Добавим маме изюминок - Томас Брецина

Тинка подумала о ведьме. Может, это она приклеила банку ей на спину? За­колдован ли этот предмет? Она поднес­ла его ко рту и дунула в дырочки.

На улице кто-то взвыл. Человек или зверь, Тинка определить не смогла.

Старуха совсем сошла с ума! — услышала она чью-то ругань, и голос показался ей знакомым.

Тинка вспомнила о Фрэнке. Не он ли недавно хлопал ее по спине? Тогда-то он и мог прикрепить эту штуковину.

Не может быть, — прошептала Тинка. — Это не укладывается у меня в голове.

Она резко встала, ей хотелось выйти на воздух. Встретивший ее холодный порыв ветра напомнил о том, что сперва надо надеть пуловер. Широко шагая по гравийной дорожке, она направилась к садовым воротам.

Через дорогу, чуть в стороне, за авто­мобилем, она разглядела налаченные во­лосы Стэна и лохматую голову Фрэнка. Они ссорились из-за наушников.

Твоя сестра не чистюля! — бранил­ся Фрэнк. — Что она там делает? Че­шет спину об стену, как дикая свинья в лесу?

Тинкин взгляд блуждал между чер­ной коробочкой в руке и мальчишками. Когда из-за машины показалась длин­ная тонкая антенна, кое-что стало ей по­нятно. Братья прикрепили к ней жучок, чтобы ее прослушивать. Несколько дней подряд они ждали какую-то посылку, которую принесли только вчера. Всю вторую половину дня они провели в комнате Фрэнка.

Мальчишки так увлеклись приемным устройством, что не заметили Тинку, стоявшую у садовых ворот. На миг она забыла обо всех проблемах и ждала, по­ка Стэн наденет наушники. На ее лице блуждала коварная улыбка. Тинка уме­ла делать то, чему завидовали даже ее братья, и сейчас она с удовольствием собиралась применить свое умение. Она набрала в легкие побольше воздуха, поднесла жучок к губам и пронзительно свистнула.

С противоположной стороны улицы донесся страдальческий крик. Стэн со­рвал с головы наушники и отшвырнул их так, как будто они загорелись. С кри­ками «ои-ои-ои!» он прыгал по кругу, наклоняя голову то влево, то вправо, и тряс головой, будто ему в уши попала вода.

У тебя проблемы? — крикнула Тин­ка ангельским голосом.

Мальчишки резко обернулись. Они были похожи на бурундуков, высматри­вающих опасность.

Ты, толстая жертва умопомеша­тельства! — неистовствовал Стэн. — Ты мне барабанные перепонки порвала!

Сам виноват! — ответила Тинка без сожаления.

Стэн ощупывал свои уши, будто его только что укусил тигр. Случайно по­пав пальцем в ушную раковину, он скорчился.

Ты получишь «Оскар» за это шоу! — насмехалась Тинка. Размахивая жучком, она спросила: — Что это за ерунда?

Широкими шагами Фрэнк пересек улицу и выхватил из ее рук мини-ра­цию.

Вы были всего лишь подопытными кроликами, — проворчал он.

Подопытными кроликами? — по­вторила Тинка и наморщила лоб. — Тогда кому вы хотели прицепить жу­чок?

Фрэнк остановился довольно далеко от забора, и Тинка не могла отнять у не­го коробочку. Стэн подошел к нему, ста­раясь придать своему лицу как можно более страдальческое выражение.

Ты можешь кричать еще громче? — раздраженно спросил он.

Конечно! — закричала Тинка уве­ренным голосом. — У моих братьев на­стоящий жучок, и я хочу знать, для че­го... — Дальше она не договорила, так как Стэн закрыл ей рот своей вспотев­шей ладонью. Тинка быстро освободи­лась и содрогнулась от отвращения.

Мы уходим, — пробубнил Фрэнк. — Наверно, твоя сестра сломала нам вещь.

Надеюсь, нет. — В глазах Стэна за­горелись огоньки паники. — Мы же то­гда не узнаем, что Пантера задаст на уроке математики.

Прослушивать учителя? Интерес­но... — произнесла Тинка с угрозой в го­лосе.

Пантерой прозвали долговязого пре­подавателя с крадущейся походкой. У него была привычка проговаривать себе под нос то, что он писал. Тот, кто его тайно подслушивал, много чего уз­навал.

Фрэнк поднял глаза к небу и открыл рот, будто хотел закричать.

Глупость — это ваша семейная чер­та, — проворчал он. Кивнув на Тинку, он укоризненно произнес: — Теперь она все знает.

Точно, — ответила Тинка и лукаво ухмыльнулась.

Чтобы Стэн не успел еще чего-ни­будь учудить, Фрэнк резко потянул его за собой.

Эй, ваши куриные мозги могли бы мне пригодиться! — закричала Тинка им вслед.

Братья остановились, но повернули только головы. Тинка пальцем нарисо­вала в воздухе переплетающиеся волни­стые линии, отпечаток которых видела на Лиссиной ладони.

