Как Сюй Саньгуань кровь продавал - Хуа Юй

– Они уже пришли с тележками, думаешь, они тебя послушают? Вскипяти лучше чаю!

Когда она отошла, Сюй Саньгуань сказал Фану-кузнецу:

– Берите всё, что хотите, кроме моих вещей. Я к Первому отношения не имею.

Сюй Юйлань из кухни сквозь приоткрытую дверь смотрела, как они разоряют ее дом: роются в шкафах, выносят табуретки, ее одежду, два сундука и два куска шелка – ее приданое. За всё время замужества она так и не решилась из них ничего сшить, а теперь их накинули на сундуки…

Когда чай вскипел, ставить его было некуда: стол, за которым вся семья обедала, а дети делали уроки, уже вынесли. Сюй Саньгуань старательно помогал носить вещи – даже запыхался и вспотел. Сюй Юйлань воскликнула:

– Видали? Человек сам себя грабить помогает!

Тут мужики взялись за кровать. Сюй Саньгуань запротестовал:

– Э, она наполовину моя!

– Зато денег стоит!

– Вы стол забрали – он тоже наполовину мой. Так что кровать оставляйте.

Фан-кузнец оглядел опустевший дом и кивнул:

– Кровать оставим, а то им ночью негде спать.

Когда всё погрузили на тележки и крепко увязали веревками, Фан-кузнец спросил:

– Ну, мы пошли?

Сюй Саньгуань улыбнулся и кивнул, а Сюй Юйлань, обливаясь слезами, предложила:

– Попейте чаю.

– Спасибо, не стоит.

Сюй Саньгуань обиделся:

– Как же так? Специально для вас кипятили! В кухне на полу стоит!

Фан-кузнец взглянул на Сюй Юйлань и сказал:

– Хорошо, выпьем и пойдем.

Сюй Юйлань села на порог и смотрела, как мужики, напившись чаю, выходят из дома. Увидела, что они взялись за тачку, и заголосила:

– Не хочу я больше жить! Настрадалась, настиралась, наготовилась! Как помру, станет мне еще вольготней, чем в девках!

Фан-кузнец, услыхав ее крики, остановился и сказал:

– Я ваши вещи сразу продавать не буду. Дам вам сроку три дня, даже четыре. Принесете деньги – всё верну на место.

Сюй Саньгуань пояснил:

– Да она понимает, что ты не со зла. Просто еще от вещей не отвыкла.

Потом присел на корточки и сказал жене:

– А что ему еще делать? Твой сын его сыну голову разбил. Фан-кузнец уж очень культурный – другой давно бы наш дом в щепки разнес.

Глава XI

На другой день Сюй Саньгуань позвал Второго и Третьего и сказал:

– Сыновья! Запомните, кто наш дом разорил. Где вы стоите, были сундуки, где я – стол. Дом был полная чаша, а теперь ни табуретки – ночуешь, как в чистом поле.

– Это всё из-за Фана-кузнеца.

– Нет, из-за Хэ Сяоюна. Он, пока я не видел, обрюхатил вашу мать, она родила Первого, а Первый разбил голову сыну Фана-кузнеца. Так кто виноват? Хэ Сяоюн.

Сыновья кивнули. Сюй Саньгуань выпил воды и продолжил:

– Вырастете – отомстите. У Хэ Сяоюна две дочери. Неважно, как звать, важно в лицо знать. Надо будет их снасильничать.

Сюй Саньгуань, проспав ночь в пустом доме, решил, что, как ни крути, а надо мебель выкупать. И вдруг вспомнил, как десять лет тому назад сдавал кровь с А-Фаном и Гэньлуном. На те деньги куплены и стол, и сундуки, и табуретки… Можно и теперь кровь продать. Вот только Хэ Сяоюн слишком уж хорошо устроился – девять лет его сына корми, а теперь еще и долг за него плати? От этих мыслей Сюй Саньгуаню даже дышать стало тяжело. Но когда он велел Второму и Третьему через десять лет изнасиловать дочерей Хэ Сяоюна и сыновья, хихикая, обещали всё исполнить, Сюй Саньгуань немного расслабился и отправился в больницу к старосте Ли, которого не видал уже несколько лет. Он представлял себе, как засучит рукав и самая толстая игла вопьется ему в самую толстую вену, и его темная кровь, пенясь, потечет в бутылку.

Староста Ли сидел у окна в некогда белом халате и рассматривал на свет бумагу из-под хвороста. От масла она была почти прозрачная. Сюй Саньгуань положил перед ним подношение – полкило сахара. Староста Ли ощупал пачку и взглянул на Сюй Саньгуаня. Тот широко улыбнулся и сел на стул. Староста Ли полысел и покруглел. Сюй Саньгуань сказал:

– Давненько вы не ходили к нам на фабрику за шелкопрядами.

