Ивановы. Фамильная магия - Елена Михайловна Аксенова

сумму разом. В моем случае честного пути не было, поскольку существует стена, за которую идут только приближенные к императору. Но я не огорчался.

У меня были Ивановы. Я купил бутылку шампанского, засел дома за блокнотом и впервые со дня нашего знакомства задумался о плане. Не просто интуитивном поведении, которое принесло мне кое-какие плоды, но, конечно, недостаточные для достижения хотя бы какого-то материального блага, а о списке действий, который я всегда ленился сделать перед осуществлением чего бы то ни было.

Пока они ищут бабулиного отравителя, я должен найти возможность не остаться их прислугой, а выбиться, как говорят, в дамки. Первым делом я подумал о Веронике. Взрослому мужчине не составляет труда влюбить в себя девочку. Хоть я и не был покорителем сердец, но с 18-летней эгоисткой совладать вполне мог. Чему нас учит Набоков в Лолите? Тому, что нимфеткам нельзя давать свое сердце в руки. Как только это капризное создание почувствует власть, ты перестанешь иметь возможность управлять ситуацией. И вернуть право первенства совершенно невозможно.

Снег мерно падал за окном многоэтажки, а я все сидел за своим блокнотом с кручиной из мыслей в голове. Меня не интересовал уют и торжество, мне не хотелось семьи и застолья. Я обещал себе поймать крупную рыбу в следующем году, а вот сети надо расставить уже в этом.

Утром я приехал в особняк раньше обычного и в приподнятом настроении оценил приготовления к наряжению елки. Слуги суетились по дому: кто-то убирал, кто-то сорил. В доме Ивановых сразу было понятно, какое место ты занимаешь. Все работники носили униформу, но не вычурные фартуки и костюмы, а простые черные штаны и бело-бежевые футболки. Они отличались сдержанностью в жестах и аккуратным отношениям к мелочам. Нет, никто не относился к ним сверху-вниз, но интуитивно ты чувствовал разницу.

Мой личный демон сидящий – самый ужасный кошмар и уродство. Ему я обязан этим недоразумением. Прокравшись в комнату Вероники, я открыл шкаф и достал коробочку с бельем. Не осуждайте меня, все вокруг казалось таким прекрасным и утонченным, а мне так нужна была компания! И вот, новый старый клочок бумажки.

«…Если и любить, то сгорать до кончиков, без остатка. Спокойная ностальгия по прошлой страсти – это для стариков и бессердечных. Ничего в жизни я не желала так, как этого ощущения свободы и блуждающего равновесия. Его тело, сильное и крепкое, всегда легко обходящее углы стола и старых дам. Его скулы, такие выразительные во время ужинов, уничтожающее мясо. Я хочу его всецело, хочу каждую его частицу. Никогда и ни за что я бы не покорилась глупым формальностям. Жизнь и дана нам для собственного выбора. И мой заключается в страсти…»

– Не помешал?

Я вздрогнул от неожиданности и выронил бумажку из рук. Большего всего на свете я ненавижу быть неподготовленным. А в этот момент, когда мои нервы итак на пределе, когда я в святая святых своей главной страсти… Какая бестактность!

– Нет, я просто… Искал здесь кое-что из своих вещей.

– Интересно, – его пухлые губы прижались к некрасивому носу. Он производил впечатление человека, знающего все на свете, что не могло не раздражать меня. Но по своей природе я был дипломатичен, да и создавать конфликт со следователем было как минимум опасно. – И какие ваши вещи, – он приподнял брови неправильной формы, – могут находится в комнате 18-летней девочки?

– Вы просто не знаете Веронику, – я попытался улыбнуться самой беззаботной улыбкой. – Ее забавляет выводит людей из себя. Поэтому она иногда прячет у себя какие-то нужные мне вещи. А когда я прошу их вернуть, говорит, чтобы я сам нашел. Вот так и получается.

– Вот так и получается, что вы роетесь в ящике с ее нижним бельем?

Шах и мат. Я уже составлял новую схему вранья, как услышал, что меня зовут снизу. Это был голос Виктора. Не знаю, какими только чудесами он почувствовал, что нужен мне. Я извинился и выскользнул из комнаты, оставив молодого человека с проницательными глазами позади.

– О, хорошо, что ты здесь. Мне нужна твоя помощь, – он хлопнул меня по плечу так, будто мы старые приятели. – А, Антон! Вы тоже здесь? Вы познакомились.

– Более чем, – его светлые глаза скользнули по моей фигуре, видимо, он искал очевидные признаки нервозности. – Господин…

– Георгий Морозов.

– И вы приходитесь Ивановым…

– Он наш сотрудник, домашний персонал.

– Да, конечно, – улыбнулся Антон. – А чем конкретно вы здесь занимаетесь?

– Видите ли, – Виктор взял следователя за локоть. – Он выполняет мои личные поручения. Моя бывшая жена нашла его во время отдыхе на юге, потом он очень близок с нашей внучкой Анной, она сейчас заграницей. А теперь, когда Агния… В общем, он не может распространяться о поручениях, которые выполняет, по одному из пунктов договора. Мой адвокат настаивает на таких вещах, ведь речь идет о моей частной жизни.

– Да-да, я понимаю. Позволите задать вам несколько вопросов? – он сам кивнул себе в ответ, понимая, что я не способен отказаться. – Когда вы в последний раз навещали Агнию Иванову?

– Я не был у нее. Видите ли, эта ситуация…

– Да, да, конечно, – он неуклюже поправил воротник рубашки. – Что вы знаете о ее состоянии? Справляетесь о делах?

– Я…

– Вы…

– Стараюсь не беспокоить семью в такой момент.

– Ага, понятно.

Наверное, он уже читал самый первый скучнейший допрос, где обозначилось мое надежное алиби на день отравления. Но ему явно не улыбалась перспектива моего присутствия. Вообще-то я сам удивился, что не интересовался Агнией и ее состоянием. Как и Анной. Слишком зарылся в свои собственные мысли. Дорого может обойтись только беспечность.

– Раз уж мы заговорили о произошедшем, как состояние Агнии? – я старался выглядеть заинтересованным, но достаточно тактичным.

– Она умерла вчера вечером и мне странно, что вы как бы не в курсе.

– Почему как бы?

Антон мне не ответил, но его мясистые губы стянулись в одну тонкую линию, и я осознал, что вхожу в список тех, кому он не доверяет и виной тому вовсе не коробка с девичьими трусами. Сейчас я понимаю, что он чуял мою нестабильность. За столько лет в полиции профессиональная травма заставляла следователя Чугурова анализировать всех и каждого. Это происходило автоматически, почти неосознанно, но самое главное, что вам некуда было спрятаться, ведь он по-настоящему на своем месте. Я был уверен, что у него нет ни жены, ни стабильной любовницы. Женщины не выносят критики от любимых мужчин, тем более прямой как осанка балерины. Я мог бы позаботиться о своем положении чуть