Этнокультурная история казаков. Часть II. Тюркский этаж. Книга 2 - Коллектив авторов

В начале 6 века епископ по имени Аланус служил в галльском городе Ле Манн и его этническое происхождение явственно обозначено в его имени. Из работы Бернарда С. Бахраха мы узнаём, что в середине 6 века некто Кономор правил большей частью западной Арморики, включая область от Каре на севере и до Ванне на востоке и на юге. И на землях, управляемых Кономором, жили аланы, говорившие на родном языке. Этот Кономор изгнал своего сына во Франкское королевство, сосланный принц был назван Аланом Юдуалом, первым из графов и герцогов Бретонии, носивших имя Аланус в ранний период Средневековья.

Аланы оказали значительное влияние на развитие военного дела в Европе. Уильям Пойтиерс свидетельствует, что «в битве при Гастингсе дважды была использована тактика притворного боя. Первый раз это сделали бретонцы во главе с графом Аланусом, который особенно отличился в этом бою».

В течение второй половины 5 века аланские воины поселились на землях Римской империи для вступления в ряды потенциариев, которые заправляли всеми местными делами. Естественно, происходило смешение местного и пришлого населения, в том числе и на самом высоком социальном уровне. К примеру, как отмечает С. Бахрах, у западноримского императора Максимилиана, сменившего Грациана, «отец был гот, а мать – аланка».

* * *

Ранее мы уже писали, что появление в человеческом обществе родовых гербов – это вовсе не заслуга средневекового западноевропейского рыцарства. Тамга, как по-тюркски назывался родовой фамильный знак, использовалась в быту и скифов, и сарматов, и гуннов. Известны тамги с возрастом более 18 тысяч лет. Некоторые легко прочитываются, особенно те, которые связаны с солнцем, землёй, женщиной, мужским началом. Другие так и остаются загадкой. Тамга – это не просто родовой знак, которым клеймили скот и метили межевые камни. Это прежде всего сигнал «Я свой».

Как правило, потомок определённого рода заимствовал тамгу своего предка и добавлял к ней дополнительный элемент, либо видоизменял её. С появлением письменности применение родовых знаков уменьшается. Дальнейшие пути развития тамгообразных знаков превращают их либо в гербы, либо в священные символы, либо в элемент орнамента. В частности, на территории средневекового Польского королевства древняя тамга активно и повсеместно принимает на себя функции герба. В связи с этим возникает вполне естественное предположение о взаимосвязи такого геральдического использования скифо-сарматских тамг в польском шляхетстве и этногосударственной польской идеологии сарматизма.

IV. Этническая основа гуннов

Несмотря на огромную роль гуннов, об их нашествии достоверного известно довольно мало. В период их появления на востоке Европы они не представляли собой политической целостности. Их вторжение было широкой миграцией относительно слабо связанных между собой частей одного этнолингвистического массива. Гуннская держава представляла собой конфедерацию разных племён, простирающуюся от Венгрии до Китая. В рамках гуннского народа могло быть большое разнообразие гаплогрупп, таких как R1a (компонент, доставшийся от ди), R1b (компонент, доставшийся от динлинов), N, Q, C и другие (Э. Дейнекин).

При рассмотрении гуннской истории и культуры непременно встаёт сложный вопрос о происхождении европейских гуннов и их связи с центральноазиатскими хунну (сюнну). Были ли гунны Европы и хунну Китая одним и тем же народом? До сих пор историки по-разному отвечают на этот вопрос.

Существуют несколько гипотез происхождения гуннов:

1. центральноазиатского происхождения гуннов;

2. тюркского происхождения;

3. славянского происхождения (по Приску Панийскому);

4. казацкого происхождения (по Аммиану Марцеллину).

Нет совершенно никаких оснований не доверять всем изложенным выше гипотезам. А если помнить, что Гуннский союз включал в себя разные племена и народы древности, обитавшие в местах влияния гуннов, представляется наиболее убедительным объяснением полиэтничность этого протогосударства, которое включало в себя совершенно разные группы жителей. Об этом даже не говорят, а трубят все письменные свидетельства того времени. Например, не вызывает сомнений утверждение исторической науки, что наибольшего территориального расширения и мощи гуннский союз племён (в него, кроме булгар, уже входили остготы, герулы, гепиды, скифы, сарматы, а также некоторые другие германские и негерманские племена) достиг при Аттиле. В состав гуннской монархии в середине 5 века входило, помимо собственно гуннских (алтайских) племён, множество других, и в том числе германцев, аланов, славян, угро-финнов и других народов. Историки признают, что гуннский союз племён был полиэтничным. Тот же Прокопий Кессарийский различает «белых гуннов» – эфталитов, – и «чёрных гуннов» (которых приравнивает к массагетам).

