День Шестой - Михаил Борисов

- ...А нигде, Саша. Это как на велосипеде ездить: один раз научился - и все.

Он начал что-то рассказывать, но тут дверь распахнулась, на пороге появился Сыч и ехидно заявил:

- Пока вы тут сидите, разведчик на маршрут ушел. И остальные тоже.

Народ зашевелился, засобирался, я едва не забыл про термос с кофе. Хотя можно было и забыть - когда я пришел на старт, астраханцы улетели. Плакала моя рыба. Пришлось оставить термос Вальцову.

Сыч, конечно, оказался жутким провокатором - улетели далеко не все. Облачко, под которым стартовали несколько человек, уже прошло. Я решил, что попробую, собрался и взлетел.

Около двадцати минут я набирал высоту в узеньком потоке. За мной никто не пошел; ребята решили выдержать паузу. Первая заповедь параглайдинга терпение, иногда минута ожидания приносит все сразу - и поток, и высоту, и маршрут. Правда, есть и другая крайность - помню, как однажды два хороших пилота сидели на старте, глядя друг на друга, несколько часов - и в результате получили по "баранке", пока улетали все остальные.

Выжав из потока все, что он мог дать, я повернул в ущелье. Пейзаж открывался роскошный - внизу между скалами змеилась дорога, кое-где пересекаясь с ручьями, солнце сквозь разрывы в облаках освещало землю: там поросший лесом склон, здесь - каменную осыпь на берегу ручья. Ближе к концу ущелья солнечные пятна сливались в одно яркое поле, там хребты опускались ниже, становясь пологими холмами, ручьи сливались в одну реку, которая, вырвавшись на волю, широко разливалась по долине. Сумрачная окраска горных елей сменялась там яркой зеленью садов, снег давно стаял, освободив землю для молодой травы.

Где-то там, в пятнадцати километрах к востоку, располагался ППМ. Я приметил несколько парапланов на разной высоте, два из них, кажется, стояли в наборе километрах в двух от меня, ближе к левому склону. Можно было поискать потоки самому, но со временем я стал ленивым (или опытным - кому как больше нравится), я предпочел откинуться в подвеске и вдавить акселератор до упора. "Консул" шевельнулся, наклоняясь вперед, и мы понеслись, словно с горки, набирая штатные пятьдесят километров в час. Высота пока была.

Видимо, я поступил верно - по пути к потоку приборчик показывал устойчивый ровный минус, без намека на термик. Хотя при отсутствии опыта можно пройти от термика в трех метрах и даже не почувствовать, а вот Фарид с его чутьем ухитряется разыскивать поток там, где его и быть не должно.

Подходя к потоку, я увидел, что парапланов здесь не два, а три - выше меня метров на двести крутился "Вояджер" Ильи Чижика, понизу набирал высоту Никита, а почти на самом склоне "умирало" чье-то желтенькое крыло... Ба, да это Татьянин "Релакс"! Видимо, она пошла за Ильей, но недостаток опыта сыграл плохую шутку, высоты у нее было совсем мало.

"Консул" шевельнулся, пискнул вариометр. Поток, кажется, был широким и уверенным, когда я довернул направо к ядру, приборчик показывал плюс два с половиной. Дела шли на лад - "Консул" описывал круги по часовой стрелке, каждый виток давал нам двадцать-двадцать пять метров высоты. Илья был уже высоко - видно, наверху поток был веселее. Я поглядывал по сторонам, особенно обращая внимание на тех, кто внизу. Никита был в наборе, метрах в восьмидесяти ниже меня, за него беспокоиться я не собирался. Гораздо хуже обстояли дела у Татьяны - она крутила из стороны в сторону, пытаясь отыскать поток. Внизу он был совсем слабым, да и искала она его прямо под нами, не учитывая снос по ветру. У нее оставалось совсем мало высоты, нужно было бросать все и не поток искать, а место для посадки. Склон щетинился старыми елями вперемешку с какими-то корягами, по ущелью, как водится, прыгал с камня на камень ручеек с ледяной водой, лишь метрах в трехстах ниже виднелась какая-то проплешина. Татьяне нужно было немедленно уходить туда, ждать было нечего. Я проводил взглядом ее крыло, пока оно не ушло мне за спину, и, к ужасу своему, начиная новый виток, увидел его мечущимся из стороны в сторону на том же самом месте. Теперь ей оставалось только садиться в лес, ни одной попытки найти площадку для посадки она не сделала. Боже, девочка, кто был твоим инструктором?

Мне было видно сверху, как она несется над елями, уже цепляя подвеской за вершины, потом за ветки между вершин - словно опускалась все глубже в темно-зеленый океан... Потом движение прекратилось, желтенький "Релакс" несколько раз дернулся и бессильно обвис левой консолью на деревьях.

Я сделал еще виток. Крыло внизу оставалось неподвижным, мне очень не нравилось, как оно висело.

Остро отточенные когти прошлись по сердцу, стало больно.

