Олеся и Арлекин - Айдар Павлов

Когда полковник Чарльтон со своей бригадой прибыл к сорок девятой загородной вилле, автомобиль журналистки с Елен, Олесей и Арлекином был уже в пути.

- Где она? - спросил полковник у Альфреда Гада и Джимми Скотта.

Преступники не обронили ни слова.

- Где она?!! - повторил он, а один из парней-автоматчиков наотмашь замочил прикладом морду Альфреда Гада.

Свинина, которую прожевывал и заглатывал Альфред, посыпалась на пол и смешалась с уже обработанными костями и еще не тронутыми тушками барашка и телятины, свинины и козлятины, курятины и гусыни. Альфред Гад замычал, как если бы был чем-то встревожен.

- Я в последний раз спрашиваю… - произнес Чарльтон без малейшей надежды в голосе. Ему подали телефон.

- Говорит Гари Чарльтон. Девчонки нет. Оба ублюдка совершенно не соображают. Следа Елен пока не нашли.

Полковник опустил трубку и две минуты ждал ответа.

- ... Гари, это все тревожит Спаниеля, - услышал он голос мальчика-пажа.

Полицейский мужественно поиграл желваками, в то время как сердце его заколотилось в два раза чаще обычного.

- Сделаю все, что в моих силах, - заверил он.

- Спаниель до сих пор не знает, кто есть этот Арлекин на самом деле. Надо узнать. Гари. Спаниель не любит тайн.

- Да, я понял.

- Тельцов заклать. Елен во что бы то ни стало найти, уподобить ангелам, Гари.

- Ясно.

- Желаю удачи!

Полковник отдал телефон и, зачем-то посмотрев на Джимми Скотта, снова поиграл желваками.

Так закончилась шестилетняя эпоха Гада-Скотта, державшая в напряжении души мирных народов, безобидных владельцев казино, банков и ресторанов. В связи с этим газеты писали:

"Где же теперь эти "черные ангелы", эти "черные рыцари кровавых дел", этот "кровавый смерч? Исчезли? Остепенились? Нет! Они законно получили свое. Они кончили такой же скотской смертью, какой скотской была вся жизнь Альфреда Гада и Джимми Скотта".

"Рейтинг уголовников, таким образом, изменился. По мнению аналитиков крупнейших изданий, это связано не столько с колебанием сил в первой десятке гангстеров, сколько с уходом с ведущих позиций таких безусловных величин как Альфред Гад и Джимми Скотт. Отдадим должное: эти ребята знали свое дело. Их великая (хотя, безусловно, отрицательная) миссия разрушения снискала Гаду-Скотту заслуженную славу и обеспеченность".

"Со смертью таких профессионалов как Гад и его талантливого сотоварища по "черным делам" Скотта, мы вынуждены констатировать не облегчение криминогенной ситуации, а, напротив, ее резкое обострение. С чем это связано? Ослабление сил полиции или усиление позиций преступного мира? Не то, и не другое. Причина проста: ниша лидеров уголовного мира, долгое время являвшаяся монополией Гада и Скота, внезапно оказалась вакантной. Естественно, что конкуренция за право занять первую строчку в рейтинге популярности предельно обостряется. СВ полагает, что в эту борьбу уже вступили как бывалые уголовники с известными именами ( Атаман, Шаман, Вьетнамец), так и молодые, не раскрученные правонарушители (например, Андерс Падл, убийца-одиночка, "красный клещ", только-только заявивший о себе в полный голос)", - проницательно писал начинающий и подающий большие надежды Джорж Райт, новый криминальный обозреватель "Счастливых времен", писал как раз тогда, когда полковник Бронсон отдал телефон и, зачем-то посмотрев на Джимми Скотта, поиграл желваками.

Мальчик-паж подбежал к бассейну, в котором покачивался Спаниель Глюк.

- Спаниель! Спаниель! - запел мальчик своими вишневыми губами. - Мы знаем, кто такие эти Олеся и Арлекин!

- Чудесно, мой сладкий! - пропел в ответ Глюк. - Твоя радость в бездонных как море глазах и твоя улыбка на неповторимых устах уже рассказали мне, что Арлекин больше не потревожит священный покой Спаниеля Глюка. Не правда ли?

- Правда, Спаниель!

- Ну, иди же, мое солнышко, принеси своему Спаниелю легкий халат, чтобы он мог завернуть свое бренное тело!

Когда мальчик справился с поручением, Спаниель Глюк вылез из воды, окутал легкое тело мягким халатом и опустился в удобное кресло, положив ноги на кушетку. Встав на колено, мальчик начал ловко массировать молодыми пальцами ступни дедушки Глюка. Старик вытянулся от удовольствия, положил худые руки на живот, закрыл глаза и ушел в приятную дрему.

МАГАЗИН-ОПЕРА

Автомобиль Елен оставил позади опасную зону и помчался по ровной, прямой дороге. Олеся очнулась и была невероятно счастлива, когда увидела вместо тупых физиономий ненасытных уголовников Арлекина и Элен.

