Последняя буква Севера - Лина Винчестер

Олли, вытирая губы салфеткой.

– Хорошо. Правда, она переживает, что работы поубавилось, потому что многие семьи вернулись с отпусков и теперь экономят на клининге, предпочитая заниматься уборкой самостоятельно.

– Это временно. Тот, кто отвык наводить порядок самостоятельно, уже не сможет отказаться от клининга.

– Что же с тобой будет, когда ты попадешь в университет и окажешься в общежитии? Вряд ли твоя мама станет приезжать, чтобы убраться.

– Заткнись. – Усмехнувшись, Оливер окунает начос в гуакамоле и отправляет его в рот, а затем прикрывает глаза и с наслаждением стонет. – Черт, он каким-то образом стал еще вкуснее!

– Ты просто давно не ел здесь.

– Нет, ты попробуй. – Макнув начос в соус, он протягивает руку. Сердце больно ударяется о ребра, и мне становится жарко просто от мысли о том, что Олли хочет покормить меня с руки, как в каком-нибудь романтическом фильме.

Подавшись вперед, я открываю рот и обхватываю начос зубами, губы в мимолетном движении касаются кончиков пальцев Оливера, и я чувствую, как мои щеки вспыхивают.

– Ну как?

– Восхитительно, – и говорю я совсем не про гуакамоле.

– Иди сюда, ты испачкалась.

Олли убивает меня, потому что подается вперед и быстрым движением проводит большим пальцем по уголку моих губ. Он так же быстро отводит ладонь, а мои губы горят, будто он все еще касается их.

В этот момент мне так сильно хочется выпалить «Я люблю тебя!», что я хватаю стакан с безалкогольной маргаритой и выпиваю половину залпом, лишь бы заткнуть чем-нибудь рот.

– Эм. – Прочистив горло, я опускаю локти на стол и обхватываю щеки ладонями, чтобы скрыть румянец. – Ты хотел показать тексты песен.

Кивнув, он лезет в карман за телефоном.

– Констанс уже начала прямой эфир, – читает оповещение вслух Олли. Он тут же открывает эфир, напрочь забыв о песнях. Не могу поверить, что Оливер действительно с умилением улыбается, глядя на то, как его девушка неразборчиво шепчет, издает чавкающие звуки и водит по микрофону ногтями или кистью для макияжа.

Проходит несколько бесконечных минут, и когда Констанс начинает жевать жвачку и при этом стучит ногтями по своим зубам, у меня потихоньку заканчивается терпение.

– Что насчет песен? – спрашиваю я, допивая маргариту.

– Да, сейчас. Еще минуту.

– Ты помешан на ней, ты в курсе?

– Что плохого в том, чтобы быть влюбленным?

– Ничего, если ты влюблен в хорошего человека.

– Микки. – Улыбка тут же исчезает с губ Оливера, и он ставит телефон на блокировку. – Мы уже проходили это. Я хочу, чтобы вы с Констанс поладили.

– Это невозможно. Во-первых, мы слишком разные. Во-вторых, я видела, во что она превратила тебя в прошлом учебном году, Олли. Ну и самое главное, она предала тебя. Я просто не могу забыть об этом. Ты посвятил ей песню о любви, и я уверена, что среди новых текстов будет много слов о Констанс, но надеюсь, что в этом списке на нее найдется хотя бы один дисс6.

– Знаю, что ты говоришь так только потому, что переживаешь за меня. Но это моя личная жизнь, и что мне делать с отношениями и с кем быть – я выбираю сам. От тебя, как от хорошего друга, я жду лишь поддержки, Мик.

– И что мне делать? Врать тебе в глаза, говоря, как я счастлива, что ты снова с той, которая уже один раз предпочла тебе другого? Это не дружба, а лицемерие.

– У вас с Джейком и Ником что, одна отрепетированная речь на троих? – Оливер лезет в карман и, достав бумажник, бросает на стол пару купюр. – Я не буду слушать советы о том, как мне жить и кого любить.

Он встает из-за стола, и я тут же поднимаюсь следом.

– Оливер…

– Поговорим, когда будешь готова понять меня и принять мой выбор. Потому что если ты оскорбляешь мою девушку, то наша с тобой дружба будет таким же лицемерием, но уже с моей стороны.

– Ты сейчас серьезно? Это две разные вещи, Олли.

– Просто научись высказывать свое мнение лишь тогда, когда тебя об этом просят. По жизни так будет проще, не только тебе, но и людям вокруг. И кстати, я собираюсь подвозить Констанс до школы, и раз уж ты не можешь ее терпеть, то придется ездить в школу на автобусе.

Невесело усмехнувшись, я потираю лоб.

– Автобус я как-нибудь переживу.

– Просто ставлю в известность.

Оливер уходит, а я остаюсь в компании начос и гуакамоле. Знаю, что он расстроен ссорой с Рэмом и тем, что Констанс выбрала интернет вместо вечера с ним, а я стала последней каплей. Но от этого не легче. Мы редко ссоримся, но сейчас я злюсь, потому что он просит меня слишком о многом. Я не могу полюбить Констанс и делать вид, что у меня к ней нет никаких претензий. Но я чертовски сильно не хочу, чтобы из-за этого мы с Олли перестали общаться. Я этого не перенесу.

Глава 6 Разбитые сердца в моде

День не задался с самого утра. Я проспала, поэтому не успела сходить в душ и едва успела на автобус. Половину ночи я ворочалась с бока на бок, думая о нашей с Оливером ссоре. На первый урок я пришла на математику, хотя по расписанию стоял английский.

Несколько раз сверяюсь с расписанием в телефоне, прежде чем вытащить из локера учебник по биологии. Он вываливается из рук словно сам собой и падает прямо мне на ногу, углом задевая большой палец. Острая боль пронзает ногу до самого бедра, и, зашипев, я подпрыгиваю. Меня чуть заносит в сторону, и я врезаюсь плечом в соседний локер.

– Черт!

– И тебе доброе утро, солнышко, – беззаботно бросает Джейк, останавливаясь в паре локеров от меня.

Согнув ногу в колене, я сжимаю челюсть и жду пару долгих секунд, когда боль немного поутихнет. Как только становится чуть легче, делаю шаг и, нагнувшись, поднимаю учебник. Не успеваю до конца выпрямиться, как врезаюсь затылком в раскрытую дверцу.

Да чтоб меня!

Присев на корточки, я потираю горящий затылок.

Металлический грохот явно привлек внимание Джейка, потому что он хоть и не смотрит на меня, но стоит, замерев, и держит пальцы на замке, но так и не набирает код.

– Даже не знаю, что мне делать: спросить, в порядке ли ты, или рассмеяться?

– Можешь просто пойти к черту.

– Люблю, когда ты нежничаешь со мной, Рамирес. – Он набирает код и открывает дверцу.

Сжав учебник, я осторожно выпрямляюсь и вижу, как по коридору, держась за