Семь дней в мае - Флетчер Нибел

И Кларк сдержал слово. Больше того, всякий раз, когда Лимен начинал вспоминать тот инцидент, Кларк переводил разговор на другую тему. О чем бы ни шла речь, он старательно избегал выражений, которые могли бы напомнить Лимену то утро, и никогда больше не называл его «мальчик янки».

Однако сам Лимен, несмотря на все свои старания, не выполнил совета Кларка все забыть. Случай на фронте еще долго преследовал его во сне. Даже сейчас раз или два в год он снова переживал все случившееся в своих сновидениях. Ни тесная политическая связь с Кларком, ни их постоянное дружеское общение не помогли ему забыть прошлое. Всегда в самые острые политические моменты под руками был Кларк — и когда Лимен баллотировался на пост губернатора штата Огайо и надо было произнести решающую речь, и когда его выдвинули кандидатом в президенты, и в тот зимний вечер прошлого года, когда Лимен решил уломать несговорчивый сенат и заставить его утвердить договор о разоружении. Лимен не признавался даже самому себе, как он, Кларк, нужен ему. Всякий раз, обращаясь к своему другу за помощью, он находил для этого все новые причины: то способность Кларка принимать правильные решения, то его заразительный юмор, то его здравый смысл, то его общительность. Как бы то ни было, в нужное время Кларк всегда оказывался на месте.

Президент стряхнул с пальцев крошки хлеба и возобновил разговор.

— Я солгал бы тебе, Рей, если бы сказал, что мне безразличны результаты опроса. Это не так. Однако я уверен, что заключение договора было разумным делом. Посмотрим, что покажет опрос осенью этого года.

— Не спорю, господин президент… Джорди… сэр. Если нас попытаются обмануть, мы снова начнем делать бомбы. В любом случае к осени ваше положение упрочится, — ответил Кларк, умышленно произнося отдельные слова с южным акцентом.

— А знаешь, Рей, если бы я не знал тебя так хорошо, то решил бы, что Джордж Бернард Шоу писал свою Элизу Дулитл с тебя. Как ты определяешь, когда нужно и когда не нужно употреблять этот жаргон бродяг?

— Человек должен все время практиковаться в своем искусстве, господин президент, — с ленивой улыбкой протянул Кларк. — У себя в Джорджии я — простой деревенский парень, отчаянно пытающийся не допустить возвращения Шермана. А в Вашингтоне — воспитанник юридического факультета Гарвардского университета, практикующийся в искусстве управлять государством.

— Ну хорошо, хорошо, профессор. Может, теперь ты прочитаешь мне коротенькую лекцию о настроениях в сенате, имея в виду мою программу?

— Я пока еще не вполне уверен, господин президент, но, по-моему, положение довольно щекотливое. Пожалуй, было бы целесообразнее отложить крупные законопроекты в области внутренней политики до следующего года. Я понимаю, что надвигаются выборы, но мы, сенаторы Соединенных Штатов, несколько обижены бесцеремонным обращением с нами во время конфликта из-за договора.

— Сказано, как и подобает настоящему сенатору, Рей. Но разве ты-то сам не несешь никакой ответственности за это бесцеремонное обращение?

— Не помню, господин президент. Возможно, я и просветил немножко кое-кого из своих коллег, но не больше. Во всяком случае, начинаются двухнедельные каникулы, и никакой особенной работы в Капитолии не предвидится. Я тоже буду свободен с завтрашнего дня, после заседания комиссии по делам вооруженных сил, где выяснится, останется ли что-нибудь от нашей обороны, когда вы лишите страну ядерных бомб.

— Скотт тоже там будет?

— Да, сэр. Джентльмен Джим сделает общий доклад, а затем выступит представитель военно-морских сил.

— Ну, если Прентис даст Скотту повод снова критиковать договор, внимательно послушай его. Если он скажет что-нибудь интересное, позвони мне.

— Конечно позвоню, — пообещал Кларк, вставая из-за стола. — Между прочим, что слышно от Дорис и Лиз?

— Дорис вчера вечером звонила из Луисвилла. Лиз ждет ребенка через день-другой, и уж безусловно на этой неделе. Будущие деды. Рей, уже волнуются.

Элизабет, единственная дочь Лименов, вышла замуж за неделю до вступления отца на пост президента.

— А малыш появится весьма кстати, — заметил Кларк. — Зачем нам упускать возможность, которую можно использовать для повышения вашей популярности в стране?

— Лиз — замечательный маленький политик, — с нежностью сказал Лимен. — Она неплохо рассчитала время рождения ребенка.

— Передайте Дорис и Элизабет мой привет.