- Ну вот, - сказала бывшая журналистка. - Теперь я без машины, без работы, без будущего.

- Я отдам тебе машину, как только выберемся в безопасное место, - пообещал Арлекин. - Найдешь себе другую работу, будет у тебя будущее, не волнуйся.

- Моя карьера погибла, - обречено вздохнула Елен. – Лучше застрели меня. Арлекин. Я устала от собственной лжи.

- Не застрелю.

- Умоляю!

- Бесполезно.

- Если это не сделаешь ты, это сделают они.

- Кто они?

- Негодяи, подонки, мафия!

- Не думай о людях плохо, они тебя и пальцем не тронут.

- Ты уверен?

- Гарантирую.

- Я так не умею. Единственный человек, о котором я могу думать хорошо, это...

- Кто?

- Ты, Арлекин!

- Этого еще не хватало... - вздохнул Арлекин.

- Да! Не хочешь убить, возьми меня с собой, - попросила журналистка.

- Но мы едем на край света, вряд ли нам по пути, Елен.

- Арлекин, возьми ее! - вмешалась Олеся с заднего кресла. - Ты же не бросишь даму посреди дороги?

- Или вышиби мне мозги, - продолжала твердить Елен.

- Ты уже очнулась, дитя моё? - Арлекин радостно оглянулся.

- Привет, Арлекин!

- Привет, Олеся! Ну, хорошо, - сдался Арлекин, поглядев на Элен. - Поедешь с нами. Только, чур, не пакостничать в дороге!

- Даю слово, - пообещала Елен. - Слово криминального репортера.

Они колесили по шоссе целый день, а к вечеру остановились в гостинице. Едва добравшись до кровати, Олеся свернулась в клубок и уснула. Сон ее был как никогда крепок и сладок, ибо в последнее время бедняжке приходилось то проводить время в обмороках, то наблюдать за жирными мордами Гада и Скотта.

Чтобы не разбудить ребенка, Арлекин с Елен вышли на балкон.

- Всё началось с вашей великолепной статьи, Элен. Благодаря счастливому стечению обстоятельств я стал обладателем свежего выпуска "Счастливых времен". – Вспомнил Арлекин. - Я внимательно прочитал то, что вы сочинили, и спешу воспользоваться возможностью, чтобы поблагодарить за удовольствие, которое доставило мне знакомство с вашим необыкновенным материалом...

- Ну, что вы! Что вы! - зарделась Елен. - Какая мелочь!

- Отнюдь. В наше время хороший слог, лаконичный стиль, легкая рука - большая редкость.

Журналистка потупилась, как школьница, разглядывая ногти на руках.

- Вам следует развивать свай дар, не дать ему погибнуть в зачатке, - подливал Арлекин. - У каждого, кто взялся за перо, существует одно великое негласное правило, правило свободы и откровения. И оно вам прекрасно известно, Елен. Вы словно с рождения чувствуете то, что другим не дается даже через преодоление груды учебников и кипы макулатуры. Вам дан талант увлекать на кончике пера тысячи и тысячи благодарных читателей, которые видят в вас не только своего друга, но и учителя, не только искрометного собеседника, но и разящее молниями божество! Храните же свой талант, взращивайте как малое дитя, берегите пуще ока! О, не дайте заглохнуть этому фейерверку фантазии, правды и любви!! - закончил Арлекин, взмахнув руками.

- Спасибо, Арлекин, - польщено растаяла труженица пера. - Ха-ха-ха, даже не ожидала... Огромное спасибо.

- Спасибо вам, Елен.

- А я не Елен, - внезапно призналась журналистка, и её смех стал несолько натянутым.

- Кто же вы?

- Полина.

- А Елен...

- Мой псевдоним.

- Так вы...

- Что это мы опять на вы?

- Вы плачете?

- Правда?

- Правда, - подтвердил Арлекин.

- Заметно?

- Очень. Вам со мной плохо?

- Нет, Арлекин, не в этом дело. Просто я... я устала. Устала постоянно врать. Эта вечная борьба, нервотрепка, эти руки, с утра до вечера мешающие дерьмо в ступке, они меня достали. Сегодня я Елен, завтра Полина, а потом - обыкновенная затычка в задни…

- Ах, не умаляйте себя! - перебил Арлекин. - Вы, безусловно, достойны большего, чем просто быть затычкой в зад...

- Я женщина, - пребила Элен.

- Да, да! Только не плачьте!

- Женщина может себе позволить немного поплакать.

- Ну, разве что совсем чуть-чуть.

- Я больше не хочу драться и врать, я хочу уюта и спокойствия. Имею я, как женщина, право на уют и спокойствие?

- Конечно! Какие могут быть вопросы? Все устроится! Вы обязательно выйдете за муж, Елен, будет вам уют и спокойствие, потерпите!