Skinова печать - Константин Алов

поверили. И умылись кровью.

А теперь президент пугал Алана, что сделает с ним то же самое, что с захваченными террористами. Алан не отказался бы посмотреть — что именно с ними собираются сделать. Только вот не было их — захваченных террористов. А когда власть не может справиться с бандитами, ей остается лишь отыгрываться на мирных законопослушных гражданах, журналистах и правозащитниках…

Алан хорошо знал, что его ждет, если его поймают, но не боялся. Бандитов он ненавидел, власть презирал.

Прямо с вокзала он поехал на квартиру друзей. Молодые супруги, оба работали врачами… Они не обрадовались появлению Аслана, смущенно извинились и попросили его не задерживаться у них. Им было стыдно отказывать ему в крове, но страх оказался сильнее. Алану дали ключи от снятой для него квартиры и деньги на первое время. Ключи он взял, но от денег отказался.

Квартира оказалась однокомнатной, обставленной просто, но в ней имелось все необходимое: холодильник, телевизор, видак. Правда, телефона не было, но он Алану и не требовался. Приехав, он первым делом принял ванну. Лежа в горячей воде, Алан вспоминал недавние события.

Его захватили прямо перед школой в первые минуты нападения. Он едва успел выхватить пистолет, как был ранен и потерял сознание. Очнулся в учительской, связанным. Его держали отдельно от остальных заложников-мужчин, сидевших в коридоре, есть и пить не давали. Когда раздались взрывы, началась стрельба, и спецура пошла на штурм, главарь бандитов пришел к пленнику, развязал, и тот впервые увидел его лицо без маски. Бандит под дулом пистолета заставил Алана снять камуфляжный костюм и облачиться в его черный комбинезон. После этого выстрелил ему в спину. Алан потерял сознание, но лицо главаря навсегда осталось в его памяти.

Если бы в учительскую, где Алан лежал без сознания, первыми ворвались федералы, они бы убили его, приняв за боевика. Но его нашли свои, милиционеры из городского ОВД и ополченцы. К счастью, он лежал лицом вверх, иначе и они могли бы выстрелить на всякий случай.

Алана доставили в больницу, где он довольно быстро пошел на поправку. Выписавшись, он поставил перед собой одну цель — отомстить. И отныне главной его мишенью стал главарь бандитов по кличке Полковник. Кроме Алана, найти его не мог никто, потому что лишь он знал его в лицо. Фантастически сложная задача, но он был уверен, что убьет Полковника, даже если придется погибнуть самому…

Согласно штатному расписанию опер Крюков трудился в отделе оперативной разработки. Руководил отделом полковник Галкин. Величали полковника Александром Израилевичем, но в милиции сотрудникам с такими установочными данными приходится сталкиваться с трудностями. То есть, пока сотрудник молодой, его окликают исключительно по фамилии или прозвищу. В данном случае — Галкиндом.

Со временем Галкин достиг такого уровня профессионализма, что стал незаменим, сделал карьеру, и у него появились подчиненные, вынужденные обращаться к нему по имени-отчеству. А это вызывало трудности с точки зрения удобопроизношения. Пришедший тогда в отдел молодой Крюков нашел выход из этой ситуации, и с его легкой руки Александра Израилевича перекрестили для языковой экономии в Сан Ильича. Дошло до того, что некоторые в управлении пребывали в полной уверенности, что Галкина именно так и зовут. Галкин не остался в долгу. Учитывая, что имя Крюкова мог выговорить без подготовки далеко не каждый носитель русского языка, он стал звать опера Пал Палычем. И это прижилось.

Галкин частенько приглашал Крюкова в свой кабинет, якобы для разноса. На самом деле они пили кофе, играли в шахматы и проводили рабочее время в приятной беседе. Вот как, например, сейчас. И повод был — командировка Крюкова в состав Сводной общественной комиссии по экстремизму и терроризму, сокращенно СОКЭТ.

В кабинете полковника Галкина пахло кофе и валерьянкой. И от того, какой из запахов преобладал, становилось ясно — побывал ли уже полковник на вливании у генерала или только еще туда собирается.

Утреннее вливание уже состоялось, посему кабинет наполняли ароматы кофе. На столе клокотала кофеварка. Разговор начальника с подчиненным носил исключительно академический характер.

— А знаете, Пал Палыч, — говорил полковник, прихлебывая кофе из маленькой чашки, — в Индонезии живет такой зверек, который питается кофейными ягодами. Поедает он их целиком. Кофейное зернышко в его желудке не переваривается и выходит с пометом. Так вот, местные жители собирают эти зернышки, сушат и продают. Этот сорт кофе в мире считается самым редким и дорогим.

Крюков подозрительно посмотрел на свою чашку.

— Собирают и сушат, говорите? А помыть эти зернышки они не пробовали?

Полковник Галкин рассмеялся.

— Не волнуйтесь, Пал Палыч. Такой кофе стоит не одну тысячу долларов. Мы с вами пьем йеменский «иргачиф». Тоже неплохой сорт. Настоящая арабика. Выращивается в лучших мавританских традициях.

Крюков встрепенулся, будто вспомнил что-то важное.

— Кстати, о маврах, — пробормотал он. — Мавры — это ведь арабы, а где арабы, там и евреи. Сан Ильич, вы что-нибудь слышали о профессоре Жидоморове?

Полковник Галкин о Жидоморове слышал. Тот никаким профессором, собственно, не был. Звание присвоил себе сам от имени несуществующей Академии общественно-патриотических наук.

— Жидоморов — странная фамилия. Слишком уж одиозная. Наверняка ненастоящая, и он ее сам придумал, — высказал предположение Крюков.

— Вы, Пал Палыч, правы, но только отчасти. Фамилия это, конечно, не его. Но она настоящая. Слово «жидомор» к национальному вопросу никакого отношения не имеет. Оно даже у Даля в словаре имеется. На Руси в старину жидоморами называли жадных людей, которые морят голодом своих близких и холопов. И фамилия, от него производная, иногда встречается. Наш профессор нашел где-то женщину с такой фамилией, чуть ли не бомжиху запойную, привез в Москву и женился на ней. Якобы из любви к истории Отечества.

— А потом развелся?

— Опять не угадали, Пал Палыч, — усмехнулся Галкин. — Со своей супругой герой наш поступил проще и подлее. Убил он ее. Но доказать этого не смогли. Потом он основал так называемое «Языческое братство». По сути — фашистская организация на базе неоязыческих культов. Позже в нее влились остатки разгромленной «Фаланги‑88». Враждуют со всем миром, а особенно — с национал-христианами Михаила Архангельского и «Интербригадой Че».

Крюков почесал в затылке.

«Языческое братство» — это же тот самый пионерский кружок, в котором состоит Дмитрий Минаев по кличке Хорст. Интересный тип этот профессор Святополк Жидоморов, и паренек этот, Хорст, тоже интересный», — констатировал опер.

Некоторое время они дегустировали напиток, священнодействуя, как два жреца культа кофе. Наконец Крюков собрался уходить. Сан Ильич тоже поднялся из-за стола, но вдруг наклонился к сыщику и сказал очень тихо:

— Ты, Пал