Магия любви - Джоанна Линдсей

Реджина, прекрасно понимая его состояние, подошла к дядюшке, положила руки ему на плечи и объявила:

— У тебя дочь, и они обе, и мать, и дитя, прекрасно себя чувствуют.

Не помня себя от счастья, Джеймс стиснул племянницу в объятиях так, что она вскрикнула с гримасой боли.

Он сразу выпустил ее и со смехом обернулся, ища глазами Энтони:

— Ну, где этот чертов бокал?

Энтони все еще держал бренди в руке. Джеймс осушил бокал и поставил его на каминную доску. Затем сгреб брата в объятия. Тот, разумеется, выдержал медвежьи тиски, но в конце концов промычал:

— Бог мой, Джеймс, надеюсь, ты не собираешься так набрасываться на Джордж? И уж тем более не плачь. Я, правда, плакал. Но мы оба не можем показать сейчас себя такими ослами.

Джеймс только глуповато хмыкнул и похлопал брата по спине. Он был так счастлив, что на него было больно смотреть. Уоррен подумал, что никогда прежде не видел столько чувств на лице этого человека. Кроме того, еще несколько минут назад, когда они не находили себе места от тревоги и беспокойства за одну и ту же дорогую им женщину, между ними не существовало и тени вражды.

Когда Джеймс повернулся и встретился глазами с Уорреном, тот сказал, ухмыляясь:

— Даже не думай об этом. Я тебе не дамся.

Уоррен имел в виду бурные объятия, в которые заключал Джеймс на радостях тех, кто его поздравлял, но поскольку с того самого момента, как Реджина принесла утешительные известия, Уоррен не переставал улыбаться, Джеймс улыбнулся в ответ, и они пожали друг другу руки.

Поздравления, объятия, похлопывания по спине, рукопожатия продолжались еще долго. Джеймс рвался к жене, но Реджина заверила его, что Джорджина сразу уснула, а доктор с Шарлоттой занялись ребенком.

Наконец появилась Рослин, усталая, но улыбающаяся. Она почти упала в объятия своего мужа и сказала Джеймсу:

— О, она так прекрасна. Без сомнения, из рода Мэлори, Эта не будет похожа на Тони.

С ее слов все поняли, что родилась блондинка. Джеймс, немного пришедший в себя, заявил:

— Плохо, я уж думал подразнить этим Джордж. К чему? Чтобы она совсем перестала меня принимать.

— Дорогой мой, тебе помощников не нужно, сам справишься.

— Рос, мы можем ехать домой, он пришел в себя, — сказал Энтони жене.

Но в это время Шарлотта вошла в комнату с белым свертком и торжественно вручила свою драгоценную ношу Джеймсу. На миг воцарилось молчание. Счастливый отец этого даже не заметил. Он был поглощен созерцанием своей дочери. Никто из собравшихся в комнате не мог бы вспомнить, что видел когда-нибудь этого человека с выражением такой любви и умиления на лице. Малютка, только что появившаяся на свет, приковала к себе все взоры. Джеймс, гордый своим отцовством, не хотел ни с кем делить эту радость и хотя бы дать ее кому-нибудь подержать. Энтони, однако, вспомнив недавний разговор с братом, с самым невинным видом поинтересовался:

— Послушай, как ты собираешься назвать это маленькое сокровище?

Джеймс, как будто очнувшись, посмотрел на Энтони в упор, затем оглядел столпившихся Андерсонов и объявил:

— Джек.

Естественно, это вызвало бурю протестов, но Джеймс, подождав немного, спокойно осведомился:

— Вы помните, кто ее отец и кто имеет право дать имя ребенку?

Никто не стал спорить. Самый маленький член семейства Мэлори будет назван Джеком, правда, у Андерсонов еще оставалась надежда на Джорджину: возможно, младенца будут крестить как Жаклин, а отец сможет называть ее, как ему вздумается.

Глава 7

— Где это ты пропадал прошлой ночью, Джереми? — поинтересовалась Эми у своего кузена, который появился в столовой, где был сервирован завтрак. Стол был накрыт в два часа дня, потому что раньше этого времени все равно никто бы не поднялся. Когда Эми открыла глаза, она первым делом решила позавтракать.

— По правде говоря, я и не уезжала, — защебетала Эми, наливая Джереми чашку кофе, и остановилась. — Быть может, ты хочешь чаю?

— Мне все равно, как тебе угодно. А что ты имеешь в виду, говоря «не уезжала»? Ты что, еще не ложилась?

Удивление Джереми легко можно было понять. Во-первых, на ней было другое платье, не то, в котором она была вчера, а из персикового органди, во-вторых, она и сама была свежа как персик.

— Я поклялась тете Джордж, что присмотрю за домом, пока она поправляется, тем более что в прошлом месяце ушла экономка, а на прошлой неделе уволили ее преемницу. Так что кому-то нужно взять это на себя. Или, может, ты этим займешься?

Джереми чуть не поперхнулся.

— Ну уж это ты хватила. А тебе не кажется, что ты слишком молода для этого?

— Большинство девушек моего возраста уже выставлены на ярмарку невест и обучены ведению хозяйства. Почему же ты думаешь, что за меня надо волноваться больше, чем за других? Именно я не справлюсь?

Ее синие глаза, того же кобальтового оттенка, что у него, сузились, как у кошки, и Джереми покраснел.

— Я этого не говорил.

— Вот и хорошо. А то пришлось бы отодрать тебя за уши. Он одарил ее одной из своих самых обворожительных улыбок, чтобы умаслить хоть немного. Она ведь была из Мэлори! А все Мэлори отличаются буйным темпераментом. Правда, ее собственный отец совсем не такой, но он счастливое исключение из правила, а Эми здесь ни при чем. Ну и, кроме того, с тех пор как они стали друзьями, эта девушка не перестает его изумлять.

Тут Джереми спросил с притворным удивлением:

— Не хочешь ли ты сказать, что теперь твои ухажеры будут обивать пороги нашего дома?

— Нет, если ты не станешь болтать о том, где я нахожусь. Теперь он и на самом деле был удивлен.

— Неужели ты не хочешь воспользоваться плодами своего успеха?

— О Господи, я всегда хотела, чтобы ко мне относились как к взрослой. Мои сестры радовались каждому, кто являлся к ним с визитом, а мне этого не требуется.

— Почему же нет? — Он с нетерпением ждал, что она ответит. — Ты что, не хочешь замуж?

— Очень хочу. И обязательно выйду.

— А, — сказал он, решив, что все понял, — ты не встретила еще подходящего парня и просто ждешь.

— Да, вот именно, — подхватила Эми, не решаясь открыть правду даже ему.

— Ты поэтому попросилась помогать Джордж, чтобы спрятаться?

— Знаешь, мне на самом деле очень нравится твоя мачеха, Джереми. Я бы не оставила ее без помощи, даже если бы у меня была уйма интересных занятий. Доктор велел ей находиться в постели по крайней мере еще неделю. А я единственный человек в семье, которому больше нечем заняться, и вполне естественно, если я возьму некоторые хлопоты на себя.

— Тебе не надо тратить столько слов, — заметил Джереми, чувствуя неловкость за свою бестактность, — я уже и так все понял. Пожалуй, здорово будет иметь тебя под рукой.