Рейтинговые книги
Читем онлайн Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные - Мигель Делибес

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 40

Лали все больше раздражалась, ее лицо напряглось и раскраснелось, и она стала еще милее.

— Не обольщайся, — продолжала она. — И ты тоже подходишь к этой проблеме как типичный испанский мужчина, как мачист[13]. Битва в этом направлении уже началась, нет сомнений. Другими словами, главное — изменить образ мышления патриархального общества, а самый оплот этого ветхого патриархата именно здесь, Виктор, в горных селениях. А как ты доберешься до них из кортесов, скажи? Будь уверен, основных прав все равно не узаконят.

— Держи карман шире! — насмешливо поддакнул Рафа.

Виктор обеспокоенно заерзал на сиденье.

— Ты становишься очень хорошенькой, когда говоришь на эти темы, — сказал он с улыбкой, желая помириться.

— Пошел ты, — сказала Лали. — Избитый трюк испанского мачо. Ты, как и большинство мужчин, да и девяносто девять процентов женщин, в глубине души мачист, вот и все.

Рафа глянул на нее искоса:

— Ты уж чересчур, старуха. Я не такой.

Голос Виктора зазвучал умоляюще:

— Не злись, Лали. Ты прекрасно знаешь, что партия вас поддерживает.

Лали взорвалась.

— Ради бога, не надо! — закричала она. — Партия говорит, да, партия говорит, что она «за», что требования женщин справедливы — одним словом, вечная песенка. А как доходит до дела — что? Пожимают плечами, изображают снисходительные улыбочки — вот что мы видим от нашей партии. Не обманывайся, Виктор, нашу борьбу воспринимают как социальную сублимацию половой активности на поприще общественной деятельности; всерьез к ней относятся каких-нибудь полсотни женщин, не более.

Виктор робко положил руку на голову Лали и тихонько привлек ее к себе, так что их головы соприкоснулись.

— Пожалуйста, не сердись, — сказал он, — что я назвал тебя красивой. Ты вправду кажешься мне красивой, особенно когда злишься.

— Ну и что из этого? — сказала Лали твердо.

— Ничего, наверное, но это не перестает быть важным. Скажи, пожалуйста, во что превратится мир, когда вы добьетесь своих прав, но зато женщины перестанут быть привлекательными?

Голос Лали выдал едва приметную слабость.

— Одно другому не мешает, — сказала она.

Рафа протяжно свистнул:

— Ну, скажешь!

Он выписал еще один поворот и перешел на третью скорость, чтобы дать отдых мотору. Лали наклонила голову, закурила сигарету и сказала обиженно:

— Другими словами, сегодня мне придется помолчать.

— Почему молчать? Тем сколько угодно — культура, например, право на образование; ты ведь как-то выступала на эту тему.

— Ладно, пусть культура. Дисциплина превыше всего.

Рафа чуть наклонил голову:

— Не дашь мне огонька?

Лали вложила ему в зубы сигарету и поднесла огонь.

Рафа глубоко затянулся.

— Старики! — заговорил он с пафосом, выдыхая дым. — По-моему, это перебор. Достаточно сказать мужику, что вы поднимете пенсии и вдвое повысите цены на хлеб, — и он у вас в кармане.

Из магнитофона понеслись прерывистые гудки.

— Переверни на другую сторону, — сказал Рафа.

Лали вынула кассету, перевернула и вставила в магнитофон. Настроение у нее было испорчено.

— Мигель говорит, они очень недоверчивы, и не без оснований, — высказался Виктор.

— С каких это пор? — спросил Рафа.

— А как ты думаешь?

— Вообще-то, — сказал Рафа, — заполучить голос деревенского жителя легко. Трудно переделать его сознание.

Машина одолела крутой подъем, резко свернув влево, описала крутую дугу и выбралась на ровную местность. Вдали вырисовывались чистые синеватые зубцы гор с убеленными вершинами.

— Черт побери, да это же снег! — воскликнул Рафа.

Посевов уже не было; кроме каштанов по сторонам дороги, здесь росли только чахлые можжевельники, да еще не зацветшие кустики вереска и лаванды стелились по земле. Неожиданно Рафа пригнулся к рулю.

— Привет! — воскликнул он. — Смотрите, кто тут.

По обе стороны дороги, сбившись в кучу, стояли молодые люди в кричащих свитерах, а еще несколько топтались на обочине под деревьями вокруг трех автомобилей. Двое парней привязывали к стволу дерева огромный лозунг, но, завидев подъезжавшую машину, прервали свое занятие и вместе с остальными выстроились вдоль дороги. Рафа быстро опустил стекло и прибавил газу. Крайний слева парень швырнул камень, и тот громыхнул по капоту; другой, с бородкой и волосами как у негра, адресовал им неприличный жест. Остальные трясли кулаками и выкрикивали:

— Фашисты, педики!

