Возможны варианты... - Николай Авраамович Терешко

она тогда не только не теряет своего плодородия, но даже улучшает его?»

Наблюдения Мальцева показали, что благоприятное последствие многолетних трав продолжается два-три года, не больше. И Терентий Семенович делает вывод: только за счет многолетних трав, если не использовать однолетние растения, повысить плодородие земли не удастся.

— Есть такие философские категории: возможность и действительность, — рассуждает Мальцев. — Имеется ли у однолетних растений возможность обогащать почву органическим веществом? Да. Ведь у них, как и у многолетних, и корни, и стебли, и листья — все, из чего может образоваться почвенный перегной. Однако же факты, которые в науке имеют решающее значение, говорили о том, что после многолетних трав земля родит лучше, а после однолетних — хуже. Стал дальше думать.

В чем же дело? Почему однолетние растения не обогащают почву? Может, определенные условия играют свою роль? А не наше ли человеческое вмешательство тому виной?

Дальнейшие наблюдения за полем показали колхозному естествоиспытателю, что его вопрос имеет принципиальное значение для земледелия. При плужной обработке почвы с оборачиванием пахотного слоя корни однолетних растений, развиваясь в сильно разрыхленной почве, не могут оказать оструктуривающего действия, как это делают корни многолетних трав, которые развиваются в уплотненной почве, в непаханном слое. Кроме того, корневые и пожнивные остатки однолетних растений при их запашке очень быстро минерализуются. Пожнивные же остатки и часть корневой массы многолетних трав, отмирая в поверхностном слое почвы, обогащают его перегноем и улучшают структуру почвы. Наконец, однолетние и многолетние растения содержат одни и те же материалы, из которых образуют почвенный перегной. Поэтому Мальцев дает философский ответ на свой философский вопрос:

«Исходя из законов природы, из законов почвообразования, мы осмеливаемся утверждать, что растениям вообще, как многолетним, так и однолетним, свойственно оставлять в почве органических веществ больше, чем они за свое кратковременное существование успевают из нее взять и в переработанном виде использовать на строительство своего тела. Если бы растения не обладали таким свойством, то, безусловно, у нас не было бы и почвы как таковой, обогащенной органическим веществом. Видимо, причина обеднения почвы в другом — в способах ее обработки. Вероятно, наше «усердие», расходящееся с разумом, не позволяет однолетним растениям обогащать почву органическим веществом. Разве не стоит самым серьезным образом задуматься над тем, что природа без участия человека позволяет растениям обогащать почву органическим веществом, а с его участием — нет?»

Не по недомыслию ли самого человека происходит истощение поля? В чем тут вина однолетних культур, в том числе — зерновых? Видимо, ее нет. И когда мы говорим: «Почва устала, поле выпахалось», — это значит, что земля требует отдыха от нашего вмешательства в законы ее внутренней жизни. Не потому ли земля беднеет, что мы нарушаем условия, при которых природа творит почву? Оборачивая пласт, мы вмешиваемся в законы природы, нарушаем их. Нужно же так возделывать почву, чтобы не нарушать законов природы, а обращать их в пользу себе. Но прежде их надо знать. Не следует ли один из них из такого факта: выращивая многолетние растения, мы исключаем ежегодную пахоту, а под однолетние проводим ее каждый год в обязательном порядке? Нельзя ли при возделывании однолетних культур, зерновых прежде всего, тоже не каждый год переворачивать плодородный пласт?

В той статье, которую Т. С. Мальцев опубликовал еще ранней весной 1949 года в газете «Красный Курган», он писал:

«Мне кажется, что наша сельскохозяйственная наука еще недостаточно глубоко и всесторонне изучила вопрос о биологических требованиях полевых культур, особенно зерновых злаков и бобовых, к плотности почв, на которых они произрастают. Неизвестно, нужна для них почва плотная или рыхлая? Если лучше плотная почва, то в какой мере? В практике нередко приходилось быть свидетелем совершенно неожиданного явления. Семена пшеницы или бобовых, случайно упавшие вблизи дороги на совершенно не тронутую плотную почву и хорошо прикрытые рыхлым слоем земли, давали чудесные растения».

Хотя статья была опубликована «в порядке постановки вопроса» и Мальцев в ней действительно поставил ряд существенных вопросов земледелия, он знал и ответы на них. Необходимо дольше держать поле непаханным, но в культурном состоянии: продисковав с осени, весной задержать влагу, уничтожить сорняки, хорошо заборонить, а потом уж и сеять, да не торопиться. В этом случае семена той же пшеницы попадут на плотную влажную «постельку», а сверху будут прикрыты теплым «одеялом» из рыхлой сухой почвы. Влаги растениям хватит как раз на то, чтобы взойти и продержаться до летних дождей. Ранний же срок сева сделает разрыв между всходом и летними дождями слишком большим, рискованным: пока придет живительная влага, всходы исчерпают почвенный запас ее и подгорят.

Эти свои рекомендации и выводы Мальцев доложил на Всесоюзном совещании агрономов, которое было проведено в его колхозе через пять лет после опубликования статьи. Тогда впервые прозвучало: «мальцевская система земледелия». Философская суть ее — как можно полнее учитывать закономерности почвообразовательного процесса, приспосабливать к ним агротехнику. Наоборот все равно не получится.

За этим философским рассуждением стоит такая конкретность. Традиционная вспашка резко изменяет условия жизнедеятельности микроорганизмов, нарушает аэробные процессы. Аэробы — это организмы, способные существовать только при наличии свободного кислорода.

Однажды Мальцев заметил, что кол, воткнутый во влажную землю, начинает гнить именно у дернины. Это «работают» аэробные бактерии. Их в земле великое множество. Они звенья питающей растения цепи, они родили саму почву. Юстус Либих считал почву продуктом выветривания горных пород, «складом» минеральных веществ, инертных химических элементов. Но еще В. В. Докучаев возражал Либиху: почва не мертвый склад разрушенных пород, а сложное творение природы, живой ее организм, имеющий свои законы развития. Мальцев наглядно и убедительно доказал: кто, где и как рождает почву. Почва — продукт живой природы, вечно творящей. А все, что основано самой природой, растет и умножается. Надо не мешать этому процессу, а способствовать ему.

В каждом грамме плодородной почвы обитают миллионы микробов и простейших животных. Из десяти миллионов видов насекомых подавляющее большинство живет в земле или проводит в ней часть жизни. Главным образом, благодаря этим живым существам, которым нужен кислород, образуется гумус. Особенно большую роль в этом процессе играют дождевые черви. Это великие труженики земли, вечные пахари. Их ходы-норки пронизывают почву, делая ее на достаточной глубине легкодоступной для воды и воздуха. Еще Чарлз Дарвин отмечал, что дождевые черви улучшают почву, ее структуру, физические свойства, наконец, химический состав. Плуг их губит. Отсутствие кислорода губит аэробные бактерии. Живой процесс в почве прекращается. Земля становится мертвой. Вот земледелец и говорит: «Поле выпахалось».

Мальцев пришел к выводу, что ежегодно глубоко и отвально пахать нельзя. Нужно проводить лишь мелкое поверхностное