Страшная тайна - Диана Джонс

– Да наверняка, – пробормотал я себе под нос.

Удержаться-то невозможно. Когда ты магид, это влияет на все, что ты делаешь. Иногда это так расплывчато, что можно принять за интуицию. А иногда, когда сталкиваешься с очень серьезными трудностями и кажется, что выхода нет и быть не может, словно бы налегаешь – вот как я налег сейчас на программу.

К концу первого рабочего дня я был готов провести испытания. Вставил имперскую дискету и велел ей копироваться на жесткий диск. Она сопротивлялась любым попыткам ее переписать, хотя я бережно снял с нее все магические защиты. Тогда я вздохнул, поставил защиты обратно и велел дискете показать, какие на ней записаны файлы. Ничего не вышло. Я налег – и очень зря.

Компьютер сгорел, причем буквально: у него все внутри расплавилось. Над процессором заиграло пламя, я едва успел спасти адаптер. Делать новый мне совсем не хотелось. Я выругался. И волей-неволей бросился разбираться, что случилось с оплавленными, искореженными останками, а они, между прочим, были еще горячие, так что радости во всем этом не было никакой. Оказалось, что программа была снабжена не меньше чем тремя магическими защитами, при попытке подправить имперское программное обеспечение я сделал по крайней мере две крупные ошибки, а когда переделывал бедный «амстрад» – еще несколько. Весь вечер я только и делал, что лихорадочно разбирался в хитросплетении программ и магии.

– Ради чего император затеял все эти игры?! Вот идиот! – раздраженно бросил я Стэну, перекрывая бряканье стереосистемы. – Если вдуматься, он как бы говорит, мол, раз уж я не могу быть императором после моей смерти, так прослежу, чтобы и никто не мог!

– Может, и так, – ответил Стэн. – Но кое-кто из тех, кто взлетел на воздух вместе с ним, наверняка что-то знал. Не исключено, что император рассчитывал на них. Какая разница? Не впутывайся в это, ни к чему.

– Разница очень большая, потому что речь о людях, – сказал я, вспомнив, какое напряженное лицо было у генерала Дакроса – как в страшном сне. – Там остался простой честный человек, который пытается навести порядок. И миллионы других простых людей, которых просто перережут, когда важные шишки из других десяти миров двинутся против Дакроса. Начнется самая настоящая гражданская война, без шуток. Может, уже началась.

– Ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, – заявил Стэн. – Либо шишки победят, либо твой генерал почувствует вкус к власти и оставит империю себе. Так часто бывает.

Ночью, в постели, я был вынужден признать, что он прав. Но еще я хотел все-таки решить эту… задачу.

Наутро я получил письмо от девицы Мэллори. Нищая студентка ответила с обратной почтой.

Уважаемый мистер Венейблз!

Не стану спорить, что сотня фунтов мне сейчас очень кстати. По этому адресу меня можно найти до июля, поэтому деньги пришлите, когда угодно. Если можно, сообщите, кто именно оставил мне это наследство. Я приемная. О своих настоящих родственниках я ничего не знаю и думаю, что и им ничего не известно обо мне.

Искренне Ваша

М. Мэллори

– Бесцеремонное и слегка настороженное письмо, – заметил я.

– Да. Сразу чувствуется характер, – сказал Стэн. – После такого ее узнаешь даже на той стороне улицы.

И точно. Письмо носило отчетливый отпечаток ее личности. Бумагу Мари, очевидно, одолжила или стащила у дядюшки. На листке стояла шапка готическим шрифтом: «Тэд Мэллори, автор „Сонмища демонов“», а напечатано письмо было на отвратительном матричном принтере, в котором кончались чернила. Но все прямо кричало об очень сильной личности.

– Как неудачно, что она приемная! – рассердился я. – Никого на всем белом свете – кто ей наследство-то оставил?

– А я и оставил, – нашелся Стэн. – Скажи, я изучал генеалогию и обнаружил, что я ее дядя. У меня и в самом деле было много братьев, все большие охотники до женского пола, так что это даже может оказаться правдой.

Я тут же написал этой сильной личности учтивое послание, где говорил, что в скором времени передам деньги и расскажу о ее происхождении при личной встрече, и вернулся к работе над следующим по старшинству компьютером – «тошибой», к которой я уже год не прикасался.

Работа была трудная и кропотливая. И к тому же я нервничал, поскольку понимал, что дискета у меня осталась только одна. Теперь я жалел, что оставил две дискеты Дакросу. Более того, к концу дня я так устал и задергался, что все-таки отправил на номер, который мне оставил Дакрос, сообщение с просьбой отложить одну дискету мне. Ответный факс был скор и лаконичен:

Обе дискеты расплавились.

