Эхо далекой битвы - Диана Торнли

Авианосец «Адамаман» выходил на орбиту вокруг Иссела-2, когда оператор у коммуникационной панели вздрогнул.

— Господин, станция «Альфа»… она только что взорвалась! Эсминец «Канеб» сообщает о повреждениях, а крейсеры «Галифен» и «Фризей»… исчезли! Скорее всего, погибли. Когда произошел взрыв, они приближались к космодоку.

Ид Ду'ул, собиравшийся войти в кабину лифта, остановился у двери, придержав ее рукой.

— Дайте на экран, — приказал он, оборачиваясь через плечо.

То место, где всего пару минут назад находилась станция, представляло из себя облако блестящих частиц, разлетающихся во все стороны. Ид Ду'ул прищурился и оттянул губы. Потеря двух или даже трех кораблей не стала для него неожиданностью. Но вот уничтожение станции «Альфа», выхваченной из-под носа, когда его пальцы уже сжимались…

— Прикажите оставшимся кораблям помочь «Адмиралу Гризету» на станции «Дельта». Затем свяжитесь с командным постом на Исселе-2. Скажите им, что мой шаттл прибудет на спутник примерно через…

— Господин! — Оператор даже побледнел. — Станция «Дельта» тоже взорвана!

Ид Ду'ул почувствовал, как у него волосы встают дыбом. Он заворчал: звук, родившийся в глубине горла, поднимался выше, нарастал, превращаясь в яростный вой. Вахтенная команда застыла, парализованная страхом. Никто не осмеливался даже пошевелиться. Ид Ду'ул видел страх на белых лицах людей, ощущал запах их тел. Так продолжалось долгих две-три минуты.

— Доложите о повреждениях!

Оператор глубоко вздохнул.

— Господин, наши силы не вышли с Иссела-2. Ни один из кораблей не получил повреждений.

Случившееся удивило Ид Ду'ула. Обычно люди поступали иначе: расходовали ресурсы, не жалели солдат, чтобы любой ценой удержать объект. Теперь же они добровольно принесли в жертву то, что можно было сохранить. Пойдя на это, люди лишили его орбитальных станций. Поступок достойный мазуков.

Он вошел в кабину лифта, чтобы отправиться к шаттлам.

Все еще взъерошенный и разгневанный, Ид Ду'ул вышел из лифта, заставив ожидающих его офицеров поспешно отступить. Те опасливо и настороженно поглядывали на него, но никто так и не решился спросить, что же огорчило командующего.

За все время полета он едва проронил несколько фраз, отдавая короткие указания экипажу. Нащупав за поясом туники кинжал, мазук провел большим пальцем по лезвию, проверяя его остроту.

Стыковка прошла без проблем. Подождав, пока завершится цикл герметизации, Ид Ду'ул выбрался из шаттла. Его уже ждал охранник-мазук.

— Проводи меня на командный пункт.

— Сюда, господин. — Они прошли по короткому коридору, прорубленному в сером камне, к другому лифту, который повез их вниз, вглубь спутника.

Едва дверь лифта открылась, как на Ид Ду'ул пахнуло ароматом человеческой крови. Поморщившись, он зашагал по проходу, минуя оперативный отдел и пункт связи. Сопровождающий едва поспевал за главнокомандующим.

Переступив порог командного пункта, Ид Ду'ул чуть было не споткнулся о залитое кровью тело. Еще несколько валялось поблизости. На полу чернели зловещие пятна.

— Уберите это, — распорядился главнокомандующий и перевернул носком ботинка ближайший труп. — Они мне мешают.

Четыре молодых мазука бросились выполнять приказ, а Ид Ду'ул, обойдя убитых, приблизился к группе людей, стоявших под охраной солдат. На одном были серебряные эполеты исселианского генерала, другой носил погоны младшего офицера, остальные трое — рядовые.

— Почему они еще живы? — громко спросил Ид Ду'ул.

Вперед выступил к'Арам Кал'ан, капитан мазуков.

— Я хотел подарить их вам, господин. — Он улыбнулся, обнажив клыки. — Командный пункт ваш!

— Но орбитальные станции нам не достались. Главнокомандующий оскалился, но, в отличие от капитана, явно угрожающе. — Я желаю знать, кто отдал приказ уничтожить их.

— Приказ отдал я.

Ид Ду'ул резко повернулся и, прищурившись, уставился на генерала, чье имя, если верить нашивке, было Очакас. Человек спокойно выдержал его взгляд.

— Ты лишил меня того, к чему я стремился, — сквозь зубы процедил мазук, нависая над генералом. В горле у него снова зарокотало. — Ты пожертвовал своим, чтобы не отдать его мне. — Рука Ид Ду'ула легла на рукоятку кинжала.

Это увидели все: и люди, и мазуки. Генерал выпрямился и гордо поднял голову.

— Это лучше, чем отдать станции в руки врага! — Глаза его блеснули.