—   Что это за марка автомобиля? Стэн, чье первое в жизни слово было «машина», произнес подчеркнуто не­брежно:

Конечно же, ТАНАСИ.

Он говорил так, будто только полный идиот мог задать такой вопрос.

«Танаси»? Что это за марка? — Тинка никогда о такой не слышала.

Мама твоей подруги Греты ездит на такой тачке, — снисходительно доба­вил Стэн.

Гретина мама! У Тинки подкосились ноги. Она схватилась за забор.

Говорит сказочный принц

Итак, мама Греты — ведьма! Но что еще хуже, она — воровка ключа Фолфония! «Стоп! — приказала себе Тинка. — Мар­ка автомобиля ничего не доказывает. Возможно, в городе есть и другие жен­щины, которые ездят на «Танаси». Ноги сами привели погрузившуюся в раздумья Тинку в дом. Вид застывшей как изваяние Лисси снова заставил ее почувствовать себя виноватой.

Казимир, утешая девочку, потерся об ее ноги. Котята, желая поиграть, вска­рабкались на софу. Тинка с ужасом заме­тила, что уже смеркается. Скоро совсем стемнеет, а в доме нет электричества. Ке­росиновые лампы и свечи зажигались здесь сами по себе, излучая приятный и теплый свет.

От мысли провести ночь с заколдо­ванной Лисси Тинка покрылась мураш­ками. С другой стороны, она не могла пойти домой. Ее мама и Борис сразу за­метили бы отсутствие Лисси и учинили бы допрос, которого Тинка не выдержит. Значит, она не может бросить Лисси одну. Может, та понимает, что происхо­дит вокруг. Наверно, она чувствует себя ужасно, стоя на одном месте и не имея возможности что-либо предпринять.

До сих пор девочки вызывали госпо­жу Шикетанц, дергая семь раз белую фарфоровую ручку сливного бачка в ванной комнате. Но работает ли этот позывной без ключа Фолфония? Тинка сомневалась, но отказываться от попыт­ки не хотела.

Ванная комната была выложена блед­но-зеленым кафелем. Тинка называла ее «оазис». Рядом с раковиной стоял бе­лый фарфоровый унитаз, весь увитый фарфоровыми листьями и цветами. Над ним на стене висел сливной бачок, по­ходивший на круглое лицо с надутыми щеками. В одно ухо было вставлено 108 толстое кольцо, к которому крепилась длинная цепочка с фарфоровой ручкой.

Тинка потянула за нее семь раз и вслушалась в журчание сливающейся воды. Это уже не был звук водопада, как прежде. Сливной бачок смотрел пе­ред собой безжизненными фарфоровы­ми глазами и не произнес, как обычно, комплимент. Раньше он называл дево­чек «сокровищами» и свистел им вслед.

Без особых надежд Тинка спустилась вниз и вошла в гостиную, где на стене в резной позолоченной раме висело боль­шое зеркало. В нем госпожа Шикетанц появлялась каждый раз, когда девочки ее вызывали.

Тинка встала напротив, уставившись на свое отражение, и подождала. Вокруг становилось все темнее и темнее. Тинка сняла с софы вязаное покрывало и на­кинула его себе на плечи. Но все равно ей было холодно. А госпожа Шикетанц так и не появилась.

Осенний ветер неожиданно ворвался в дом. Пронзительно свистя, он проник сквозь оконные щели и захлопал став­нями.

Из прихожей потянуло холодом. Ве­черняя сырость неумолимо проникала через полуприкрытую входную дверь и окутывала девочку, как холодная тина.

Чтобы не замерзнуть, Тинка прыгала и хлопала по телу руками. Она как-то слышала, что в тепле прежде всего надо держать ноги и уши, и поэтому двумя наволочками обернула себе ноги, а тре­тью, бархатную, как гигантскую шапку нахлобучила на голову.

Когда Тинка в таком виде вышла в коридор, Казимир испуганно мяукнул. Он принял ее за привидение и только после того, как Тинка заговорила с ним, успокоился и осторожно подошел по­ближе.

Тинка опустилась на колени и при­жала толстое пушистое тело к себе. Не­видимый кот был последним доказа­тельством колдовской магии.

Если бы ты умел говорить, — шеп­тала Тинка, — ты бы смог помочь. Что бы ты мне посоветовал?

Для начала не помешало бы снять эти дурацкие наволочки. Если тебя кто-нибудь увидит в таком виде, то получит инфаркт, — ответил чей-то гнусавый го­лос.

Тинка оттолкнула Казимира и под­скочила. Сердце бешено колотилось в груди, пока она снова и снова осматри­вала погруженный в вечерние сумерки коридор.

Кто здесь? — спросила она.

Звук ее голоса превратился в писк. Было заметно, как сильно она напугана.

Крошка, успокойся, обратился к ней гнусавый голос. В нем явно слыша­лись нотки сочувствия. — Это всего-на­всего я — твой старый приятель Кази­мир.