Не говорите с луной - Роман Лерони

— Не прыгай! Я не буду тебя трогать. Когда придут в себя, передай, что они обидели моего бойца. Понял?

— Канешна понял, командир, — сказал таджик, уничтожая взглядом офицер. — Но зачема ты так? Можна била поговорить.

— Твои бойцы тоже оказались несговорчивыми. Бывай, как тебя там… Честь имею!

Когда он подошёл к своим бойцам, они приосанились, вытянулись. Видно было, что поступок нового командира впечатлил их.

— Я командир нашей роты, старший лейтенант Левченко. Послужим вместе, поедим одного хлебала и можно будет переходить на имя–отчество. Если будем служить, да дружить, бойцы. Кто командир отделения?

Один из бойцов указал пальцем на того, кто мучился от боли в животе.

— Давай, вставай, боец! Тебе помочь?

Помогать–таки пришлось.

— Ты как? В строю? — спросил он, осматривая лицо бойца. Зуб всётаки был выбит. Наверняка. По тонкой ссадине и косому кровоподтёку было видно, что били кастетом.

— Ефрейтор Залобов, товарищ старший лейтенант.

— Для тебя товарищ командир, Залобов. Понял?

— Так точно!

— Ты до заставы дотерпеть сможешь? А там придумаем, как тебе помочь.

— Так точно!

— Тогда собирай бойцов и п…йте во–он к той бэхе. Без поклажи.

Залобов только посмотрел на своих бойцов, как они один за другим побежали в указанное место.

— Залобов! Не было команды «бегом»! — крикнул им вдогонку Левченко. — Нечего попусту яйца трясти.

Солдаты перешли на шаг. Саша пошёл вслед за ними, немного в стороне. Необходимо было познакомиться с экипажами и осмотреть технику. Он помнил, что ехать до заставы по плохой дороге предстояло больше двадцати километров. Дорога могла занять не меньше часа, если не больше.

На его пути неожиданно появилась маленькая фигурка Супруна.

— Молоток, старший лейтенант!

Александр предпочёл не обратить внимание на эту похвалу.

Начальник заставы просто одобрительно пожал плечо, провожая к

бронетехнике, где ожидал взвод.

— С ними мало кто хочет связываться. — Несомненно, Сазонов говорил о таджиках. — Но, сам понимаешь, дружба народов обязывает терпеть от них всякое дерьмо. Спасибо уже за то, что сидят здесь в ямках, как суслики, и стерегут наше добро. Правда, не за «спасибо». У меня перерасход топлива. Приходится расписываться за одно, а заливать в баки и бочки другое.

— Разберусь, Виталий Семёнович. Обязательно разберусь.

— Только без мордобоя.

Они подошли к солдатам.

— Хорошо, буду ориентироваться по ситуации.

— Добро.

— Где твои, где мои? — спросил Александр, имея ввиду какие люди принадлежали роте усиления, а какие — заставе. Он смотрел на солдат, стоящих возле БМП с бортовым номером «402».

— Владышев! — Позвал Сазонов. — Давай со своими к тем ящикам, и погрузите их на «сто семьдесят третий». Продукты наверх. Остальное внутрь. Только закрепите, как положено! Проверю.

Из группы солдат вышли четверо человек, самые рослые из всех. Один нёс в руках длинную СВД. Кроме роста, они ничем не отличались от остальных. Такая же заношенная, линялая форма, если то, что было на них одето вообще можно было назвать формой. Кто–то, как и начальник заставы, красовался в штанах и одной майке; кто–то нацепил на голое тело бронежилет, или просто разгрузку; были и те, кто «прохлаждался» в камуфляжных комбинезонах разведчиков. Все были обуты также — кто во что смог. Правда, все были в чистом. Это уже хорошо. Снабжение бригады и погранотрядов работало из рук вон плохо. Ничто не ново под луной. Ничто не меняется. Спасибо уже за то, что снабжают оружием и боеприпасами. Если в самой бригаде офицеры рядились, кто во что, то что можно было требовать от солдат на передовой? Только службу иработу. Внешний вид же… должен быть чистым и опрятным. На том пока и стоять будет.

Пограничники не торопясь стали носить ящики к БТР, складывать их там и грузить на бронетранспортёр.

Сазонов остался с Левченко, но стоял немного поодаль. Супрун ушёл к своим «арабам». Александр видел, как к нему подошёл командир таджикского отряда и стал что–то доказывать майору, для убедительности, или плохого знания русского языка, использовал невероятно разнообразную жестикуляцию. Безусловно, что они были давно знакомы, и о предмете оживлённого разговора можно было и не гадать. Офицер таджикской армии явно пытался доказать, что Левченко был не прав.

— Старается, — с досадой вздохнул Виталий. — Будь осторожен, тебе это просто так не спустят. Они умеют на мозг капать. Завтра и Отряд и бригада будут поставлены на уши.

— Завтра и будем думать.

— Я к тому, что будь осторожен. Они могут и по месту крепко достать. У них, что не родственник, так на той стороне, а если брат, так душман.

— Виталий Семёнович, если ты хороший командир, ты бы тоже не

дал в обиду своих солдат? Сазонов улыбнулся.

