То ли свет, то ли тьма - Рустем Юнусов

– А сколько стоит цифровая приставка? – спрашиваю я.

– Более десяти тысяч, но это по прейскуранту, а за сколько купили, не мое дело. Для меня главное, лишь бы была смонтирована приставка. Подхожу к главному врачу и говорю: давайте вызовем инженера. А он: нет денег. Звоню главному бухгалтеру – тоже нет денег.

– Сейчас уже каждый понимает, почему это происходит.

– Если ты пришел ко мне, чтобы я показал студентам, как проводится бронхоскопия, то пусть приходят. Только сам знаешь, если у них будут глаза, как у протухшего судака, я перед ними вытанцовывать не буду, прогоню в шею.

15

К концу занятий со студентами у меня во рту пересохло, голова стала тяжелой. Безразличие студентов к предмету на педагогические подвиги не вдохновляет.

Кто-то из корифеев сказал, что студент – это факел, и задача преподавателя состоит в том, чтобы его зажечь. Только вот незадача: нередко этот факел состоит из такого материала, который в принципе, словно булыжник на мостовой, гореть не может.

К концу занятий, вследствие того, что я отупел, у меня даже стала теряться стройность речи. Не зря же психиатры говорят о контактной болезни. Но ничего – завтра у меня передышка, от осознания этого легче становится на душе. Согласно учебному плану двадцать пять процентов учебного времени у студентов должно уходить на самоподготовку, в том числе на самостоятельную работу у постели больных.

– Завтра вы пойдете в палаты, – говорю я студентам. – Ваша задача написать по бронхиальной астме, хронической обструктивной болезни легких и редкой патологии истории болезни. Пишите в том же ракурсе, как вы будете докладывать больных на госэкзамене: паспортная часть, клинический диагноз, а далее на каком основании он по данным анамнеза, объективного, лабораторного и инструментального обследования поставлен. Кроме того, вам следует провести дифференциальный диагноз с двумя – тремя схожими по клинике заболеваниями, расписать лист назначений исходя из того, что вы не испытываете дефицита в ассортименте лекарственных препаратов.

Студенты внимательно слушают и в уме прикидывают: представится ли им возможность списывать друг с друга истории болезни.

– Объем одной истории болезни, – продолжаю я, – не менее двух листов А4, исписанных от руки убористым почерком с двух сторон.

– А на компьютере нельзя? – спрашивают студенты.

– Нельзя, ибо одну историю вы растиражируете на принтере на всю группу. Каждый работает самостоятельно.

Я распределяю, чтобы не было списывания, каждого студента в отдельную палату, но уследить за студентами, чтобы они не списывали друг с друга, очень сложно. В цивилизованных странах, если студент заметит, что кто-то списывает, то доложит об этом преподавателю и это считается правилом хорошего тона. У нас же списывание друг с друга или со шпаргалок на зачетах и экзаменах – в порядке вещей.

– Завтра у вас будет тема «лихорадка неясного происхождения», – продолжаю я. – Каждый из вас получит учебное пособие и проштудирует его дома.

Студенты получают зелененькую книжечку объемом в сто страниц и с интересом, словно диковинку, ее недоверчиво разглядывают. Они думают, что сейчас я с них буду за пособие собирать деньги.

– Берите смелее, книжечку дарю.

– За шесть лет обучения нам еще никто ничего не дарил, – говорит одна из студенток. И действительно, некоторые преподаватели думают, как бы поживиться за счет студентов. И далеко не нужно ходить за примером: наш шеф переиздал, только сменив обложку, написанное им в соавторстве с Саяром Файзылловичем двадцать лет назад руководство по неотложным состояниям. Оно уже давно устарело и омертвело, а они его втридорога продают студентам.

Только вот я сомневаюсь, что кто-то из студентов этой группы прочтет «лихорадку». Современная молодежь, за редким исключением, не читает и современную художественную литературу, не говоря уж о классике. «Чтение – учение», – говорил А. С. Пушкин. Это труд, поэтому многие студенты в свободное время, лежа на диване перед телевизором, нажимают на пульте кнопки. Интеллектуальный голод они утоляют, сидя за компьютером, играя в «стрелялки» или «догонялки».

После занятий подхожу к автобусной остановке и вижу студента Петрова и Баскетболиста. На занятии лица у них были хмурые, а тут они о чем-то оживленно разговаривают. Подходит автобус. Я сажусь на заднее сиденье, а студенты, не замечая меня, на переднее. Скоро они сошли и направились в сторону пивной, а на потоке в эти часы началась лекция.

16

На другой день случайно встречаю при выходе из больницы профессора-патанатома Петрова. С некоторых пор между нами натянутые отношения. Все дело в том, что моей ближайшей родственнице удалили полип и направили материал на гистологическое исследование. Через две недели приходит ответ: аденокарцинома, то есть рак. Я звоню Петрову. Мы хорошо знаем друг друга, здороваемся за руку и вместе написали даже в свое время научную статью.