Гунны создали огромное государство от Волги до Рейна, включив в себя и те территории, на которых обитали скифы-сарматы и которые считаются родиной позднее появившегося имени казачества. Любопытно, что Приск не различает гуннов и скифов, используя эти слова как синонимы. Историки полагают это связанным с территорией, занимаемой гуннами, то есть, наименование «скифы» переносится на всех жителей Скифии в географическом смысле. Скифами Приск называет как гуннов, так и готов. Возможная трактовка, если бы при этом он не выделял другие племена, обитавшие на территории Скифии – например, перечисляет племена «сарагуры, уроги и оногуры», вытесненные савирами, вытесненными аварами, – и с другой стороны не противопоставлял готов и скифов – как например, рассказывая о войне: «Скифы и готы, вступив в войну и разделившись, с обеих сторон готовились к приглашению союзников». То есть, он иногда называет готов скифами – но гунны и скифы всегда выступают как синонимы, то есть, если идёт «готы и скифы» – то под скифами понимаются именно гунны.

Аммиан Марцеллин, рассказывая о дикости гуннов, никак не может быть свидетелем о неевропейскости гуннов, но зато даёт описание, вполне подходящее для описания предков казачества. Так что, учитывая его фразу, что «аланы во всём подобны гуннам», можно сказать, что никакого характерного отличия во внешности Аммиан у гуннов не отмечает. Наоборот, по словам Аммиана Марцеллина, аланы во всём похожи на гуннов, кроме одних только нравов и образа жизни. А поскольку у аланов были русоватые волосы, то, следовательно, такие же были и у гуннов!

Двадцатипятилетний период римской истории с 354 по 378 годы представлен Аммианом Марцеллином в мельчайших подробностях. Его рассказ производит большое впечатление: ведь автор был современником описываемых событий и свидетелем некоторых важных эпизодов, поэтому он описывает их чрезвычайно эмоционально. Будучи подданным Римской империи, Аммиан Марцеллин не мог быть, разумеется, бесстрастным повествователем, и его произведение становится горестным стенанием о бедствиях своего народа.

«Племя гуннов… превосходит своей дикостью всякую меру. Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей…».

Первая деталь, которую отмечает Аммиан, – отсутствие бороды. Он напрямую связывает это со скопцами. «Этот подвижный и неукротимый народ, воспламенённый дикой жаждой грабежа, двигаясь вперёд среди грабежей и убийств, дошёл до земли аланов».

Аммиан не мог представить себе более вырождающуюся человеческую расу. Однако за циничной насмешкой совершенно ясно проглядывает тот факт, что образ жизни гуннов во многом напоминает образ жизни аланов, сарматов и их прародителей. Но когда дело доходило до приёмов ведения войны, даже Аммиан вынужден был неохотно признать, что они не имели себе равных. Объяснив, что из-за плохо выделанной обуви гунны редко покидают седло и порой даже спят, сидя верхом, он сообщает, что они управляются не царём, но, довольствуясь случайным предводительством кого-нибудь из своих старейшин, сокрушают всё, что попадает на пути.

Иной раз, будучи чем-нибудь обижены, они вступают в битву; в бой они бросаются, построившись клином, и издают при этом грозный завывающий крик. Лёгкие и подвижные, они вдруг специально рассеиваются и, не выстраиваясь в боевую линию, нападают то там, то здесь, производя страшное убийство. Вследствие их чрезвычайной быстроты никогда не приходилось видеть, чтобы они штурмовали укрепление или грабили вражеский лагерь. Сойдясь врукопашную с неприятелем, бьются с беззаветной отвагой мечами и, уклоняясь сами от удара, набрасывают на врага аркан, чтобы лишить его возможности усидеть на коне или уйти пешком.

Единоборства, молниеносные удары конницы, разящие удары мечами в тесной схватке и яростные боевые кличи – это всё знакомые нам темы. Вопреки утверждениям Аммиана относительно отсутствия у гуннов религии, из других источников нам известно, что у них всё-таки были предметы, считавшиеся священными. Бесспорно одно: культ меча настолько глубоко проник в сознание конных воинов степей, что его чтили и гунны.