Империя Кремля - Абдурахман Авторханов

Дальнейшему изложению разногласий между Лениным и Сталиным по данному вопросу надо предпослать одно важное замечание. Ленин был неправ, когда он осуждал недостойные и нечестные методы Сталина. Вина Сталина заключалась в том, что он был более последовательным проводником в жизнь моральной философии Ленина, чем сам Ленин. Стоит напомнить эту философию. На Третьем съезде комсомола в 1920 году, как бы комментируя макиавеллиевскую философию своей книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», Ленин учил советскую молодежь: коммунисты не признают то, что принято называть общечеловеческой моралью, для коммунистов мораль и нравственность — категория классовая, для коммунистов морально все, что помогает интересам их борьбы за диктатуру пролетариата. В этой борьбе, утверждал Ленин, допустимы любые методы и приемы, если они поставлены на службу основной стратегической цели ― завоеванию пролетариатом власти. Утонченное коварство и заведомую ложь Ленин считал вполне допустимыми и легальными средствами в политической борьбе с той единственной оговоркой, что все это должно служить интересам коммунизма. Но Ленин глубоко ошибался, принимая Сталина за коммуниста. Сталин стремился не к строительству коммунизма, а к увековечению государства под своей личной диктатурой. Поэтому, строго следуя его же учению, Сталин начинает применять тактические принципы ленинизма уже внутри партии в борьбе за власть не только против своих соперников в Кремле, но и в национальных квазисуверенных республиках, прибегая к тем же «уловкам», «хитрости», коварству и лжи, о дозволенности которых идет речь в указанной книге Ленина. Ведь цель у Ленина не личная власть, а гармония центральной власти с «суверенными» национальными республиками. Поэтому Ленин опасается, что чрезмерное усердие Сталина «стать ленинцем больше, чем сам Ленин» (это выражение о своих усердствующих учениках употребил сам Ленин) может привести к развалу еще не укрепившейся советской империи. Насколько ясно работал ум Ленина в этом отношении даже при смертельной болезни показывают уже упомянутые его последние документы. Почти все они посвящены Сталину и национальному вопросу. Ленин начал свое наступление против Сталина в письме в Политбюро, которое носит собственно тактический характер. В письме сказано:

«Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами. Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди русский, украинец, грузин и т. д.» (Ленин, 4 изд., т. 33 стр. 335).

Существо разногласия Ленина со Сталиным изложено в уже упомянутой статье «К вопросу о национальностях или об «автономизации»», состоящей из ряда его «записок». Ленин был возмущен не столько тем, что Орджоникидзе управлял Закавказьем как царский наместник, но еще тем, что Орджоникидзе в присутствии Рыкова дал пощечину «уклонисту» А. Кабахидзе, назвавшему его «сталинским ишаком», а Сталин, вместо того, чтобы осудить поведение Орджоникидзе, демонстративно поддержал действие Орджоникидзе, более того, решением комиссии ЦК РКП(б) во главе с Дзержинским осуждению подвергся не Орджоникидзе, а Мдивани. По этом поводу Ленин писал:

«Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия, то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея «автономизации» в корне была неверна».

В великорусском шовинистическом походе против Грузии Ленин обвиняет обрусевших инородцев — Сталина, Дзержинского и Орджоникидзе. При этом он замечает:

«Известно, что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения».

Кончая свои записи по поводу поведения в Грузии двух руководящих грузин, действовавших по его же собственному мандату, Ленин добавляет:

«В данном случае по отношению к грузинской нации мы имеем типичный пример того, где сугубая осторожность, предупредительность и уступчивость требуются с нашей стороны… Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в «социал-национализме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «социал-националом», но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности». (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 356–360).

Как раз этим грузинским большевикам, которых Сталин обвинял в «социал-национализме» и «национал-уклонизме», Ленин пишет 6 марта 1923 года следующее письмо:

«Товарищам Мдивани, Махарадзе и другим. Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речи. С уважением. Ленин» (ПСС, т. 54, стр. 330).

