Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра - Артур Лео Загат

неподвижной грудой лежал на траве, а Дикар стоял над ним, качаясь, свесив руки по бокам, в ушах его был оглушительный рев.

И из рева послышался голос Мэрили, ее щеки раскраснелись, глаза горели:

– О, Дикар!

Это было все, что она сказала, но Дикар распрямился, чувствуя, как к нему возвращается сила, отчетливо слыша крики «ура» Группы, зная, что это «ура» за него.

Мэрили взяла его руку, чтобы поднять ее и объявить его победителем.

Цвет исчез с ее лица и с ее губ, погас огонь в глазах, которые устремились на все еще сжатую в кулак руку Дикара.

Дикар посмотрел туда, куда смотрела Мэрили, и увидел то, что увидела она. В кулаке, которым он свалил Томболла, был зажат камень, и на камне была кровь. Кровь Томболла.

Теперь Дикар понял, почему Джимлейн сжал его руку в кулак, почему, поднимая его, Джимлейн сказал: «Теперь ты можешь побить его, Дикар!» Джимлейн…

– Дикар, – всхлипнула Мэрили. – О, Дикар!

И она подняла руку Дикара, чтобы все увидели, что у него в кулаке, и крики «ура» прекратились, и наступила тишина.

И в этой ужасной тишине четко и ясно прозвучал голос Мэрили:

– Я объявляю, что Дикар дрался нечестно. Я объявляю Томболла победителем. Я объявляю Томболла Боссом всей Группы.

Мэрили оттолкнула руку Дикара, словно отбросила его самого, и отвернулась. Дикару показалось, что он слышал, как Мэрили всхлипнула, но она отошла с высоко поднятой головой и гордой прямой спиной. Губы Дикара шевельнулись, но он не произнес ни слова; он понимал: бесполезно говорить, что он не знал, что у него в руке камень.

Необычный низкий звук послышался от Группы, он стал громче. Камень ударился о плечо Дикара, еще один, и Дикар увидел, что все поднимают камни, чтобы бросить в него.

– Беги! – закричал Джимлейн. – Беги, Дикар.

И Дикар повернулся и побежал, а вокруг него падали камни; он бежал спотыкаясь, прямо на полные ненависти лица, и Группа расступилась перед ним, и Дикар побежал в лес, а камни продолжали падать.

Дикар бежал в темном лесу, пока не упал, а потом пополз и полз до тех пор, пока мог, а потом лежал неподвижно, и его поглотила болезненная пустота.

Глава VII

Далекая зеленая земля

Дикар жил в лесу, как живут звери, и, как заживают раны на зверях, зажили и его раны. Он ставил ловушки на кроликов и птиц, которых было так много в лесу, и готовил их на маленьком костре. Он находил камни с острыми краями и пользовался ими как ножами; чтобы изготовить себе лук, он сушил кишки кролика на тетиву и делал стрелы, оперял их, а из коры березы изготовил колчан.

Он охотился луком и стрелами и долгими часами лежал на мшистой поляне вблизи вершины Горы, глядя, как играют маленькие зверьки, иногда заглядывал в большие прекрасные глаза оленя, который смотрел на него из кустов, или наблюдал за тем, как чирикают птицы в ветвях дерева над ним.

Была весна, и маленькие существа всегда играли парами, и олени ходили парами, и птицы. И, видя это, Дикар думал о Мэрили.

Да, раны Дикара залечились, но боль внутри него не проходила.

Иногда Дикар забирался на самую верхнюю ветку высокого дерева, которое росло на самой вершине Горы. Он оставался здесь дотемна, глядя на далекую зеленую землю, которая складка за складкой уходила туда, где навстречу ей спускалось небо. Он думал о том, что видел во сне в последнюю ночь, когда был Боссом: он думал тогда о дне, когда поведет Группу вниз в эту приятную землю, и на душе у него было тяжело.

Весна перешла в лето, лето становилось все жарче.

Каждый вечер Дикар прокрадывался по лесу, пока не приходил к деревьям, которые казались черными на фоне красного блеска Огня; он прятался за стволом какого-нибудь дерева и смотрел на пространство между Домами. Он осмеливался делать это только после Времени Сна, когда знал, что большинство Группы в Домах и опасность, что его кто-нибудь увидит, невелика.

Дикар слышал их «Я-ложусь-спать», вставал на колени и тоже говорил это, как будто он один из них. Когда он сжимал руки и закрывал глаза, ему казалось, что он стоит у своей койки в Доме Мальчиков, что он еще один из Группы.

Но, сказав свое «Я-ложусь-спать», Дикар оставался здесь и слушал, о чем говорят Мальчики и Девочки, чья очередь была ухаживать за Огнем.

И от того, что он слышал, на сердце у него становилось тяжело. Как он и опасался, Томболл позволял Группе нарушать одно Правило за другим, он делал поблажки своим приятелям и возлагал двойную работу на тех, кого не любил; он не уделял внимания множеству мелочей, которые, как хорошо знал Дикар, необходимы для того, чтобы Группе было тепло, удобно и безопасно, когда придет холод и выпадет снег.

Одно из Правил, которое разрешал нарушать Томболл, – никто не мог уходить со своей койки после Времени Сна. Дикар видел, как Девочки выходили из своего Дома и исчезали в лесу, и Мальчики делали то же самое. Часто они не возвращались к тому времени, когда Дикар, устав от наблюдений, уходил к своему убежищу, которое сплел из ветвей. Одно обстоятельство больше всего тревожило Дикара. Он ни разу не видел, чтобы Мэрили ухаживала за Огнем. То, что она не была из тех, кто по вечерам уходил в лес, было ему приятно, но странно, что она никогда не дежурила у Огня.

* * *

Однажды ночью Дикар узнал причину. Он услышал, что в тот день, когда в него бросали камни, Мэрили сказала, что больше не будет Боссом Девочек; она сказала, что Боссом будет Бессальтон при условии, что сама Мэрилин не будет ухаживать за Огнем и выполнять любые другие дела, при которых она должна быть одна, не с другими Девочками. Потому что Томболл хотел, чтобы Мэрили пошла с ним в лес, а Мэрили этого боялась.

У Дикара перехватило дыхание, когда он это услышал. Он с рычанием встал, чтобы выйти в свет Огня и вызвать Томболла на бой, но не на кулаках, а с луком и стрелами и с ножами, – на бой насмерть. Гнев ослепил его, он запутался в кусте, который не видел, и не успел освободиться, когда услышал, что еще сказали Джимлейн и Биллтомас. Они сегодня следили за Огнем, и это они говорили о Томболле и Мэрили.

– Если бы Дикар снова стал Боссом, все