и обещание крупной награды тому, кто поможет властям их поймать. Листовки эти были разосланы всем бургомистрам окрестных сел. А в следующем номере "Беловирер цайтунг" сообщалось, что полиции удалось обезвредить группу парашютистов, заброшенных советской разведкой. Все они - назывались фамилии Гурьяна, Кудрявцева, Софонова, Качмарека - казнены.

И газеты и листовки попали в руки Слугарева почти одновременно с прибытием в отряд Ядзи и Куницкого.

Глава четвертая

На подмосковном аэродроме Быково Куницкого и Ядзю встречал сотрудник органов государственной безопасности Зеленин. Он отвез их в гостиницу "Гранд-отель", расположенную в самом центре столицы, напротив входа в Музей В. И. Ленина, вручил им ключи от комнат, талоны на питание, деньги, а также пачку чистой писчей бумаги, попросил к завтрашнему дню изложить все, что произошло с группой Гурьяна с момента высадки с самолета и до момента прибытия в отряд "Пуля" после их бегства из фашистского плена. Ядзя же должна описать лишь вторую часть этой эпопеи, то есть начиная с прихода в Беловир, - ареста, допросов в СД и кончая побегом. Зеленин оставил номер своего телефона и уехал.

На другой день утром он зашел в гостиницу, забрал у Куницкого и Ядзи написанные объяснения, поблагодарил их и просил завтра с утра позвонить ему.

- А сегодня отдыхайте, сходите в музеи, в театр.

Зеленин был любезен и внимателен, и это несколько успокаивало Куницкого. Он предложил Ядзе свои услуги гида по Москве, и они весь день знакомились со столицей: побывали в Музее Ленина и в Третьяковской галерее, вечером собирались пойти в театр, но не достали билетов, и тогда Ядзя предложила просто погулять по вечерней столице.

Они пошли вверх по улице Горького пешком, не спеша, постояли у памятника Пушкину и так, не замечая времени, дошли до Белорусского вокзала. Сели в метро и вернулись снова в центр, к своей гостинице. Еще днем Куницкий водил Ядзю к университету, сказал, между прочим, что он хотел бы с нового учебного года продолжить занятия, если обстоятельства позволят ему, и советовал Ядзе последовать его примеру, остаться в Москве и поступить в университет. При этом обещал познакомить ее с интересными и влиятельными людьми, на помощь и покровительство которых она может рассчитывать.

Для Ядзи все это было слишком неожиданным, свалившимся на нее как волшебство, нежданно-негаданно - Москва, ошеломившая ее Третьяковская галерея, мраморные подземные дворцы, университет… Нет, все это похоже на сон. Она лишь улыбалась счастливой и рассеянной улыбкой на слова Куницкого. Только б затянулся этот приятный сон.

У Куницкого было достаточно времени на размышления, перед тем как попасть в кабинет подполковника Бойченкова. Усилием воли и холодного расчета он привел в порядок свои слишком путаные-перепутаные мысли и теперь был готов твердо и непреклонно держаться одной версии, сложившейся в силу разных обстоятельств. Держаться, чего бы это ни стоило. Коротко эту версию он изложил в своей записке, которую отдал Зеленину. Однажды - это было на аэродроме, когда их самолет сделал посадку на подмосковной земле, - его посетила робкая, несмелая мысль: а что, если прийти с повинной, рассказать Бойченкову не сочиненную легенду, а подлинную правду? Но он так испугался подобной идеи, что мысленно обозвал себя кретином: ведь расстреляют же, и только, ни за что не простят. Нет, надо действовать по инструкции Шлегеля, не проявляя при этом особого усердия. А вдруг Кудрявцев жив, каким-то чудом уцелел. Ведь Шлегель мог врать, говоря, что коллега их, по имени Аркадий, найден в подвале костела мертвым. А может, и не найден, может, кто-то помог раненому скрыться, и Шлегель наврал. Теоретически такой вариант вполне допустим, но практически у Кудрявцева почти не оставалось шансов. И все же, если он жив, тогда о предательстве Куницкого станет известно партизанам и, конечно, Бойченкову. Но поскольку такое предположение маловероятно, то и смущать им себя ни к чему. Главное - держаться одной версии, не спешить с ответами на вопросы, не сорить словами и не терять хладнокровия.