Восход звезды - Кэтрин Ласки

Потом Йязз сказала что-то, чего Тихо не понял. Его заворожили ее огромные сияющие глаза, настолько темные и блестящие, что он мог видеть в них отражение своего лица так же ясно, как в черной неподвижной воде. У Эсперо глаза обычно были подернуты тонкой дымкой. Иногда Тихо улавливал в них какие-нибудь смутные отражения, ни одно из которых не походило на его лицо.

Хотя Тихо еще плохо представлял, что это за животное – мул, в присутствии Йязз ему почему-то стало спокойнее. Мальчик перестал чувствовать себя одиноким с тех пор, как встретил Эсперо, но теперь их маленькая компания стала как будто еще более дружной. Луна уже высоко поднялась, и Тихо казалось, что их окружает кокон серебряного света.

Они медленно прошли несколько шагов. Ярость грозы утихла, и на землю вокруг снизошел удивительный покой. Звезды струили сверху ровный свет. Тихо сидел на спине у Эсперо. Иногда кто-нибудь произносил несколько слов, но большую часть времени они были погружены в молчание, когда разговор не только не нужен – он лишний.

Эсперо объяснил Йязз, что они направляются на север в надежде воссоединиться с Эстреллой и Первым Табуном и найти сытную траву.

Они пересекали плоскогорье, по которому беспрепятственно разгуливал холодный пронизывающий ветер. Эсперо и Йязз на ходу прижимались ближе друг к другу. Тихо совсем распластался на спине жеребца, чтобы уменьшить сопротивление ветру.

На пути то и дело встречались россыпи щебня и булыжников. Однако Йязз с ее маленькими копытами ступала по ним на удивление устойчиво. Их окружала неприветливая местность, укрыться было негде, и им ничего не оставалось, как идти вперед.

* * *

Шли дни, молчание между Эсперо и Йязз прерывалось все чаще, и Тихо начал лучше понимать непривычный голос мулицы. Жеребца весьма интересовало все, связанное с Эль-Миэдо, особенно огромный табун, который привез с собой этот жестокий человек. Возможно, в его табуне есть кто-то из тех, с кем он был знаком в Старом Свете.

Но все-таки Тихо не всё понимал и удивился, когда Эсперо вдруг остановился на месте как вкопанный, едва не перекинув мальчика через голову.

– Пегасус! Ты сказала, что у Эль-Миэдо есть жеребец по имени Пегасус?

– Эль-Миэдо зовет его по-другому, но сам жеребец утверждает, что его назвали в честь звездного коня Пегаса.

– Я знаю Пегасуса. Можешь мне поверить, если его хозяин действительно так жесток, как ты говоришь, то Пегасус – самый подходящий конь для него. Вдвоем они будут неотразимо ужасны.

С этого момента Тихо стал ощущать, как растет беспокойство Эсперо. Конь то и дело вертел головой по сторонам, пытаясь уловить в дуновении ветра запахи – запахи людей и коварного жеребца по имени Пегасус.

– Не волнуйся, друг мой, – сказала Йязз, когда на следующее утро Эсперо в очередной раз остановился, втягивая ноздрями воздух. – Это не запах испанцев. Здесь нам стоит опасаться только пум.

– Пум? – Эсперо вздрогнул, его уши подались вперед.

– Да, – кивнула Йязз. – Они умны и очень хитрые. Как койоты.

Тихо уловил обрывки этого разговора. «Пумы!» Он согнул пальцы на руке, не сжимая кулак до конца, и сделал жест, как будто царапает воздух. Да, он знал, что это за звери. Свирепые, куда сообразительнее, чем другая кошка, и куда беспощаднее, чем любой койот. В племени их называли убийцами детей, потому что они умели пробираться в хижины и утаскивать младенцев прямо из колыбелей. Так потеряла своего ребенка Гару – пума прыгнула на нее с дерева и сорвала ребенка прямо с материнской спины.

Эта история заставила Тихо плакать.

– Зато теперь у меня есть ты, – утешала его Гару.

– А если бы нас было у тебя двое, то у меня был бы друг, брат.

– Действительно, – задумчиво проговорила Гару.

Тогда Тихо поклялся себе, что когда-нибудь станет большим, сильным и умным и обязательно поймает и убьет пуму.

Эсперо внимательно слушал рассказ Йязз о том, как пумы напали на лагерь испанцев и убили жеребенка.

– Значит, у нас два общих врага – пумы и испанцы, – мрачно заметил Эсперо.

– Главное – не сколько у тебя врагов, а сколько друзей, – отозвалась Йязз. – Я, кажется, уже двоих нашла. – Она пристально посмотрела на Эсперо, потом повернула голову к Тихо.

Жеребец вздохнул. Его уши расслабились, хвост взметнулся туда-сюда.

– Да, мы твои друзья. Потому что этот мальчик – совсем не такой, как другие люди.

– Я верю тебе, – тихо ответила Йязз.