Рафа газанул на сто двадцать, высунул в окошко левую руку и, вскинув указательный палец в непристойном жесте, крикнул:

— Катитесь вы, самцы испанские!

Он поднял стекло, хохотнул, глянул в зеркало заднего обзора.

— Только его нам не хватало, — сказал он. — Сукин сын Агустин.

— Какой Агустин?

— Ну, смерть мухам! Как это — какой Агустин? Который поливает нас на каждом углу, который так торопился разбросать в «Канзасе» свои листовки, что не заметил стеклянной двери и вклеился в нее как почтовая марка.

Виктор улыбнулся:

— Я слышал эту историю.

Рафа продолжал:

— Если бы Старик не загнулся, сидеть бы этому Агустину еще и сидеть[14]. Как-никак три года дали.

— А тут они что делали? — спросила Лали.

— Лозунги развешивали, к вашему сведению. Наверное, украшают шоссе к празднику. Ты не знаешь, какой он, этот Агустин.

Прямая дорога кончилась, и пошел петлять спуск. За одним из поворотов внизу открылась узенькая долина, в свежей зелени фруктовых деревьев проглядывало полдюжины почерневших кровель.

— Берруэко, — сказал Рафа. — Предлагаю опрокинуть по стаканчику, плачу я.

— Который час? — спросил Виктор.

— Десять минут. Время в запасе есть.

Виктор наклонился вперед:

— Сколько до Рефико?

— Одиннадцать километров. Считай, приехали, старик.

Они катили меж двух рядов домиков из желтого камня, с цветочными горшками на окнах и белыми, нависавшими над улицей галереями. Улицы были пустынны, а на немощеной площади с одиноким вязом посередине сверкали лужи. Рафа, миновав лужи, поставил машину у дерева, напротив кабачка. Все вышли из машины. С апсиды церкви им улыбался лидер; четыре плаката рядом были сорваны. Рафа подошел к плакату с лидером, пощупал.

— Еще сырой, — сказал он. — Анхель только что проехал.

— Какой Анхель? — спросила Лали.

— Хромой, какой же еще!

— А, Анхель Абад! Так бы и говорил — Хромой, никто его Анхелем не называет.

В полумраке кабачка, единственное зарешеченное окошечко которого смотрело на юг, у стойки перед двумя стаканами красного вина стояли и неторопливо курили два старика в надвинутых на самые брови беретах. Старший, лет восьмидесяти, совершенно беззубый, пискливым голосом говорил:

— Позднее лето, хуже, чем в шестьдесят пятом.

— Конечно, — сказал хозяин кабачка, — коли земля не прогрелась, коли весны вовсе не было. — И, не меняя выражения лица, спросил вошедших: — Что угодно?

— Три стакана вина, — сказал Рафа.

Хозяин медленно, сосредоточив все внимание на стаканах, в полном молчании налил им. За его спиной на полках громоздились банки консервов, пачки жевательной резинки, табака, галет и бутылки с пивом и кока-колой. С балки свисали кувшины, кастрюли, мотки веревки и связки чеснока. Лали спросила:

— Не видели — не проезжал здесь хромой парень в полосатом шарфе?

Мужчина уставился на нее и не отвечал, как будто она спросила такое, что трудно понять.

— С ним был еще один? — наконец сказал он.

— Да, — ответил Виктор. — Пако.

Мужчина снова помолчал, потом спросил:

— Они приезжали насчет выборов?

— Да, — сказала Лали.

Хозяин кабачка снова впал в задумчивость.

— Проезжали они, сеньора. Недавно, — сказал он наконец.

— Во сколько?

Взгляд мужчины выражал полное недоумение:

— Что — во сколько?

— Во сколько проезжали, — сказала Лали немного раздраженно. — Сколько было времени, когда они проезжали здесь?

Она говорила громко, четко произнося слова, как с глухим. В углу двое стариков продолжали курить и поглядывали на нее с насмешливым любопытством. Хозяин кабачка долго скреб затылок:

— Точного времени сказать не могу. Почта уже проехала. — Он обратился к двум своим землякам словно за поддержкой: — Или еще нет?

— Почта проехала два часа назад, — сказал старик с пискливым голосом.

Другой медленно покачал головой:

— Никак нет. Часа два назад я отводил козу, а почта еще не проезжала.

— Хорошо, — сказал Виктор. — Сколько с нас?

— Двенадцать песет.

Виктор протянул ему бумажку в сто песет. Хозяин помотал головой:

— Нету сдачи.

Рафа положил на стойку три монеты по пять песет.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 40
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные - Мигель Делибес бесплатно.
Похожие на Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные - Мигель Делибес книги

Оставить комментарий