Друзья направились в западное крыло здания. Лимен свернул в свой кабинет, а Кларк неторопливо прошествовал через гостиную. В этот ранний час здесь оказалось только два репортера, интересующихся мнением президента о результатах последнего опроса, проведенного институтом Гэллапа.

— Я не знаю, что думает президент, — ответил Кларк, и лицо его расплылось в ленивой улыбке, — но вы можете сослаться на меня, если у вас нет другого материала. Двадцать девять процентов людей все еще считают, что в сорок восьмом году Дьюи победил Трумэна.

Лимен сидел за огромным письменным столом в своем кабинете. Спустя минуту после его прихода из двери соседней комнаты выглянул Поль Джирард. Лимен посмотрел на него и укоризненно покачал головой.

— Судя по вашим глазам, вы поздненько легли спать, — заметил он. — Где вы были вчера вечером?

— В стане врага, — ответил Джирард, угрюмо качая большой некрасивой головой. — Я обедал или, точнее говоря, пил в доме Стьюарта Дилларда — представителя «Всеамериканской корпорации по производству инструментов».

— Будьте осторожны, — с напускной суровостью и в то же время ухмыляясь сказал Лимен. — Не забудьте, что произошло с Шерманом Адамсом и Мэтом Конолли.

— Если вчера вечером я и давал кому-то какие-нибудь обещания, то сегодня уже ничего не помню. К тому же большую часть времени мне пришлось выслушивать заверения этого ублюдка Прентиса в его вечной преданности вам.

— Представляю! Во всяком случае, мы можем утешаться хотя бы тем, что и все остальные терпеть его не могут.

— Судя по тому, как Прентис отзывался вчера вечером о генерале Скотте, они прямо-таки обожают друг друга, — проворчал Джирард.

Джирард достал из кармана белую карточку размером пять на семь дюймов и положил ее в папку на столе Лимена.

— Список встреч на сегодня, господин президент. Первый на очереди Клифф Линдсей. Его время — восемь сорок, он уже ждет полторы минуты.

— Задержите его еще минуты на две, Поль. Я хочу позвонить кое-куда.

Джирард пошел к себе, а Лимен включил телефон внутренней связи.

— Эстер? Соедините меня, пожалуйста, с вице-президентом. Да, он, вероятно, еще дома.

Рядом с телефоном замигала красная лампочка, и Лимен нажал нужную кнопку.

— Вине?.. Да, я знаю. И это я тоже видел. Как вы посмотрите, если я приглашу вас на ленч? Мне хочется, чтобы вы подбодрили меня… Я хочу поговорить кстати и о вашей поездке… Вас устроит в двенадцать тридцать?.. Ну и чудесно. Спасибо, Вине.

Президент АФТ-КПП [4] Клифф Линдсей слегка поклонился Лимену, когда Джирард ввел его в кабинет. Он молча пожал протянутую ему руку и сел в предложенное кресло.

— Вы просили меня приехать, господин президент? — ничего не выражающим тоном спросил Линдсей.

— Да, Клифф, просил. Забастовка на ракетных заводах кажется мне совершенно бессмысленной. Рабочие получают хорошую зарплату, и я не вижу особых причин к недовольству. Возможно, существуют какие-то неизвестные мне причины, и я подумал, что вы можете проинформировать меня о них.

— Вы знаете о событиях только со слов министра труда, — сухо ответил Линдсей. — А мы не считаем его мнение объективным.

— Вы хотите сказать, что он слишком склонен поддерживать интересы рабочих? — улыбнулся Лимен.

— Если вы, господин президент, склонны обратить все в шутку, то могу заверить вас, что исполнительный совет нашей организации смотрит на это дело совершенно иначе.

— А я могу заверить вас, что нам некогда шутить, — резко ответил Лимен. — Я хочу узнать от вас, почему бастуют рабочие.

— Никакого секрета, господин президент. Речь идет о разграничении функций отдельных профсоюзов. Листопрокатчики поспорили с рабочими алюминиевых заводов, шоферы приняли сторону листопрокатчиков, и в результате перед предприятиями появились пикеты. Конечно, хорошего во всем этом мало, но ваш министр труда не имеет права обвинять рабочих в безответственности. Ему прекрасно известно, что так людей не заставишь вернуться на работу.

— Министр сделал такое заявление с моего согласия. Клифф, мне надоела позиция вашей организации — или все, или ничего.

Лицо Линдсея сохраняло спокойствие, но его голубые глаза гневно бегали по комнате.

— Видите ли, — медленно произнес он, — если на прошлых президентских выборах наша позиция по отношению к вам была «все», то в следующий раз она может оказаться «ничего».