Воздух над шелком. Неизвестное о Цветаевой: стихи, рукописи, тайны, факты, гипотезы - Елена Айзенштейн

В первой картине, в самом начале пьесы, вдова произносит:

Вот уже год, как скончался мой бедный муж.Бог упокой рыдальца!

В опубликованных текстах «Неизданного» и «Театра» вместо «рыдальца» – «страдальца». Авторское «рыдальца», обозначающее слезное выражение страдания, гораздо выразительнее, тем более, что у читателя начала 20 века оно ассоциировалось со святым Иоанном Рыдальцем (о нем рассказ «Иоанн Рыдалец», 1913 И. А. Бунина).

Кроме ошибок лексических, в «Театре» есть неточности в передаче авторской пунктуации. В опубликованном тексте:

Не могу я руки сидеть сложа —Я не знатная госпожа!

В авторской тетради – интонационное тире, яснее передающее голос говорящей:

Не могу я руки – сидеть – сложа, —Я не знатная госпожа!

Дальше в этой же картине – в напечатанном тексте пьесы в «Театре» – бессмыслица в двух первых стихах, возникшая, наверное, при перепечатке:

Только знатным можно – за милым в гроб.О часовенный пол студить,Только знатным можно – за милым в гроб.Я – швея, и мне надо шить!

У Цветаевой в рукописи:

Только знатным можно – горячий лобО часовенный пол студить,Только знатным можно – за милым в гроб.Я – швея, и мне надо шить!

(ЧТ-2)

В опубликованной ремарке к первой картине богатая невеста – «похожая на огромную куклу на колесах» («Театр»). Под одной с «Каменным ангелом» обложкой в сборнике «Театр» напечатана пьеса «Фортуна»; из-за «Фортуны» на обложке сборника изображен силуэт Фортуны с рогом изобилия, весьма напоминающий Каменного Ангела (художник Е. Трофимова). Фортуна правой ножкой стоит на крылатом колесе, что соответствует традиционному изображению этой богини. У Цветаевой в рукописи «Каменного ангела» – богатая невеста «похожая на огромную куклу и на колокол». Не на колесо, а на колокол! Так в цветаевском словоупотреблении ясна связь этой детали с образом Каменного Ангела, ярко выражен христианский лейтмотив пьесы.

В первой картине есть случайный пропуск автором предлога, что понятно просто по стихотворному размеру (четырехстопный хорей); при публикации текста, чтобы сохранить размер и грамматическую норму, можно показать это следующим образом:

Я <у> матушки в утробеПесни пела, билась,Чтоб на волю отпустили.Родилась – влюби-илась.

Еще о лексических ошибках. В первой картине торговка яблоками произносит:

Праздник воскресный,Андел небесный.

Почему-то в опубликованном тексте «Театра» вместо старинного, поэтичного «андел» появилось «ангел».

Здороваясь с Ангелом, Аврора, по авторской ремарке в тетради, говорит, « (восторженно закинув голову)». В опубликованном тексте «Театра»: « (высоко закинув голову)». Первое, авторское слово, передает эмоции Авроры, второе – просто поворот ее головы, что, безусловно, обедняет ремарку (при публикации в напечатанном тексте отсутствуют в ремарках авторские скобки, например, в конце первой картины: « (Надевает ему на руку кольцо, целует руку)». Это сделано для простоты чтения).

В картине второй в монологе Венеры должно быть два четверостишия, а в издании сборника «Театр» они даны одной строфой:

Чтоб горою – брюхоСтало у монашки,Чтоб во сне старухаВдруг вздохнула тяжко,

Чтоб к обедне раннейШли Чума с Холерой, —Чтобы помнил АнгелСтарую Венеру!

Затем в черновой тетради – тире перед строками, а ремарка в скобках:

—Так-то, мой цветикРайских долин!(Сильный удар в ставню.)

«Ветер» у Цветаевой в тетради дан как живой персонаж, возможный реальный гость, с заглавной буквы; в публикации «Театра» – со строчной. Понятно, что это несколько меняет смысловой акцент.

В ремарке второй картины, касающейся Амура, сразу несколько разночтений. Приводим авторский текст из рабочей тетради: «Амуру 18 лет. Золотые кудри. Одет, как охотник. Лук и стрелы. Очарование mauvais rujet и красавчика. Несмотря на белокурость, всем – каждым движением – француз. В настоящую минуту он как женщина, которую не пустили на бал, и как ребенок, которому не дали конфет». В сборнике «Театр» вместо «rujet» – «sujet» (дурной тон – фр. – Е. А.) Это же слово в «Неизданном» – негодяй, шалопай. В рукописном первоначальном авторском тексте – mauvais rujet – дурной отпрыск (фр.), понятие близкое, но слово другое. «Не дали конфет», а не «не дали конфеты». У Цветаевой – множественное число, потому что Амуру много надо и конфет, и удовольствий, и Аврор.