Ленин требовал от Пленума ЦК исключить Орджоникидзе из партии, наказать Дзержинского, а от предстоящего XII съезда партии он потребовал снятия Сталина с поста генсека. Боясь, что болезнь ему не позволит выступить на пленуме ЦК, Ленин пишет Троцкому:

«Строго секретно. Лично.

Уважаемый т. Троцкий!

Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК. Дело это сейчас находится под преследованием Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять его защиту, то я бы мог быть спокойным» (Ленин, ПСС, т. 54, стр. 329).

Ленин предлагал Троцкому «блок Ленина - Троцкого» для ликвидации Сталина и его фракции. Это уже доказывало, какой огромной партаппаратной силой только за один год стал генсек Сталин, если для его свержения Ленин предлагает создать «блок Ленина - Троцкого». Однако, Троцкий, который всегда был храбрым на словах против Сталина, когда требовалось действовать, да еще в блоке с самим Лениным, проявил политическую беспомощность, тяжкую по своим трагическим последствиям для миллионов. Да этим еще и хвалился. Вот что Троцкий говорил союзнику Сталина Каменеву:

«Имейте в виду и передайте другим, что я меньше всего намерен поднять на съезде борьбу ради каких-либо организационных перестроек. Я стою за статус-кво… Я против ликвидации Сталина, против исключения Орджоникидзе, против снятия Дзержинского. Не нужно интриг. Нужно честное сотрудничество» (Л. Троцкий, «Моя жизнь», ч. II, стр. 224).

Выходит, что «интригами» занимается не Сталин со своей компанией, а Ленин, требующий изгнания и наказания этой компании. Таким образом, когда Троцкий присоединился по существу к антиленинской «тройке» в Политбюро — к Сталину, Зиновьеву, и Каменеву, XII съезд партии в апреле 1923 г., за девять месяцев до смерти Ленина, стал первым сталинским съездом, который пошел против воли Ленина в двух решающих для него вопросах. А именно:

1) «Тройка» скрыла от XII съезда «Политическое завещание» Ленина в виде его «Письма к съезду», в котором Ленин требовал снятия Сталина;

2) «Тройка» плюс Троцкий отказались как огласить на съезде, так и выполнить требования Ленина из цитированной статьи «К вопросу о национальностях и автономизации» о наказании Дзержинского и Орджоникидзе.

Съезд осудил не Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского, а Мдивани, Махарадзе, Цинцадзе, Окуджаву и других «национал-уклонистов». Кто же оказался в этом споре прав — Ленин или Сталин? Ленин хотел мирным путем добиться коммунистической интеграции нерусских народов в единую нацию с русским народом. Сталин хотел того же самого, но путем ортодоксально ленинским, то есть методами «диктатуры пролетариата». Сталин, знавший нерусские народы, хотя бы на опыте Кавказа, лучше, чем Ленин, был убежден, что Ленин ударился в утопию, думая, что слияние наций может быть осуществлено методом убеждения. Именно в данном случае Сталин был больше ленинцем, чем сам Ленин. В самом деле, мы уже знаем, что для Ленина интересы социализма выше национальных интересов, а сам национальный вопрос — не главный вопрос в его революционной стратегии, а побочный вопрос, вопрос тактики, а не программы. Сталин был верен ленинизму, когда он писал:

«Национальный вопрос есть часть общего вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариата» (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 47).

Поэтому национальный вопрос в многонациональной социалистической империи нельзя, по Сталину, разрешить иначе, как революционными методами «диктатуры пролетариата». Действительно, во всех своих выступлениях Сталин связывает окончательное решение национального вопроса не с методом убеждения, как этого требовал Ленин, а с методом насилия, как этого требует ленинизм. Ленин вступил в противоречия с квинтэссенцией своего учения, а именно с теорией и практикой пролетарской революции и диктатуры пролетариата, полагая, что можно заставить нерусские народы отказаться от своей тысячелетней национальной аутентичности, не прибегая к методам диктатуры. В этом Сталин увидел непоследовательность Ленина и в своем письме к членам Политбюро назвал Ленина за это «национал-либералом». Что Сталин исходил в своей стратегии из общего учения Ленина покажет пара цитат из Ленина о «диктатуре пролетариата». Вот определение Ленина, что такое «диктатура пролетариата»: