Ящик для писем от покойника (сборник) - Алексей Ростовцев

Причал. Гудок. И твой платок.

И сердца стук. И кровь – в висок.

И хорошо быть молодым.

Остался дым. Остался дым.

В какой базальт, в какие льды

Твои впечатаны следы?

И где зарницы дальних гроз

Твоих касаются волос?

В каких краях каких земель

Твою крутую параллель

Пересечет, летя в туман,

Упрямый мой меридиан?

Вере стихотворение понравилось, однако она заявила, что нужна еще одна строфа. Сергей с ней не соглашался. Они чуть было не поссорились, но вспомнили, что нынче не время для ссор по пустяковым поводам. Началась война. Их призвали в органы в один день: его – в оперативный отдел, ее – в секретариат. Любовь их приняла затяжной характер. Им она казалась вечной. В боях с бандами за два года полегло два полных состава управления, и, хотя Сергей считался везучим, они договорились пожениться в первый день мира, не ранее. Строгая девушка Вера стала необыкновенно ласковой и нежной женщиной. Тайком она молилась за Сергея, а он, случайно узнав об этом, поверил, что ее молитвы оберегают его от всех бед и напастей…

Сергей заснул перед рассветом, а через пару часов встал и поехал в Бентарой. Из райотдела НКГБ он связался по телефону с Дятловым и сразу понял, что тот куда-то спешит и потому почти не слушает его. Сергей обиделся, но когда начальник проявил заботу о нем, обида прошла.

– Ты больше туда не езди, – велел Дятлов. – Возвращайся в город.

– Но если я к полудню не вернусь к ним, они могут сняться и уйти.

– Ладно, поезжай, но помни: в 12–45 духу твоего там не должно быть.

Сергей понял, что в 13–00 начнется операция по ликвидации банды, и поспешил в лагерь Заурбекова.

Муртаза был среди своих мюридов. Отозвав главаря в сторонку, Сергей сказал, что его мирные инициативы будут рассмотрены в трехдневный срок, а через три дня с ним хотел бы встретиться сам начальник отдела «ББ» капитан Дятлов.

– Слыхал про Дятлова? – поинтересовался Сергей.

– Кто ж не слыхал про Дятлова!

– А как мы с тобой свяжемся?

Муртаза осклабился.

– Нет ничего проще. Бентаройский мулла – ваш стукач и наш по совместительству. Вот он и будет связующим звеном.

Сергей взглянул на часы. Была половина первого.

– Ну, я поехал.

– Э нет! Погоди немного. Тут с тобой хотел побеседовать мой начальник контрразведки. Мовлади, иди-ка сюда! И Аюба прихвати с собой.

Подошел Мовлади, узколицый молодой человек с жиденькой бородкой. За ним плелся «Хасан». У Сергея похолодело сердце. Неужто их с «Хасаном» засек кто-нибудь во время последней встречи?

– Меня вот что интересует, – начал Мовлади. – Что вы оба делали в Галашкинском лесу в среду на рассвете? Вас видели там примерно в одном месте и в один час.

Если бы Мовлади был опытным сыскарем, он сказал бы: вас видели вместе. Вот и выкручивайтесь тогда! Но из его слов Сергей понял, что их вместе не видели, и мальчишеское лицо его осветилось неподдельной радостью. Каждый оперработник и каждый агент имеют легенду посещения места встречи, поэтому Сергей уверенно предложил:

– Давайте послушаем Аюба!

«Хасан» не спеша запустил руки в карманы штанов и достал оттуда по пригоршне круглых коричневых лесных орешков.

– Фундук! Я там фундук рвал. Мое любимое лакомство, между прочим.

– Что тебе в нашем лесу фундука не хватает?

– Ха! Каждый знает, что самый крупный и вкусный фундук растет в Галашкинском лесу.

– Шайтан с тобой! Ну а ты? – обратился Мовлади к Сергею.

– У меня девушка живет в Галашках.

– Ее имя?

– Если я назову ее имя, вы же первые ее зарежете за то, что она мусульманка, путается с неверным. Должен сказать, что это очень красивая и достойная девушка.

– Оба вы лжете! – взъярился начальник контрразведки, но Муртаза поставил его на место, сказав, что непойманный вор вором не считается, и позволил Сергею ехать.

Сергей пошел к своей кобылке и еще раз взглянул на часы. На беседу с Мовлади ушло всего пятнадцать минут, но это были те самые минуты, которые стоили ему жизни.

В лесу неожиданно возник шум, какой производит крупный зверь. Сквозь шелест подлеска и треск сучьев на полевой стан прорвался всадник, который крикнул сходу:

– Муртаза, дорога на ущелье перекрыта войсками!

Заурбеков и бровью не повел.

– Эй, чекист, погоди уезжать! – остановил он Сергея. – Объясни: что все это значит?

– Откуда мне знать? У нас свои задачи, у армии – свои.