«Вы ведь хорошо знаете, – говорю я ему, – у нас часто бывает, когда доктора тень принимают за плетень. Просмотрите, пожалуйста, сами гистологические препараты». – «Хорошо, хорошо. Но мы обычно такими диагнозами не разбрасываемся. Сегодня-завтра обязательно посмотрю».

Через два дня я вновь звоню профессору. «Нет еще, препараты не смотрел. Крутеж, по горло дел. Сейчас вот прямо скажу лаборантке, чтобы нашла препараты и положила около микроскопа. Позвоните через день».

Перезваниваю через день. «Нет еще, не смотрел, но вы трубку не кладите, мне перед вами как-то даже неудобно, сейчас я прямо в течение пяти минут препараты посмотрю. В этом сложности для меня никакой нет».

Я затаил дыхание, жду.

«Да, видите ли, тут сомнений нет. К сожалению, я вынужден вас огорчить». – «Аденокарцинома?» – «Она самая. Многоядерные клетки и все остальное. Что есть, то есть. Больше я вам ничего сказать не смогу». – «Раз так, я срочно кладу больную на радикальную операцию». – «Дело хозяйское, как поступить, вам, клиницистам, виднее».

Через три дня я являюсь в кабинет к Петрову и говорю: «Больную я госпитализировал. Назавтра назначена операция. Хирурги только просят дать официальное заключение». Профессор мнется, а затем произносит: «Тебе не нужно было торопиться». – «Как же не торопиться, если два специалиста просмотрели препараты и поставили рак!» – «Давай сделаем так, – говорит профессор Петров, словно речь идет о том, купить или не купить на базаре мешок картошки. – Я вам дам препараты, а вы их покажете заведующей патологоанатомическим отделением Республиканского онкологического диспансера. Пусть она даст официальное заключение. Одна голова, сами знаете, хорошо, а две лучше…»

«Профессор, а посылает на консультацию к вам», – сказал я заведующей отделением, которая посмотрела на меня с легкой иронической улыбкой, пробежавшей по ее губам. В глазах у нее появились искорки.

Через день она мне сказала: «Никакого рака я не нашла, да и препараты, кстати сказать, вы мне принесли не лучшего качества». – «Так почему же они не разобрались?» – спросил я. «Видите ли, – ответила она, – у женщин в матке в определенное время цикла сближаются клетки миометрия, и это вполне физиологично. В принципе, это прописные истины, а ваши патанатомы сближение почему-то приняли за многоядерные клетки. В этом вся фишка. Почему так получилось, вопрос не ко мне».

Больную я с операционного стола снял, а профессору Петрову все, что накипело на душе, не стесняясь в выражениях, высказал, но он пропустил мои слова мимо ушей и без обиняков сказал: «Ничего, у нас всякое бывает. Еще молодой, исправлюсь».

«Горбатого могила исправит», – глядя на него, подумал я.

И вот сейчас он подходит ко мне, протягивает руку и, глупо улыбаясь, спрашивает:

– Ну как там мой?

– Кто? – с недоумением спрашиваю я.

– Сын. Он же на цикле пульмонологии сейчас у вас.

Только тут доходит до моих «опилок» о чем ведет речь профессор Петров.

– Этот, извините меня, недоросль?

– Ну, зачем же вы так! Детей не выбирают. Да он уж и не такой плохой, как на первый взгляд вам кажется.

– Сидит на занятии и ничего не делает. Я даже представить не могу, как он сможет общаться с больными и работать врачом.

– Это уж мои проблемы. Я его пристрою к себе. Будет готовить и просматривать гистологические препараты. Так что вы его больно-то строго не спрашивайте. У меня в мыслях: создать даже на базе нашего отделения малое предприятие.

– Кстати, его друг Баскетболист тоже такой. Два сапога пара.

– Баскетболист – это племянник нашего бывшего замдекана. Свой парень, – сказал профессор и, ухмыльнувшись, откланялся.

«У нас в университете случайных людей не бывает», – в очередной раз подумал я.

17

В нашем вузе не одна сотня профессоров, доцентов и ассистентов и почти у всех дети идут по проторенной тропке. К примеру, у нашего шефа две дочери и обе на нашей кафедре, а про ректора я и не говорю. Младшая дочь шефа проработала всего лишь несколько лет, а заведует на кафедре коммерческими студентами, и уже доцент. Между собой мы говорим, что доцента ей дали за калым. Теперь шеф с упорством и упрямством, какое бывает у душевнобольных, проталкивает докторскую дочери. Все говорят о том, что, как только шеф уйдет по возрасту на отдых, он ей передаст на кафедре бразды правления. У остальных преподавателей нашей кафедры дети тоже окончили наш вуз, и никто из них не работает простым врачом на участке. Только у меня сын поступил в технический университет.