Наско-Почемучка - Георгий Струмский

— Верно! — хлопнул себя по лбу Наско. — Дай-ка письмо.

Он выхватил листок у меня из рук и прочёл вслух:

— «Друже[6] мой Наско, сегодня, когда я гулял возле Охридского озера[7], я нашёл твою черепаху. Посылаю её обратно к тебе. Жди. С приветом Блаже Стояновский».

Уже через полчаса про письмо знала вся школа и вся деревня. Измятый листок бумаги переходил из рук в руки, и все читали и прищёлкивали языком.

— Глядите-ка, куда добралась, проклятая! А вроде медленно ползает.

— Теперь будем ждать, пока назад придёт из Охрида, что ли?

— Кто её знает, куда она теперь поплетётся. Она никаких границ не признаёт. Потащит наш адрес в другие страны.

— Теперь из Греции или из Турции напишут тебе, Наско!

— Может, ещё и вернётся, — говорили другие.

Почти целая неделя прошла в разговорах о черепахе-путешественнице.

Думаете, мы отказались от создания волшебных ботинок? Вовсе нет. Найдётся ещё такой сапожник, который их сделает. Специально для детей.

Вскоре пришло второе письмо. Почтальон не нашёл Наско дома и опять пошёл в школу.

Мы с Наско в этот день были очень заняты — мы сидели в учительской и делали очередной номер газеты «Вопрос».

Неважно, что она не продаётся ни в одном газетном киоске, всё равно это настоящая газета. Она выходит на четырёх страницах, в десяти экземплярах. Мы её переписывали от руки печатными буквами.

У нас даже был трафарет для заглавия. В правом верхнем углу на первой странице стояло: «Газета «Вопрос», выпускает четвёртый класс».

А в самом низу на последней странице стояла подпись:

«Главный редактор Наско-Почемучка».

У нас было даже два подписчика: дед Стойне и товарищ Николов.

Дед Стойне сказал, что газета ему очень нравится — она написана крупными печатными буквами, можно читать без очков. И захотел регулярно получать нашу газету. От платы за газету мы категорически отказались. Тогда он купил нам два пузырька чернил, красных — для заголовка и синих — для всего остального.

От первой до последней страницы «Вопрос» был полон загадок для первоклашек, любопытных фактов, которые особенно нравятся девчонкам, и серьёзных задач для нас — мальчишек постарше.

В отделе «Главный редактор спрашивает» в этом номере было четыре вопроса: «Почему люди не замечают того, что Земля вертится?», «Почему в море вода солёная?», «Почему скошенная трава на ветру сохнет быстрее?», «Почему по песку труднее идти, чем по шоссе?»

Тому, кто ответит на эти вопросы, редакция назначила награду — горсть орехов.

Я дописывал «Любопытные факты»:

«Во время прошлого воскресника Цветанка выкопала целых две ямки, одна из которых не была принята из-за её малых размеров. В этот же день Цветанка съела две порции второго и три компота, не считая того, что она принесла сухим пайком из дома. Цветанка может съесть и больше».

Второе письмо, которое принёс дядя Спас, было из Москвы. Из такого далёкого места в селе никто ещё не получал писем, даже сам председатель сельсовета.

Хотите верьте, хотите нет, но второе письмо, всё облепленное пёстрыми марками, было от самого Главного конструктора ракет.

Вот что там было написано:

«Болгария.

Село Струмское.

Для Наско-Почемучки (лично)».

Наско нисколько не загордился от того, что письмо было лично ему, и каждому давал подержать его в руках и почитать.

А многим хотелось прикоснуться к такому письму, взять его в руки — самим почитать.

Читали его и те, которые до этого не верили, что мы получили ответ. Вертели его в руках и те, кто до этого твердил, что глупо посылать письмо с таким коротким адресом! «Москва, Главному конструктору космических ракет».

Глядели на него во все глаза и те, кто над нами просто смеялся.

Главный конструктор писал, что пока он не может включить нас в отряд космонавтов. Он не выражал никакого сомнения в том, что мы будем самыми послушными его учениками, что будем храбрыми и нисколько не струсим, сколько бы нас ни вертели в центрифуге… Он был в нас совершенно уверен, но отряд космонавтов, к сожалению, уже укомплектован. И он просил нас написать ему лет через пять.

Под конец передавал привет Наско-Почемучке и всем ребятам и девчатам в нашей дружине. И ещё посылал снимок самой последней модели космического корабля и рецепт приготовления супа для космонавтов.

Не слишком ли долго — целых пять лет?

— К этому времени космонавты могут уже оказаться и на Юпитере, — проворчал Данчо, явно обеспокоенный судьбой своей планеты.