Вот зараза! К тому же палить еще один компьютер я совсем не хотел. Делать нечего – пришлось скрестить пальцы на удачу и сунуть в дисковод вторую дискету.

«ОБНАРУЖЕН ВИРУС», – сказала «тошиба».

Я тут же извлек дискету – зато, по крайней мере, понял, что происходит. Прищелкнул языком при мысли об императорской паранойе и стал чистить дискету от вируса. Вирус был волшебный, и это было как распускать старинное кружево.

– Ты сегодня есть собираешься? – спросил через некоторое время Стэн.

Я поднял голову и обнаружил, что уже стемнело – темнело, конечно, рано, поскольку год только начинался, но все же пора было сделать перерыв. Я сварил себе кофе и стал искать, что бы поесть. Потом будто провал – и вот я уже снова сижу перед «тошибой». Было уже за полночь. Но когда я снова сунул дискету в дисковод, никакого вируса не осталось.

– Ты, часом, не помешался на своей империи? – встревоженно спросил Стэн.

– Поправочка, – ответил я. – Я помешался на компьютерной задаче. Не каждый день сталкиваешься с волшебным вирусом.

На третий день мне все-таки удалось заставить программу скопироваться и запуститься. Это было большое облегчение – теперь я мог подправить свои дискеты и делать на них резервные копии. Однако ни к каким достижениям это не привело. Я ничего не добился, кроме того, что на экран вывелось сообщение о ликвидации Тимотео и вечное «ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ». От этого впору было взбеситься: ведь я уже побывал, так сказать, за кулисами, когда чистил дискету от вируса, а после этого обойти пароль, казалось бы, сущий пустяк. Но все мои попытки терпели крах. А налегать по-магидски я боялся – вдруг все снова расплавится.

Стэн услышал, как я ругаюсь, и вплыл в кабинет.

– Хочет пароль – скажи ему пароль, – посоветовал он. – Кстати, когда у тебя будет минутка, поставь мне другую запись, хорошо?

– А как же Диабелли? Наизусть выучил? – поинтересовался я.

– До последней ноты. – Стэн говорил совершенно серьезно. – Теперь Бетховен мне все равно что лучший друг.

Я поставил ему сборник хоралов – просто для разнообразия – и отправил Дакросу еще одно сообщение. Ответил мне волхв Джеффрос.

Пароли в империи обычно семибуквенные. После третьей неверной попытки дискеты плавятся, поэтому мы перебрали совсем мало вариантов. Однако кира Александра предполагает, что это, вероятно, слово из какой-то детской песенки.

Из детской песенки?! Ну что ж, кира Александра определенно не просто красотка: очень разумная догадка, поскольку речь идет о детях. Детские песенки в империи примерно такие же, как и на Земле. Ведь именно мы, магиды, пустили их в обращение – как и многое другое. Но семь букв на любом из четырнадцати официальных языков империи – это какая-то безумная партия в скрабл! Впрочем, когда я запустил еще один свой компьютер, чтобы он нашел мне все варианты, то был полон надежд. Наверное, я мог бы и сам додуматься, просто у меня в голове не укладывалось, что Тимос IX знал о существовании детских песенок.

Тут-то я и услышал, как с нового диска, который я поставил Стэну, доносится мощное «В великом граде Вавилоне!».

Меня пробила дрожь, и не от музыки. Вавилон – это одна из страшных магидских тайн. И именно поэтому о нем есть и детская песенка – «До Вавилона сколько миль?». Я бросился к «тошибе» и ввел «ВАВИЛОН».

И это оказался правильный пароль.

На экране замелькали карты миров, испещренные на имперский манер рябью из линий, похожих на изобары на метеорологических картах, карты, карты, карты, миры, миры, миры, чуть ли не половина Бесконечности. Я откинулся на спинку кресла и глядел на них, ломая себе голову, почему император выбрал именно такой пароль именно из этой песенки. Через некоторое время на экране появился движущийся рисунок – поперек монитора побежал фриз из профилей людей и кентавров. Похоже, это были портреты, нарезанные из фотографий, все разные, но было непонятно, значат они что-нибудь сами по себе или это просто показатель, что программа запустилась. Потом экран очистился. Появилось сообщение: «ВВЕДИТЕ КНАРРОС».

Я ввел «КНАРРОС».

«ТЕПЕРЬ ВВЕДИТЕ ИМЯ МОЕЙ БОГИНИ», – был ответ.

Я в панике бросился к компьютеру с базой данных по империи, понимая, что сейчас опоздаю, и закричал: