Конкурс-семинар Креатив: Безумные миры - Дмитрий Перовский

Яр-Инфернополис, мой дом.

Герти, сестренка ненаглядная, встречает меня на пороге особняка в конце Цветочной улицы. Встречает вопросительным взором прекрасных серых глаз:

— Получила твою телеграмму, ничего не поняла!

— А чего тут понимать? Меня вытурили.

— То есть как, Кай?? Что значит, вытурили?!

— То и значит. По итогам ректорского расследования. За хранение и распространение наркотиков в студгородке. Гребаный гумибир…разноцветные мишки, каково?

— Ты рехнулся? Вот уже не ожидала, что мой брат…

— Ну е-мое, Гертруда! Разумеется я тут не причем! Один приятель, пирданиол, сунул мне в вещи, чтоб самому отмазаться. А эти гребаные некрократы…

— В чем дело?! Объясни толком!!

— Слушай, я действительно чертовски устал.

Герти машет ладонью:

— Ладно, проходи.

Внутри я знакомлюсь с тремя Гертиными (соответственно и моими, хотя до этого я про них знал только из писем) родственниками. Пьют чай в гостиной.

Миловидная барышня с немыслимой прической — малиновыми и синими прядями, и татуировкой на открытых плечах.

Рыжий коротко подстриженный парень в черном тренировочном свитере — такие называют «оливками», от Оливусских Спортивных Игр.

И еще один домочадец, про которого Герти говорит: «вот оно, Чудо наше!»

Чудо уныло ковыряет ложкой тарелку манной каши. На нем матросский костюмчик, белые гольфы и салфетка-слюнявчик. Малиновые щеки перепачканы кашей, но дальше этого дело не продвигается. Рыжий парень и девица в татуировках увещевают Чудо съесть еще хотя бы ложечку.

— Аймиай Коапэ! — рекомендуется Чудо, при виде меня с радостью бросая ложку и маша обеими ручками.

— Адмирал Корпс, — ржет рыжий парень. — А ложку-то чо бросил? Давай наворачивай, гроза джаферов!

— Хватит забивать ребенку голову всякой ерундой, — меланхолично бросает малиново-синяя барышня.

— Ничо, пусть впитывает с малых лет — боец растет, не девчонка.

Герти устало закатывает глаза, вооружившись салфеткой, вытирает контр-адмиралу фон Корпсу, покорителю Циприка и Каяррата, перепачканные кашей щеки, попутно представляя мне присутствующих.

— Брат и сестра Стояна, я тебе писала о них, помнишь?

— Кефир, — представляется рыжий, по-прежнему скалясь. — Так меня зовут.

— Полина, — скользнув по мне заранее равнодушным взглядом, сообщает девица.

Интерес ее прикован к измазанному кашей контр-адмиралу.

Сажусь пить чай с новоиспеченными родственниками.

Вскоре в прихожей появляется и муж Герти. Отложив трость и портфель, снимает шляпу, устало распускает галстук. Стоян — один из бесчисленной армии клерков и чиновников младшего звена, составляющих прочный фундамент некрократии.

После ознакомительно-приветственного ритуала, Стоян отводит меня в кухню, где вручает пачку красных купюр и в паре слов обрисовывает текущую ситуацию. Они с Гертрудой, мол, гостей сегодня совсем не ждали, кое-какие планы были. Уже заказаны два билета в «Тристар Пандемониум», и домработнице заплачено, чтоб с «адмиралом фон Корпсом» посидела. Не буду ли я так любезен, и не соглашусь ли провести вечер с Кефиром? Он хороший парень, покажет где, что и как.

Одна только поправка Стояна, в самом конце брифинга, меня насторожила — по поводу того, чтобы я «денег этому хренатору в руки не давал».

Я решил списать это на усталость мужа моей сестренки. Весь день с бумажками возиться в конторе, под приглядом черномундирных некрократов — веселого мало, небось нервы закипают под вечер.

* * *

— А чо правда, что у вас там лосиная кавалерия все еще в ходу, в Питбурге вашем? — смеется Кефир. — Вместо самоходок или дирижаблей, как у нас?

— В Архаровске, — поправляю я. — Лосиная кавалерия в Архаровске. Это крайний север, и там снега, поэтому… В общем, неважно… И я не из Питбурга, я же говорил. Я тут, в Яре родился. Это я потом уже, в шестнадцать уехал в универ поступать…

— Ну-ну, — бурчит Кефир, не слушая. — На лосях, значит, гоняете.

Мы топаем по тротуару Цветочной улицы. Мимо, пыхтя и выпуская клубы пара, проезжают механисты. Проходят, шелестя подолами, дамы под зонтиками. Проходят, постукивая тростями и чинно приподнимая котелки и цилиндры при встрече с дамами, вежливые господа.

Поверх черной «оливки» на Кефире — светлое пальто от «А.Милна», на затылке шляпа — немного помятая, но в целом он не особо выделяется из толпы.

— Дресскод строгий, — ухмыляется Кефир, — на кежуале лазаем с парнями, врубаешься?

Я не сказать, чтоб врубаюсь.

Мой наряд, если верить Кефиру, прямо-таки кричит, мол, «я мальчик-одуванчик, тихий и приличный, меня вот только что выгнали из Питбурского универа, и теперь я ищу столичных приключений».

Пробегает мимо мальчишка-газетчик, проезжают самоходные экипажи и двухэтажные рейсовые омнибусы. Мы доходим до конца улицы, и тут Кефир останавливается.

— Ну, вот что, сынок, — говорит он, хотя мы ровесники. — Рад был с тобой поболтать и всякое такое, но тут наши пути расходятся.

— Но твой брат сказал…

— Да забей, что сказал тебе этот зануда. Отдыхай, знакомься с городом, а у меня тут есть кое-какие дела еще.

Далее происходит заминка, потому что Кефиру явно нужные «красненькие», которые выдал его братец. Неожиданно для самого себя, я принимаюсь с ним спорить. Тон у него, надо сказать, довольно агрессивный. В какой-то момент он срывается, хватает меня за шкирку и говорит:

— Чувак, да ты, похоже, не въезжаешь, у меня сегодня гребаный хедбол! Я тороплюсь! Ну, живо давай сюда гребаные филки!

К нам подходит, поигрывая дубинкой, плечистый полицейский.

— У тебя с ним какие-то проблемы, паренек? — адресуется он ко мне, дубинкой оттирая на сторону примолкшего Кефира.

— Никаких проблем, офицер, — говорю я. — Это мой кузен. Так, поспорили слегка…

Полицейский щурится, внимательно смотрит на меня, потом на Кефира. Пробурчав себе под нос что-то про «долбаную молодежь», отчаливает.

Кефир, хмыкнув, качает головой:

— Ну что мне с тобой делать, а? Ты, похоже, упертый парень, прям как мой брательник.

— Между прочим, всегда мечтал посмотреть на этот хедбол.

Кефир скалит белые зубы:

— У вас там в Корюле хоть в курсе, как играют в него?

Надоело объяснять ему, что я из Яра. Вздохнув, пожимаю плечами:

— Шесть на шесть, двое ворот… Всякие препятствия. Руками играть нельзя, надо донести до ворот, ну то есть допинать… резиновый шар, вроде того?

Кефир хохочет в голос.

— Чува-а-ак, да ты и впрямь не рубишь! Я даже завидую тебе, по-хорошему. Тебе предстоит открыть целый гребаный мир! Ха-ха-ха, шар, вы его послушайте… Какой еще нахрен шар?! Это хедбол, братец! В хедбол играют отрубленной головой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});