Эсперо кое-что знал о мулах, но он никогда не мог представить себе до конца, каково это – всю жизнь тянуть канаты и таскать камни. Такое существование казалось ему хуже всего, что только могло выпасть на долю коня. Мундштуки, кнуты и шпоры, с которыми был знаком он, – сущая ерунда в сравнении с жуткой тяжелой упряжью, которую надевали на тех, кто крутил ворот лебедки. В этот ворот могли запрягать одновременно от восьми до двадцати животных, и не все они были мулами.

– Да, лошадей туда тоже запрягают. Конечно, не таких прекрасных жеребцов, как ты, Эсперо.

– Не стоит мне льстить.

– Это не лесть. Они держат чистокровок, таких как ты, для сражений и парадов. Ты рожден для скорости и изящества. – Йязз вздохнула. – А мы, странные создания, получившиеся от скрещивания осла и кобылы, выведены для силы, а не для скорости. Наши копыта помогают сохранять устойчивость. А еще у нас покладистый характер.

– Но почему ты в конце концов решилась уйти? Что придало тебе смелости? – спросил Тихо.

– Почему мы все уходим? – ответила вопросом на вопрос Йязз, глядя на Эсперо.

Повисло молчание.

– Принадлежать кому-то, – наконец проговорил Эсперо, – это неправильно.

– До сих пор кажется, что у меня на плечах висит хомут. Я слышу, как стучит по моим ногам палка, и чувствую ссадины от пряжек на спине. Мне даже кажется, что рядом со мной – призраки товарищей по упряжке.

– Это постепенно пройдет, – сказал Эсперо. – Постарайся не вспоминать.

– Знаю, – ответила Йязз. – Но вспоминать куда легче, чем найти что-нибудь новое, о чем стоит помнить. – В глазах мулицы мелькнула искорка.

«Йязз права», – подумал Эсперо. Ему столько всего хотелось запомнить из своего путешествия с Первым Табуном после прибытия в Новый Свет – все то, чего ему сейчас так не хватало: не только малышку Эстреллу, но и добродушное ворчание Корасон и Анжелы, здравый смысл Грулло, мечтательное выражение, которой порой набегало на морду Селесто с одним голубым, как небо, и вторым черным, как ночь, глазами. Он не хотел забывать их.

Тихо молчал, пока животные разговаривали. Он не хотел ничего забывать. Он не хотел забывать Гару. Он не хотел забывать истории, которые она рассказывала ему, песни, которые пела ему на ночь. Гару научила его сбивать камнем из пращи стрижей и печь их прямо в перьях на кедровых дровах. Еще очень многое он узнал от нее и теперь не хотел, чтобы это стиралось из памяти.

* * *

Солнце поднялось совсем высоко, стало припекать, и они устроились на отдых под большим раскидистым тополем. Тихо подумал, что ближе к вечеру стоит сходить к реке и попробовать поймать форель на самодельную удочку. Эсперо и Йязз рыба не интересовала. Они ели только траву. «Какие же мы все-таки разные», – подумал Тихо.

По мере того как стремление Эсперо найти Эстреллу и остальных росло, Тихо все больше беспокоился. Что они скажут о нем? После всего, что мальчик слышал о жестоких людях, которые засовывали мундштуки лошадям в рот или запрягали мулов в лебедку, он боялся того, что могут сделать лошади, когда увидят его. «Я для них враг», – думал он.

Однако с каждым днем он все больше и больше понимал из разговоров Эсперо и Йязз. Они называли это лошадиным языком, хотя мулица некоторые слова произносила иначе, чем жеребец.

Одновременно мальчик стал так редко пользоваться своим родным языком, что иногда ему даже снились лошадиные сны, и он невольно задумывался, не становится ли он сам больше лошадью, чем человеком? Но что же тогда с ним будет, если табун его не примет? Что делать, если лошади его прогонят? Вернуться к клану, люди в котором терпели его только потому, что он был под защитой Гару, – немыслимо. Так что теперь его судьбу предстояло решить лошадям – Первому Табуну.

Глава десятая

«Кто я такой?»

Наступил рассвет. Накануне они прекратили поиски Эсперо, но далеко уйти не успели – земля, жесткая и неровная, не позволяла скакать галопом. На отдых лошади остановились почти перед самым рассветом.

Эстрелла паслась чуть в стороне от остального табуна. Она не жалела о решении прекратить поиски, но ничего не могла поделать с пустотой, которая никуда не исчезла, с призраком дружбы, которой кобылка лишилась.

Какой-то частью разума Эстрелла все равно пыталась расслышать стук копыт, биение сердца могучего жеребца, скачущего рядом, его радостное ржание, которым он приветствовал каждый новый день в этом мире свободы.

Ветер слегка изменил направление и стал усиливаться. На горизонте низким клубящимся куполом громоздились облака. Эстрелла обернулась и только тут заметила, что молодой жеребец Селесто подошел к ней чуть ли не вплотную. На нее он не обращал внимания – чутко навострив уши, он принюхивался и прислушивался к порывам ветра.