Стоявший за спиной Очакаса охранник сделал быстрый шаг вперед и, схватив генерала за волосы, резко дернул его голову, одновременно прижимая к горлу пленника кинжал.

— Своими словами ты оскорбляешь союзников, — прорычал он. — За это ты умрешь!

— Нет. — Ид Ду'ул ударил охранника по руке; оставив неглубокий порез под подбородком, лезвие ушло в сторону. — Он не оскорбил меня. Отпусти его.

Подождав, пока солдат отойдет назад и вернется на место, главнокомандующий сказал:

— Этот человек проявил хитрость, достойную воина-мазука. Я оставлю его в живых, но… Отведите их всех туда, где содержатся другие рабы.

* * *

Очакас видел подземные переходы Иссела-2 лишь однажды, но знал, что они соединяют командный пункт и жилые помещения с глубинными кавернами, где выращивают вырабатывающие кислород лишайники, необходимые для систем жизнеобеспечения станции.

Эксплуатационные переходы были низкими и плохо освещенными. В сопровождении охранников, которым приходилось пригибаться, Очакас и остальные пленники медленно спускались к «террариуму», как называли здесь поселок рабочих-заключенных. Генерал внимательно всматривался в люминесцентные стрелки и цифры, отмечающие каждое пересечение и тяжелые металлические двери.

Мазуки провели людей к эксплуатационному участку-6, миновали темный кабинет, открыли экранированные двери и оказались на крохотной площадке. Один из солдат включил фонарик, другой подтолкнул замешкавшегося Очакаса к ведущей вниз лестнице. Нащупав поручень, генерал сделал первый шаг…

На нижней площадке путь им преградила еще одна экранированная дверь. Панель с кодовым замком оказалась развороченной, в нее, по-видимому, стреляли из энергетического пистолета. Двое мазуков с трудом отодвинули дверь в сторону.

— Входите! — приказал старший. Очакас осторожно шагнул вперед. Место, в котором он очутился, показалось ему вначале залитым солнцем каньоном с зелеными стенами, наполовину окутанным туманом.

— Сюда, — сказал мазук, кивнув на узкую решетчатую дорожку.

Некоторое время они шли в полной тишине, если не считать скрипа решетки под ногами да приглушенных шлепков падающих на камни капель. Затем Очакас уловил какое-то слабое мерцание в одной из боковых пещер. Он повернул голову, чтобы рассмотреть получше, но свет мигнул и погас, а из темноты послышались шаги, как будто кто-то шел по гравию, едва волоча ноги.

ГЛАВА V

Тристан поднял голову от подноса с завтраком и коснулся пальцами лба, приветствуя вошедшую в палату Либби Мозес. Если она и заметила этот жест уважения, то не подала виду.

— Ты никогда не наберешь вес, если будешь так есть, — сказала доктор, кивком указывая на нетронутые бисквиты и соус.

Тристан ссутулился и виновато опустил глаза.

— Мне это не нравится, — продолжила она.

Юноша, вероятно, из чувства долга, откусил краешек бисквита и с трудом проглотил. Мозес не удивилась: бисквиты были сухими, а покрывавший их серый соус, не имея ни вкуса, ни запаха, просто не мог возбудить аппетит.

— Все какое-то… искусственное, — тихо произнес Тристан.

— Ну, что ж, это лишь показатель того, что ты нормальный человек, — сказала доктор. — После «а это не больно?» наиболее частый вопрос, который задают нам пациенты, звучит так: «Что мне нужно делать, чтобы получить настоящую пищу?»

Тристан отодвинул поднос. Мозес закатила глаза.

— Я так стараюсь выжать из тебя хотя бы улыбку, а ты… Ну, ладно. Так что бы ты хотел съесть, Трис?

— Мясо, — ответил он, не поднимая глаз. — Настоящее мясо, которое жарят на костре и обгладывают до костей.

— Хм. Трудная задача, особенно если учесть, что мы на борту корабля, выполняющего боевое патрулирование. — Она покачала головой. — Впрочем, если ты согласишься немного поговорить со мной, то я посмотрю, что тут можно сделать.

Тристан вскинул голову, вероятно, заподозрив что-то неладное.

— Поговорить о чем?

— О том, что тебя больше всего беспокоит.

Он почувствовал, как свело желудок. Те несколько кусочков бисквита, которые ему все же удалось проглотить, лежали комком где-то в животе. Юноша съежился.

— Зачем, мэм?

Тристан не мог ответить прямым отказом. Перед ним была женщина, «мать». Он втянул голову в плечи и закусил нижнюю губу.

— Трис, послушай меня хотя бы минутку, — сказала Мозес. — В последнее время я много раз беседовала с твоей матерью, помогая ей в выздоровлении. Она рассказала, как ты вместе с ней оказывал помощь больным на Ганволде. Ты когда-нибудь видел по-настоящему загрязненные раны?