Журнал «Вокруг Света» №03 за 1983 год - Вокруг Света

— Хочу, чтобы ты понял, почему именно Национальный институт одиннадцать лет назад стал центром революционных, антиимпериалистических выступлений панамских студентов.

Я подошел к окну. По улице в четыре ряда катили автомобили. Голубой «форд» безнадежно задерживал движение в левом ряду, однако, несмотря на какофонию клаксонов, уступать дорогу никому не собирался. Типичная ситуация на улице латиноамериканского города. Наконец «форд» включил сигнал левого поворота.

— Внимание,— предупредил Сесар.

Меланхоличный регулировщик вдруг ожил, взмахом жезла остановил встречное движение,— голубая машина свернула влево, пересекла улицу и скрылась за решетчатыми воротами. Судя по виду ворот, пускали туда далеко не всякого...

На туристской схеме эта улица, дугой огибающая западную часть панамской столицы, обозначена как Авенида 4 июля — одна из самых оживленных магистралей столицы.

Дело в том, что как раз напротив окон Национального института, за металлической, в полтора человеческих роста, решеткой, — другой мир. Власть, суд, полиция, армия — все чужое. Американское. Там — Зона Панамского канала.

В сущности, у этой улицы не одно, а три названия. Первое — то, что помечено на туристской карте. Другое — на ярко-зеленых табличках со стороны зоны: Авенида Кеннеди. Третье дал ей народ — Авенида де лос Мартирес. Впервые эти слова — Авенида Павших — были нацарапаны на черном цоколе прямо под решеткой зоны в январе 1964 года как напоминание о трагедии, разыгравшейся здесь, о павших героях, о борьбе панамского народа за воссоединение своей страны.

— Они все еще чувствуют себя там полными хозяевами,— промолвил Сесар, глядя на въезд в зону.— Сейчас они перекрыли движение, вся улица ждет, пока их автомобиль соизволит покинуть авениду. Завтра они перекрывают водопровод, и столица остается без питьевой воды. А то еще отключают в зоне радары, и ни один самолет не сядет и не взлетит в нашем аэропорту... Видишь столбы на повороте за въездом в зону? На них тогда, 9 января 1964 года, мы подняли наши флаги. Прямо под пулями гринго. Жаркое было времечко.

— Ты участвовал в тех событиях?

Сесар показал широкий шрам на шее чуть ниже левого уха.

— Сувенир. «Made in USA»,— грустно усмехнулся он.

Утром 9 января 1964 года Сесар пошел в школу, потом встретился с друзьями. И тут подбежал знакомый парень — рубаха разорвана, на щеке кровавая ссадина:

— Гринго убивают студентов!

На Авениду 4 июля со всех улиц вливались потоки людей — студенты, школьники, рабочие, служащие. Из-за решетки зоны раздавались хлопки выстрелов...

— Пули прижали нас к земле, — вспоминает Сесар. — Ранили моего товарища. Сраженный пулей, упал студент Асканио Аросемена. Он скончался по дороге в госпиталь. Первая жертва схватки...

...События начались за два дня до 9 января. Американские школьники из колледжа, расположенного в Зоне, во время утренней линейки демонстративно подняли лишь американский флаг, «забыв» про панамский. Отказ «зонианс» (так называют в Панаме американцев, живущих и работающих в Зоне канала) выполнить ритуал, ставший уже законом, был воспринят в городе как грубый вызов. Национальный институт забурлил. Его учащиеся решили восстановить справедливость. Шестеро ребят вошли на территорию Зоны с национальным флагом в руках. Они намеревались водрузить его в положенном месте. Но полиция и войска уже поджидали студентов. Их жестоко избили и выгнали за ворота, флаг разорвали. Известие о вторичном надругательстве над национальным достоинством всколыхнуло столицу. Люди бросились на штурм Зоны. Студенты облепили решетку, лезли на столбы с панамскими флагами в руках. Их прогоняли, срывали флаги, но все новые и новые волны накатывались на ограждения. И тогда засвистели пули...

— Я забежал домой успокоить маму. Нелегко было ей снова отпустить меня. Включил радио: число жертв росло. Радиостанции созывали врачей в госпитали, обращались к населению с просьбой сдавать кровь для раненых. Стиснув зубы, я слушал сводки с места боев, гневные комментарии. И тут почувствовал на плече руку матери. До сих пор помню выражение ее глаз. Она сказала: «Иди, сын...»

Я бросился туда, — рассказывает Сесар, — где мои соотечественники шли безоружными на американские штыки и пули. Две из этих пуль настигли и меня. Очнулся в госпитале — палате, переполненной ранеными. Всего их было около пятисот. И двадцать два убито.

Наш флаг — тот, что ты сейчас можешь увидеть в Зоне и на мосту, соединяющем берега канала, — мы так и зовем с тех пор «Флаг 22 павших героев». Когда-нибудь он будет реять над всей территорией Панамы. Я хочу дожить до этого дня! — Сесар, опершись на подоконник, смотрел на решетку, идущую по чужой стороне Авениды Павших...

События 9 января 1964 года сыграли важную роль в жизни Сесара. Поступив в Национальный институт, он примкнул к прогрессивной студенческой организации Фронт революционного единства (ФРЕ), во главе которого стояли коммунисты.

В те годы принадлежность к Народной партии Панамы (НПП) грозила смертью. Коммунистов убивали из-за угла, стреляли в спину, либо, изуродовав до неузнаваемости, бросали где-нибудь на пустыре, у обочины, в канал. Тем самым панамцев как бы предупреждали: вот что ждет всех, кто вздумает стать коммунистом и посягнуть на существующий порядок.

Сесар, сдружившись с руководителями ФРЕ, еще энергичнее стал работать во Фронте. Вскоре его выдвинули в руководство, а через некоторое время он вступил в НПП.

Когда студенческие организации объединились, Сесара избрали генеральным секретарем созданного массового Фронта имени Асканио Аросемены, первым отдавшего жизнь в боях 9 января 1964 года.

Сесар стал авторитетным вожаком учащейся молодежи. Его преследовала полиция, агенты военной разведки устраивали в доме Сесара обыски, к нему подсылали провокаторов. Но не было случая, чтобы студенты не выручили его, не спрятали от ищеек. И вновь страстный голос патриота и коммуниста звучал на митингах и ассамблеях, призывая сверстников к борьбе за освобождение родины.

В декабре 1966 года Сесара бросили в тюрьму. После ареста свирепо пытали, но так ничего и не добились. Год Сесар провел за решеткой. Потом его выслали из Панамы. Он смог вернуться только в 1969-м...

Солнце уже зашло. На Авениде Павших зажглись фонари.

— Пойдем,— сказал Сесар после долгого молчания, — а то институтский сторож будет волноваться, не случилось ли чего с нами.

На улице Сесар остановился, положил мне руку на плечо:

— Чтобы еще глубже вникнуть в расстановку сил, тебе следует побывать на шлюзах. Внимательно послушай рассказы о том, «как гринго построили наш канал». Да, там это преподносят именно так. И потом, хорошо бы прокатиться по самой Зоне. Первое сделать легко, второе — сложнее, но не невозможно...

Однако советом Сесара я смог воспользоваться только два с половиной года спустя.

О чем умолчал гид

Сентябрь 1977 года.

Смотровая площадка шлюзов «Мирафлорес». Вышколенный гид-американец на испанском и английском языках ведет рассказ о Панамском канале. Немного истории, немного — чтобы не утомить туристов, цифр и технических сведений, несколько громких имен, цитат, два-три анекдота. И никакой политики.

Гид отлично знает интересы американских туристов — их здесь большинство. Подробности им не нужны. Кто хочет узнать побольше, отправляется в музей Зоны канала. Там есть карты, схемы, экспонаты. Все, кроме правды, о трагедии маленькой страны, на долю которой выпало горькое счастье быть самым удобным местом для «рытья большой канавы», как называли в Соединенных Штатах панамскую эпопею во времена Теодора Рузвельта.

Практически с первых лет строительства слово «панама» вошло в лексикон человечества синонимом одной из самых шумных афер в истории капитализма XIX века. Вывеска французской «Всеобщей компании Панамского межокеанского канала», начавшей работы, скрывала скопище казнокрадов, дельцов и мошенников, которые беззастенчиво разворовывали фонды компании, баснословно обогащались. Вспыхнул грандиозный скандал. Замять его не удалось даже путем подкупа сотен соучастников, среди которых было немало французских министров и депутатов. Мошенничество дельцов гармонично дополнилось мошенничеством политиканов.

«Всеобщую компанию» упразднили. Триста пятьдесят миллионов франков, растраченных на взятки, сто тысяч прогоревших акционеров, двадцать тысяч обреченных на нищету, потерявших работу строителей, пятьдесят тысяч могильных крестов вдоль русла так и не законченного канала — таков был печальный итог первой «панамы».

Соединенные Штаты Америки, конечно, не остались в стороне от событий. В Вашингтоне понимали: господство над перешейком дает ключ к обширному району, простирающемуся далеко за пределы Центральной Америки. Однако Панама тогда входила в состав Колумбии, которая не намеревалась уступать перешеек Соединенным Штатам. И те прибегли к испытанному приему — заговору. Вашингтон использовал развернутое националистами движение за отделение Панамы от Колумбии. США поддержали сепаратистов, подтолкнули их на восстание. Заблаговременно подготовили и текст договора, дающего Соединенным Штатам исключительное право на строительство канала и предоставляющего им «на вечные времена» территорию, которая потом стала называться «Зоной Панамского канала».