Что касается написания таких слов, как «чорт», «портшэзах», то в опубликованном тексте «Театра» они приведены в соотвествии с современными языковыми нормами. Думается, есть слова, которые необходимо оставлять без исправлений, поскольку они воссоздают определенную эпоху и помогают воспринимать авторский стиль.

Вероятно, во время верстки и подготовки рукописи к печати из текста Цветаевой в «Театре» исчезли некоторые полезные в художественном отношении знаки, тире, усиливающие роль анжамбеманов в тексте:

– Матушка, мне, чтоб не слечь в горячке,Нужно одно: окрутить гордячку, —Разом, чтоб солнышко за рекойСесть не успело…

В тексте пьесы тире в конце второго стиха пропущено, таким образом, не возникает необходимой паузы перед переносом. В третьей картине в словах еврея-торговца в опубликованном тексте «Театра»: «Из чьих, да вы, красавицы, болтать / Привыкли языком – как бы болтаться / Высунувши язык, не привелось / За это бедному жиду…». Должно быть по рукописи:

Из чьих, да вы, красавицы, болтатьПривыкли язычком – как бы болтаться,Высунувши язык, не привелосьЗа это, бедному жиду…

Вместо языка в «Неизданном» уменьшительное, авторское язычок, дальше – выражение «высунувши язык», и эта последовательность неблагозвучна (язык – язык) (в «Неизданном» еще и «жидок», что дает определенный стиль). А в последней строке у Цветаевой мысль не окончена, торговец словно не договаривает чего-то, по интонации из-за авторской запятой речь торговца звучит иначе. Это важно, например, при постановке пьесы (в «Неизданном» запятая в реплике отсутствует).

Далее в реплике торговца второй стих начинается с заглавной буквы, а в публикации – строчная:

Я – не был бы жидом – не пожелалБ ы вечного блаженства…

В нескольких местах рукописи остались варианты строк:

А разве перл уже не перл, раз в кучеНавозной найден? Разве крест – не крест?И золото – не золото? – И малоСвятой воды / У вас церквей, что ль, чтобы освятить?

В словах Авроры в третьей картине при публикации «Театра» был избран второй вариант («У вас церквей, что ль, чтобы освятить?»), правда, напечатан с ошибкой («у нас» церквей). По смыслу как будто одно и то же, но еврей не мог сказать «у нас» церквей, ведь он же верит в своего ветхозаветного бога!

Потом еврей, обращаясь к Авроре, говорит ей: «Это значит, / Что счастлив будет Ваш супруг». В публикации «Театра» со строчной буквы, у Цветаевой – с заглавной, он проявляет уважение к Авроре. Дальше в его же реплике, обращенной к Авроре, слово «лишь» в публикации «Театра» по смыслу заменено на «хоть»:

Клянусь вам честью, провались на местеЯ в чан крестильный, если я лишь миг <…>

Ремарки Цветаева писала по-своему, деепричастные обороты у нее находятся в скобках, с запятой перед ними. Чтобы как-то упорядочить графическое оформление пьесы, в публикации «Театра» такие ремарки даны без запятой. В публикации «Неизданного» сохранено двоеточие после ремарки, данной в скобках. Судя по комментарию, приведенному после текста поэмы, пьеса готовилась к публикации А. С. Эфрон и А. А. Саакянц. Видимо, А. С. Эфрон сама добавила в пьесу недостающее слово «поглотил» в третьей картине (третий стих) :

Амур (, сжигая)

Как огонь свечиЕго пожрал, смотри, старик, чтоб так жеНе <пропуск слова> тебя огонь костраСвятейшей инквизиции.

В этом стихе в «Неизданном» – лакуна, как в тетради поэта. Неверно прочитано слово в монологе Венеры и в «Неизданном», и в «Театре»: спицы названы «плясовицами» (Театр, с. 125), тогда как в авторском тексте – «плясовницы»:

Спицы, спицы, плясовницы,Спицы, быстрые девицы!Я б сама пустилась в пляс,Каб по швам не разошлась!

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 2, л. 25. В исправленном виде публикуется впервые.

Позже, живя за границей, Марина Цветаева по-настоящему пристрастится к вязанию. Метафорический образ спиц-плясовниц – напоминание о танцующей душе поэта: «Я знаю кто я́: Танцовщица Души» (ЗК, т. 2. с. 36. Об образе танцующей души как о важном звене мифа о поэте см. : ПНМ, с. 247—260. СМЦ, с. 289—292). Символично, что на месте фундамента дома семьи Цветаевых в Тарусе под Москвой была устроена именно танцплощадка. Сопоставив два опубликованных текста пьесы с авторской тетрадью, мы сочли необходимым сделать новое издание, опираясь на рукопись ЧТ-2.