— А ты думаешь, почему я здесь уже год торчу и отпуск только в редких снах вижу? Я и в отряде, и в бригаде был–то последний раз одиннадцать месяцев назад.

— Ссыльный значит. Тоже подпортил физиономию кому–то из дружественной армии.

— Нет. Моих не трогали. Ну, чтобы так в открытую и нагло… Нет, такого не случалось. Я написал рапорт на имя командира отряда, что меня на этой базе постоянно хмурят, как могут: мяса не довесят, сухих пайков не досчитаюсь, патронов, мин, топлива не дольют.

— И как решилось?

— Налетели на трёх вертушках. В одной комплект таджикских братанов, в двух наши. Комиссия. День проверяли документацию, ведомости и так далее. Зае…ли — одним словом! Через неделю сообщили выводы комиссии: халатное отношение к государственному имуществу, нарушение правил и условий хранения… Ну, в общем, известная чушь! Мне взыскание, Кадаеву тоже. Мы потом с ним поцапались из–за этого. — Сазонов вздохнул. — Вот, только помириться не успели.

— И много тебе таджики должны?

— Если брать в расчёт топливо — за год около шести тонн.

Саша не выдержал и присвистнул.

— Ах…ть! Сейчас тоже заправлялся?

–

А как же! Если бы вы не прилетели, я не имел права здесь оставаться. Надо возвращаться на базу. Заправил броню.

— Харчи?

— Макарон взял. Сушёной картошки. Яичный порошок. Блинную муку и сухое молоко. Консервы пока есть в запасе. Обещали две тушки баранины, но говорят, что не доставили. Я думал, что ты привезёшь. Да, и в том, что взял, тоже все целки на мешках сбиты. Они что делают: вскрывают мешки, отсыпают себе сколь хотят, а потом заклеивают тестом. Ни одного мешка целого! И довезти не можешь — рвутся и высыпаются.

— Мне дали только рыбные консервы, селёдку, муку, сухофрукты. Свежих продуктов нет. Сказали, что здесь на базе обеспечат всем необходимым.

— За деньги эти абреки обеспечат тебя не только бараниной, но и медвежьим мясом!

–

Не едал.

— Зря. У нас за Уралом неплохо умеют готовить.

— Хм… Сколько нам в баки не долил дружественный таджикский народ?

— У них бакшиш постоянный: пятую часть они «списывают» на ведение личного сельского хозяйства.

–

Понял. — Он кивнул в сторону бойцов: — Здесь какой взвод: Первый или Второй?

— Первый, — ответил кто–то из солдат.

— Кто командир взвода?

Вышел плотный, сбитый малый в маскировочном халате и с «отточенной» панамой на голове. Он особо ничем не отличался от других солдат по форме, кроме того, что на его панаме красовалась офицерская полевая кокарда.

— Я! Старшина Костюк, товарищ…

— Старший лейтенант. Ты командир взвода?

— Так точно, командир.

Саша вопросительно посмотрел на Сазонова.

–

Из кадровиков только мы с тобой. Костюк второй год на сверхсрочной. Он наш сапёр. Знает дело на зубок, и обучил пару ребят.

— Понял. Спасибо. Костюк?

— Я, командир.

— Стать в строй, — сказал Александр и осёкся. Вряд ли это было похоже на строй. Бойцы стояли просто группкой, настороженно наблюдая за своими командирами.

— Есть!

— Слушай, Костюк. Ты скажи бойцам, чтобы они привели себя немного в порядок. Прибыл ваш новый командир, а вы, как цыгане в таборе! Я всё прекрасно понимаю, и парада от вас не требую. Но подтянуть штаны, отряхнуть пыль с обуви, заправить майки же можно! Ну, что мне тебе, опытному бойцу, это рассказывать?

— Не надо, командир. Я понял.

— Минута времени, Костюк!

— Есть минута, командир!

Пока солдаты приводили себя в порядок, Левченко подошёл к Сазонову.

–

Слушай, Виталий Семёнович… Я смотрел списки личного состава роты. Там числятся командирами взводов два лейтенанта. Один Томин, второй Тихомиров. Костюк должен быть замком. Я так понял, что лейтенанты забили на службу.

— Я в глаза их не видел. Сначала думал, что они в бригаде ошиваются, но оказалось, что это «пузыри».

— Не понял, что за «пузыри»?

— Думаю, что это генеральские сыночки. Сидят под погонами своих папочек где–нибудь в Москве или Ленинграде, носят гражданку, занимаются бизнесом, портят девок–малолеток. А здесь им тянутся надбавки за полевые, фронтовые и по замене. Как–то прискакал тут один полкан из бригады, приказал подписать рекомендации к наградным листам. Наверняка, наши Томин и Тихомиров, уже ввинтили «красные звёздочки». Не вздумай соваться в эти дела — мой тебе совет. Найдут на той стороне со вскрытым брюхом. Тонны топлива можешь тырить, бакшиш тянуть за проходы караванов, морды таджикам бить, но к папенькиным сыночкам не суйся. Я серьёзно. Думаю, что и Кадаев именно за это накопал себе пулю в лоб. Справедливости искал.