Выпустив левую клеванту, я взялся за рацию и, поколебавшись, позвал:

- Мельникова, Белому ответь. Как дела?

Молчание. Только ветер посвистывал в стропах.

- Мельникова, Белому ответь.

Тишина. Потом - секундный шорох в эфире, словно кто-то нажал и отпустил тангенту, не говоря ни слова.

- Татьяна, ответь.

Холод по сердцу.

Потом рация ожила:

- Белый, Чижу ответь.

- Слышу тебя, Чиж. - Илья сверху видел происходящее.

- Что там у нее?

- Плохая посадка. Не шевелится.

- Помощь вызвать?

Я помедлил секунду. Никита не мог не видеть ее посадку, не мог не слышать переговоры, но продолжал набирать высоту, словно ничего не происходило.

- Не надо пока, - ответил я, - сам посмотрю.

И переложился на левую сторону, выставляя "Консула" из потока в крутую спираль. Земля встала на дыбы и завертелась вихрем вокруг нас, мы пронеслись в стороне от набиравшего высоту крыла Никиты с приличной скоростью. Я видел впереди только желтую консоль "Релакса" да полянку, куда нужно было сесть, от места посадки Татьяны до нее было метров двести. "Консул" мой, друг сердечный, уже стоял воздухозаборниками вниз, стропы-"двухсотки" басовито гудели, меня вжимало в подвеску до потемнения в глазах - зато лапа с ледяными когтями, ухватившая было сердце, ослабила хватку...

Ладно, теперь главным было не убиться самому, а то пришлось бы спасать обоих. Мы вывалились из спирали, несколькими винговерами я восстановил горизонтальный полет, снижаясь над пятачком, на который предполагал усесться. Земля перестала кружиться и качаться, заняв привычное положение под ногами.

Садиться приходилось в склон, боком к ветру - иначе мое крыло просто не помещалось между деревьями. Хотелось надеяться, что под снегом не окажется какая-нибудь коряга.

Перед самой посадкой я рванул обе клеванты вниз насколько хватало рук, останавливая крыло, как коня на скаку. "Консул" обиженно вздрогнул, тормозя, и я воткнулся в сугроб. Кувыркнуться не получилось - под снегом лежал здоровенный каменюка, я, конечно, крепко приложился головой. Шлем выдерживает ударную нагрузку в четыреста килограммов - так, кажется, говорил гаишник, стуча жезлом по головам мотоциклистов.

Отплевываясь от снега и потирая голову, я огляделся. Кажется, все обошлось; крыло зацепилось только стропами за ель, стоявшую справа. Я наскоро сгреб его в кучу, чтоб не тревожить пилотов наверху, - неподвижно лежащее крыло считается сигналом бедствия.

Зашуршала рация:

- Белый, Чижу ответь.

Я нажал тангенту:

- Слышу тебя.

- Ты в порядке?

- Нормально сел.

- Саня... - Он немного помолчал. - Держи меня в курсе, ладно?

- Ладно. Лети. - Я нашел взглядом в небе его крыло (кстати, Никита подобрался к нему вплотную) и помахал, зная, что с такой высоты он все равно ничего не заметит.

Чтобы не возиться с защелками подвески, я выстегнул крыло из основных карабинов и, проваливаясь по пояс в снег, побежал к месту посадки Татьяны.

Никита все это время молчал.

Под елями было сумрачно, зима еще и не думала отсюда уходить, хотя снег был мокрым и тяжелым. Я переваливался по сугробам, поглядывая наверх, искал взглядом крыло. Снег набивался в подвеску, но снимать ее сейчас мне не хотелось.

Я нашел Татьяну минут через двадцать. Она висела на стропах, облокотившись на грудную перемычку, рядом со стволом, на высоте метров трех. Неподвижно, с закрытыми глазами. Крыло зацепилось левой консолью за вершины сразу двух деревьев, правая, порванная в клочья, свисала вниз.

Было очень тихо, даже ветер не шевелил вершины. Я расстегнул замки подвески, сбросил шлем, вынул из ножен нож и подошел к стволу, почему-то стараясь не шуметь; не решался даже окликнуть Татьяну. Увидел на снегу темное пятно, наклонился рассмотреть - и по сердцу снова полоснуло холодом: снег пропитался кровью, нужно было поторапливаться.

Взяв нож в зубы, я полез наверх. Лазить по елке - вообще задача не для слабонервных, а тут еще тонкие ветки обламывались под ногами.

Я понял, что случилось, когда оказался рядом с ней. При падении она обломала одну из ветвей, и торчащий из ствола сучок, точно копье, вспорол "молнию" на колене комбинезона и вошел в бедро. Кровь стекала по штанине и капала вниз. Сознание она потеряла, видимо, от болевого шока, других повреждений я не видел. Если б не "молния", сучок, наверное, просто скользнул бы по комбинезону... хотя мог и направиться в живот. От этой мысли стало зябко.