– Ты с шелковой фабрики?

– Да. Я у вас раньше был с А-Фаном и Гэньлуном. Я вас сразу узнал – вы живете у Южного моста. Как жена, как детки? Вы меня помните?

– Разве всех упомнишь? Ко мне столько народу ходит… Они меня помнят, я их нет. Но вот А-Фана и Гэньлуна я знаю. В последний раз три месяца назад приходили. А ты когда тут был?

– Десять лет назад.

Староста Ли харкнул на пол.

– Десять лет? Такой памяти нет и у ду́хов!

Потом положил ноги на стул и спросил:

– Ты эту пачку мне принес?

– Да.

– Не возьму. Полгода назад взял бы. А теперь я член партии и не беру с народных масс ни иголки, ни нитки. В прошлый раз А-Фан и Гэньлун принесли два десятка яиц – я ни яичка не взял.

Сюй Саньгуань кивнул:

– Нас в семье пятеро, я собрал наши талоны за весь год, чтобы поклониться тебе пачкой сахара.

– Так это сахар?

Староста Ли схватил пачку, вскрыл ее, полюбовался на блестящие кристаллики и сказал:

– Сахар – это ценность.

Он отсыпал себе в руку сахару и продолжил:

– Нежный, как девичья кожа, да?

Слизнул с руки сахар, зажмурился от удовольствия и замер. Но потом аккуратно завернул пачку и пододвинул ее к Сюй Саньгуаню. Тот отодвинул ее обратно:

– Вы уж возьмите.

– Не могу – не беру с масс ни иголки, ни нитки.

– Специально для вас покупал – кому же я его отдам?

– А ты сам потихоньку съешь.

– Разве такой сахар можно есть самому? Он подарочный!

– Твоя правда, такой сахар самому есть жалко.

Староста Ли отсыпал на ладонь еще сахару и слизнул. И опять отодвинул пачку. Сюй Саньгуань сказал:

– Да вы берите. Я не сболтну, никто не узнает.

Староста Ли рассердился:

– Я полизал, только чтобы тебя не обижать. А ты решил мне все подсунуть!

Сюй Саньгуань увидел, что он и правда обозлился, и ответил:

– Ладно, ладно, забираю.

И положил пачку в карман. Староста Ли проводил сахар взглядом, постучал по столу и спросил:

– Так как тебя зовут?

– Сюй Саньгуань.

– Где-то я про тебя слышал…

– Я к вам приходил.

– Нет, не то… Вспомнил! Ха-ха, так это тебе жена наставила рога!

Глава XII

Перед тем как нести деньги Фану-кузнецу, Сюй Саньгуань зашел в ресторан «Победа», сел за столик у окна и вспомнил, как они с А-Фаном и Гэньлуном заказывали здесь еду и вино. Он ударил по столу и подозвал официанта:

– Тарелку жареной печенки и два ляна рисового вина!

Тот кивнул и пошел дальше, но Сюй Саньгуань сдержал его движением руки: он чувствовал, что чего-то не хватает. Официант протер и без того чистый стол и спросил:

– Что-нибудь еще?

Но Сюй Саньгуань никак не мог вспомнить.

– Ступай, я тебе потом скажу.

Вдруг его озарило и он рявкнул:

– Вино подогрей!

Когда Сюй Саньгуань отдал деньги Фану-кузнецу, тот сказал:

– Зря я тогда позвал шестерых мужиков с двумя тачками – всё твое добро и в одну влезает.

И они повезли вещи Сюй Саньгуаня обратно: один катил тачку, двое придерживали мебель. У дверей его дома мужики заметили:

– Отдал бы деньги вчера – не таскали бы мы туда-сюда барахло.

Он возразил:

– Нет, пока человека нужда не заставит, он ничего и не сделает – либо не додумается, либо не решится. Фан-кузнец, если бы не лечение сына, ты бы меня не обобрал, ведь верно?

Не успел Фан-кузнец кивнуть, как Сюй Саньгуань хлопнул себя по башке и крикнул:

– Ну всё!

Мужики не поняли, то ли он сам себя побить хочет, то ли просто дурью мается. А Сюй Саньгуань чуть не плача кричит:

– Я забыл воды попить!

– Какой воды?

– Всё равно какой!

Сюй Саньгуань закатал рукав и посмотрел на красный след от иглы.

– Продал две плошки неразведенной!

– Какие две плошки?

А тем временем Сюй Юйлань сидела на лежанке в доме своего отца и сквозь слезы перечисляла все, что у них увезли, а потом перешла и к тому, чего не увозили: