О чем он молчит (СИ) - Ставрогина Диана

Изначально ошибочно отнеся ее к «ботанам», Денис скоро признал, что Катерина в их круг не вписывается. В ее уме сложно было сомневаться после череды крайне удачных выступлений на семинарах, но она во всем отличалась от тех, кого он сам в те времена пренебрежительно считал «нервными зубрилами».

Держась в стороне от большинства, она не казалась изгоем, а только избирательной в общении и очень уверенной в себе, из-за чего всегда — будь то намеренно или нет, — попадала в поле зрения остальных. Пока одногруппницы парами и маленькими кучками перемещались из аудитории в аудиторию, занимали друг другу места за партами и очередь в столовой, Катерина спокойно могла сесть одна, пойти, куда нужно, не теряя времени на ожидание других, и никогда не слонялась по университету без дела, просто за компанию.

Ее высокомерная холодность не прошла мимо одногруппников, и за глаза ее нередко называли «боярыней Морозовой». Денис только усмехался, поражаясь, что кто-то может так задирать нос. Катерина будто показательно ни с кем в их группе не позволяла себе просто поболтать и посмеяться, зато на лекциях, где присутствовал весь поток, садилась всегда только с Юрой Брестером, студентом другой группы, и менялась на глазах.

Иногда оказываясь на ряду позади этих двоих, Денис только диву давался. Катерина, обычно молчаливая и холодная, позволяла себе и хихикать, и шептать что-то на ухо своему соседу прямо вовремя лекции. Ее поведение на семинарских занятиях было совершенно противоположным. Себе Денис подобный контраст объяснил просто: все девчонки дуреют от любви. Даже такие, как Катерина.

Курс Аверинцева по профессиональным навыкам стал ее звездным часом. Уже через несколько недель одногруппники и одногруппницы Дениса пришли к выводу, что для успешного решения командного задания полезно иметь Морозову рядом. Если остальным было важнее получить хорошую оценку, чем убедиться в своей личной гениальности, то Денису неизменно требовалось подтвердить свои способности; с Катериной он не работал вместе ни разу.

Через пару месяцев у них начался следующий блок занятий с Аверинцевым: по профессиональной этике юриста. Тоже факультатив с добровольной записью. Групп набралось три, Денис попал в ту же, что Катерина и Брестер. Остальных собравшихся он тоже знал лишь шапочно, что не могло не вызывать легкой досады. Все-таки с приятелями Денису было веселее.

Семинары по этике удивили их еще больше, чем занятие по навыкам. Кейсы, которые давал им Аверинцев, нельзя было решить однозначно. Сколько бы студенты ни пытались, результат всегда был один: нет такого ответа, который снимет с них ответственность за принятое решение. Всегда обнаруживалась как минимум одна возможность, что казалась почти столь же правильной, что и другая, и в то же время — столь же неправильной.

Нарушить адвокатскую тайну, чтобы рассказать свидетелю обвинения об угрозе жизни? Каким образом это поможет, если неизвестны исполнитель, время, место, способ, даже сама достоверность полученной информации? Каким образом они при таком недостатке сведений могут быть уверены, что помогут, а не навредят? А что насчет взятых на себя обязательств в качестве защитника и возможных последствий после нарушения этических норм?

Аверинцев заводил их в такие профессиональные и моральные дебри, что бедные второкурсники с распухшими от тяжким дум головами отчаянно мечтали в конце скитаний услышать его вариант правильного решения, но Александр Анатольевич свои личные суждения за редчайшими исключениями держал при себе. Он не скрывал, что в практике выбор придется делать самостоятельно, и лучше бы научиться принимать решения с опорой на свою голову раньше чем кто-нибудь из старших успеет эту голову задурить.

На этике Денис первое время чувствовал себя беспомощным, не догоняющим суть. Прежде он ни о чем подобном не задумывался. Родители и подавно ни разу не озадачивались философскими беседами. Он сомневался, что они сами в своей ежедневной рутине хотя бы иногда мыслями уходили в столь мудреные глубины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тогда-то его ушей впервые по-настоящему достигли речи Катерины, объяснявшей свои решения Аверинцеву. Тот не демонстрировал ни излишнего одобрения, ни неодобрения, но кивал с таким вниманием, что несложно был догадаться: в звучавших словах что-то есть.

Денис следил за рассуждениями Катерины, надеясь, что сумеет понять логику чужих мыслей и отыскать в ней способ, который позволит разделываться с этическими дилеммами успешно, потому что сам он терпел поражение за поражением. Аверинцев в любом его ответе находил уязвимость до того значительную, что Денис не мог дальше оставаться спокойным и уверенным в своем решении, тоже начиная видеть в нем недостаточность или даже вредоносность.

В том, как обычно размышляла Катерина, было что-то непривычное, неординарное. Ему потребовалось время, чтобы осознать: дело в ее взгляде на последствия. Для нее цепочка принятия решения не заканчивалась на двух звеньях «сделанный выбор — результат», а продолжалась. Она видела, к чему ведет этот результат. Она всякую ситуацию рассматривала на разных этапах временной линии. Она готова была взять на себя ответственность, распространявшуюся на куда большую область, чем ее сокурсники имели бы смелость узреть.

Денису никогда не приходило на ум, что ответственность за любое действие на самом деле настолько велика. Он никогда не задумывался, что один конкретный выбор одного конкретного человека — лишь костяшка домино. Он никогда не представлял мир как глобальное хитросплетение причинно-следственных связей. Он никогда прежде не осознавал, что он среди прочих существующих в мире людей эти причинно-следственные связи создает.

Он не мог знать, что в будущем, несмотря на все предыдущие попытки, сделанные открытия и появившиеся у него принципы, не сумеет выбрать правильно.

Глава 9

В одном из любимых Леной баров-ресторанов Москвы сегодня был аншлаг: поздний вечер субботы, на сцене хорошо известная в определенных кругах кавер-группа, за окном пусть и середина весны, но без ушедшего за горизонт солнца на улице пока довольно прохладно, и многие совсем не прочь закончить вечернее рандеву за напитками покрепче кофе где-нибудь в тепле. Лена вместе с двумя своими подругами еще с учебы на юрфаке, Аней и Сашей, даже успела немного замерзнуть во время не столь уж долгой прогулки по Тверской.

Последний свободный столик они урвали практически чудом. От выпитых за прошедший час «маргарит» у Лены горели щеки, тело же до сих пор не покинула мелкая дрожь. По сравнению с активно болтающими девчонками ее, может быть, немного развезло от алкоголя, выпитого на полупустой желудок и вымотавшуюся за рабочий день голову, но легкое опьянение, при котором молчать хочется сильнее, чем говорить, было одной из целей сегодняшнего вечера.

Она устала. Она запуталась. Она больше не знала, как ей стоит поступать.

С трудом верилось, что с новогодних каникул едва минуло три с половиной месяца: ей казалось, Сочи, форум, море и ленивое лежание на огромном гостиничном диване вместе с Денисом случились в какой-то другой жизни. Январь принес с собой очень нужную Лене надежду, став первым за долгий и тяжелый прошлый год периодом перемен в лучшую сторону, и она поверила, что действительность их брака наконец медленно, но движется к прогрессу. Она поверила, что Денис хочет что-то исправить. Она поверила, что ее муж по-настоящему хочет быть с ней.

Они впервые за столько лет провели вместе отпуск, и пусть в начале несколько дней с Морозовой, явившейся из неоткуда, и Денисом, замирающем подобному сурку при встрече с хищником, обещали мало хорошего, оставшеюся неделю Лена все чаще чувствовала себя близкой Денису. У них до сих пор получалось легко ладить друг с другом, хотя она искренне боялась, что после затянувшегося периода отстраненности и замкнутости со стороны Дениса, находиться вместе подолгу будет непросто. Но они… ладили. Как-то совершенно естественно и просто.

Лена печально усмехнулась, поднеся к губам бокал. С Денисом всегда было легко, когда он того желал. Жаль, что чаще его желанием оставалось зарыться в работе с головой. Она должна была признать, что в последние недели в этом стремлении он превзошел сам себя.