– Нет, брат, так не пойдет. Сейчас я пошлю разведчиков проверить лесные тропы. Если окажется, что и там войска, ты умрешь.

– Я посол.

– Ты не посол. Ты говно на лопате. Я с тобой говорил как с человеком, а ты целые сутки засирал мне мозги, чтобы погубить меня и моих людей!

Сергей знал, что в лесу уже полно солдат и что играть в дипломатию не имеет смысла, а потому сказал главарю банды все, что думает о нем и его людях:

– Ты зверь, Муртаза, и люди твои – звери. Все вы по горло в крови и человеческого обращения не заслуживаете. Сегодня вас убьют, и это самая справедливая участь для тебя и твоих приспешников.

– Но ты погибнешь раньше нас, русская собака, и смерть твоя будет во сто крат страшнее нашей.

Муртаза обернулся к бандитам и крикнул, указывая на Сергея:

– На костер его!

Гора сухого хвороста в мгновенье ока вознеслась под тутовым деревом. Сергея втащили наверх и прикрутили к стволу электрическим проводом. Убийца Никанорова Ширвани намотал белый флаг Сергея на палку, окунул импровизированный факел в солярку и запалил его.

– Без моего приказа не поджигай! – приказал Муртаза и пошел к своему коню, который был давно оседлан и ждал его.

Конь слегка просел под грузным бандитским комбригом, но затем легко и бодро понес его по лагерю. В седле Муртаза чувствовал себя уверенней, чем на земле. Да и командовать было сподручней.

Похожий на обезьяну мальчишка Ширвани, держа в одной руке отцовское ружье, а в другой факел, кривляясь, корча ужасные рожи и издавая визгливые вопли, скакал у ног Сергея, исполняя древний языческий боевой танец, который его далекие предки отплясывали вокруг приговоренных к смерти еще до принятия мусульманства. Вдруг он остановился и спросил:

– Слушай, гяур, а это правда, что земля круглая?

– Земля круглая, – убежденно ответил Сергей.

– Вот и наша русская училка врала про круглую землю. Мы сожгли ее дом вместе с ней.

Самоутверждение дикаря осуществляется через зверство, и чем слабее и меньше племя, тем страшнее зверство, подумал Сергей. Он поднял голову и увидел за кукурузным полем быструю горную речку Ардан и зыбкую солнечную дорожку на ее воде. Так вот же она, та самая последняя строфа, о которой говорила Вера! Как он раньше не догадался! В ней вечность жизни и любви:

То солнца луч, то лунный свет

На волны бросят зыбкий след.

Он путеводная мне нить —

Искать тебя, любить и жить.

Мимо прошел «Хасан», ведя в поводу тяжело груженную лошадь. Он не смел поднять глаз, чтобы хотя бы взглядом проститься с Сергеем.

– Бентаройский мулла предатель, – громко, так чтобы слышал агент, сказал Сергей.

«Хасан» кивнул, давая понять, что информация принята.

В лесу с обеих сторон затрещали выстрелы. Это разведчики Муртазы наткнулись на чекистские дозоры.

– По коням! – крикнул Муртаза. – Уходим через кукурузу к реке и по руслу – в ущелье. Все лишнее бросить!

И уже обращаясь к Ширвани, добавил:

– Поджигай!

В этот миг метрах в четырех от Муртазы с трескучим грохотом взорвалась тяжелая мина. Взрывом его обожгло, ослепило, оглушило, сбросило с коня, но не ранило. Ему понадобилось минут десять, чтобы оклематься. Ширвани получил несколько мелких осколков в спину и шею. Он выронил ружье и факел и на пару секунд потерял сознание. Очнувшись, пополз к факелу, оставляя за собой кровавые следы, дотянулся-таки до заветной палки и сунул ее под кучу хвороста. Быстрый огонь молниеносно превратил безобидные сухие ветки во всепоглощающий высокий и жаркий костер. Но Сергей ничего этого уже не знал, не видел, не чувствовал. Ему повезло даже в момент казни: осколок все той же мины чиркнул по его сонной артерии, и он безжизненно обвис на своих путах, окунувшись с головой в дым и пламя. А между тем другие мины продолжали рваться в бандитском стойбище, сея смерть, хаос и панику, усугубляемую работой снайперов, которые укрывались в лесу.

Взрыв первой мины был сигналом к атаке эскадрону Удальцова. И не успело эхо этого взрыва прокатиться по горам, как Удальцов, спрятавший свой эскадрон под крутым обрывом на берегу Ардана, обернувшись к своим бойцам, сказал вполголоса: «Время, ребята!» По узкой дороге они гуськом выбрались из-под кручи – сто конников и две пулеметные тачанки – и очутились на косогоре в километре от кукурузного поля, за которым уже шел бой. Эскадрон быстро развернулся для атаки – конники в центре, пулеметы на флангах.