— А на мой вопрос он не ответил, — разочарованно прошептал Милчо Техника.

Латинка ему как-то пыталась доказать, что настоящий космонавт должен уметь петь, а не бубнить, как Милчо. А Данчо утверждал, что не пение, а спорт — вот что важно для космонавта, и в особенности — футбол.

Действительно, Главный конструктор об этом ничего не написал, но Наско всё равно был доволен, потому что главное достигнуто — установлен контакт.

— Ну, если возникнут новые вопросы, мы ему опять напишем, у нас уже есть его адрес, так что всё в порядке.

Мы решили, что пошлём Главному конструктору нашу газету и снимок всей нашей команды.

Значит, нужно издавать газету «Вопрос» не в десяти, а в одиннадцати экземплярах.

Поэтому мы взялись за работу.

…Дни пролетали ещё быстрее, чем ночи. Прямо как настоящие ракеты. Я отрывал листки календаря и пускал их через окошко, и они разлетались, как одуванчиковые парашютики.

В следующем номере был опубликован полный текст письма Главного конструктора. Мы поместили в газете много задач и загадок. Под конец сообщили читателям и подписчикам, что во время летних каникул газета выходить не будет, потому что редакция уезжает в пионерский лагерь в Осогово.

Я выпустил за окошко последний листок календаря за май. И начались бесконечные летние каникулы. Вот тогда-то в один день и даже в один и тот же миг пришли третье и четвёртое письма.

Шофёр уже давал газ. Грузовик уже подрагивал от нетерпения, готовый везти нас в Осоговский лагерь. Наши мамы уже смахивали слёзы. Отец Наско, бай Пешо, принёс нам на дорогу целую сумку черешен. Дед Стойне махал рукой, сидя на солнышке у своих ворот. Товарищ Николов велел нам сесть в кузове на лавке, а не торчать стоя.

И тогда, задыхаясь, подбежал наш почтальон дядя Спас. Ещё издали он кричал дребезжащим голосом: «Почта-а-а!» — и принёс третье и четвёртое письма. Ясно, что адрес был всё тот же:

«Болгария.

Село Струмское.

Для Наско-Почемучки».

Третье письмо было из Софии. От одного парнишки, который был таким же любознательным, как Наско-Почемучка, только звали его Колька Сколько. Он где-то слышал про Наско-Почемучку и обязательно захотел с ним познакомиться. Четвёртое письмо пришло из Варны. Один мальчишка писал, что его тоже зовут Атанас, а прозвали Наско-Почемучка. И поэтому он хотел получить фотографию своего тёзки. А ещё он приглашал нашего Наско в гости. Потому что Варна расположена у моря, а это самое интересное: в море тысячи разных рыб, и огромные пароходы, и штормы, и ветры дуют с разных частей света.

Мы ещё читали письма, а грузовик уже выезжал из деревни.

На поворотах нас бросало то вправо, то влево и подбрасывало на рытвинах. Две стройные берёзки в зелёных шапочках и в белых платьях в чёрную крапинку гляделись в Струму. Их лёгкие тени лежали на воде, и казалось, что у каждого дерева и в воде есть ещё один ствол и красивая зелёная крона. Потом река резко сворачивала к югу. Я бросил в воду ивовую веточку — пусть река отнесёт её в виде привета куда-нибудь далеко, может до Белого моря.

Дописываю последние строки, положив бумагу на колено.

Каникулы — время отдыха. Поэтому я думаю, что пока я кончу свой рассказ про Наско-Почемучку и нашу дружину. Грузовик, пыхтя, взбирается по серпантину дороги в горы.

Милчо Техника всё оборачивается назад. Взгляд у него испуганный. Он всё хочет за холмами разглядеть свою маму, потому что он первый раз уехал из дому один. Цветанка, как ей и велели, кутается в шаль и держит на коленях ранец, полный провизии. Латинка, стиснув под мышкой альбом, зачарованно глядит на остающиеся позади поля, которые пестреют, точно огромная палитра Мастера. Взгляд её чёрных глаз точно впитывает в себя и старается удержать самый разный цвет — и синеющие всходами поля, и золото уже расцветших подсолнухов, и распаханные холмы. Все цвета, которыми богаты деревья, точно растворяются и торжественно текут по водам Струмы, чтобы потом слиться в глазах у Латинки.

Данчо изо всех сил дует в серебристый пионерский горн, и дали отвечают ему многоголосым эхом.

Я сижу на ящике с походной радиостанцией, а на ладони у меня лежит компас. Он безошибочно показывает дорогу во время интересных и опасных путешествий в горах. Его стрелка покачивается, как живая, ни на минуту не успокаиваясь.