Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова

же знаешь, я не умею прощать.

– Я должна знать. Хотя бы постфактум.

– Не хочу, чтобы ты… смотрела на неё косо. Ты ведь сама говорила…

– И всё-таки.

Непроницаемыми, остекленевшими глазами Герберт уставился на пламя, лизавшее дрова в камине за тонким станом, облитым чёрным бархатом длинного платья.

– Я отдам тебе её письма. На следующем уроке. Они всё расскажут за меня.

Айрес, удовлетворённая компромиссом, кивнула:

– В конечном счёте, это к лучшему, Уэрт. Больше никто не сможет отвлечь тебя от того, что действительно важно.

Герберт вновь взглянул на неё.

Никто не назвал бы этот взгляд оценивающим. Даже та, кого он оценивал и за чьим лицом так внимательно следил.

– Иногда я сомневаюсь, – медленно произнёс он, – стоит ли мне делать то, что действительно важно.

Никто не смог бы сказать, что замешательством королева пыталась скрыть досаду. Даже если к ответу и правда – четвертью тона, едва заметным диссонансом, терявшимся за полнозвучными аккордами деликатности, удивления, понимания – примешался оттенок расчётливости.

– Я не могу и не хочу тебя заставлять. Ты же знаешь. – Айрес вновь села, и складки её юбки темнотой стекли с белоснежных простыней. – Это должен быть твой выбор. Я не имею ни малейшего желания принуждать тебя к тому, что так для тебя опасно. – Тонкая ладонь с ухоженными перламутровыми ногтями накрыла пальцы некроманта, подрагивавшие на одеяле. – Могу сказать одно: если ты сделаешь это, если тебе удастся… а у меня нет ни малейших сомнений, что удастся… ты докажешь всем, как они заблуждались. Всем, кто сомневался во мне. Всем, кто осуждал, недооценивал и предавал тебя. Всем, кто отзывался недобрым словом о нашей семье. – Другая ладонь коснулась его щеки, всё ещё мертвенно-бледной. – Ты не одобряешь иные из моих методов, я знаю. Но в день, когда ты призовёшь Жнеца, в них не останется нужды. Никто не посмеет ни роптать, ни восстать против Его избранников. Мы одержим полную и безоговорочную победу во всех сражениях, что ведём сейчас, и во всех, что нам предстоит вести.

– Но, если я этого не сделаю, ты погибнешь.

Айрес долго молчала, изучая взглядом его лицо, чуть сжав губы, что больше не улыбались.

– Не думай об этом. Желание помочь мне – последнее, что должно тобою двигать. – Погладив племянника по скуле, королева встала. – Спать. Немедленно.

Герберт покорно принялся расстёгивать рубашку, всем видом выражая абсолютное смирение и желание тут же отправиться ко сну.

Опустил руки сразу же, как Айрес вышла: напоследок она движением пальцев затушила все светильники и пригасила сияние того единственного, что остался гореть.

Герберт долго лежал, вслушиваясь в тишину, и позволил себе зажмуриться, лишь когда чары оповестили его: за гранью видимого открылась и закрылась дверь в замковых воротах, а женщина, заменившая ему мать, исчезла в ночной дымке.

– Эльен, ко мне. Сейчас же.

* * *

Эльен пришёл, когда Ева уже потеряла счёт времени, неся настоящий свет – в виде фонаря, который однажды, очень давно, освещал им с Мираклом дорогу в саду.

– Королева изволила удалиться. Господин велел привести вас к нему. – В слабой улыбке призрака сквозила вина; белые отблески кристалла, оплетённого стеклянной оправой, смешались с голубыми – чтобы не сидеть во тьме, Ева призвала волшебный смычок. – Думаю, таково и ваше желание?

Выпустив оружие из пальцев, Ева захлопнула книгу, лежавшую на коленях. Надеясь убить время, она пробовала читать записи Герберта, но те состояли сплошь из магических формул без каких-либо разъяснений, так что по большей части остались для неё китайской грамотой.

– Веди, – прижав книгу к груди, тихо попросила она.

После спуска по лестнице они оказались в другом коридоре, разветвлявшемся в две стороны, но Эльен уверенно провёл её к выходу. На сей раз потайная дверь маскировалась под спинку платяного шкафа, выводя прямиком в комнату, где Ева до сей поры не была.

В спальню Герберта.

Пробравшись сквозь услужливо раздвинутые Эльеном вешалки (с них свисали жилеты и куртки, щекочущиеся мягким бархатом), Ева ступила на пол, смягчивший шаг тёмным ковром. Герберт молча следил за этим с кровати: он сидел в полурасстёгнутой рубашке, откинувшись на поднятые подушки и сложив руки поверх одеяла, натянутого по пояс.

– Спасибо, Эльен, – сказал он почти безразлично. – Оставь нас.

Прежде чем приблизиться, Ева огляделась. Сине-голубые тона. Огромная кровать с простым прямоугольным изголовьем; помимо неё и шкафа в комнате были только камин да прикроватная тумбочка. Идеальный порядок, отсутствие каких-либо изысков, безликость без малейших намёков на личность владельца – таким мог бы быть гостиничный номер.

Кажется, спальню для сына отделал или выбрал покойный господин Рейоль. А после его смерти Герберт просто не решался что-либо здесь менять.

– Твои записи. – Когда за Эльеном захлопнулась дверь, Ева бережно положила книгу в кожаной обложке на тумбочку. – Я забрала их. В потайном коридоре ещё остались вырванные листы, но не думаю, что они представляют ценность.

Герберт молчал. В комнате властвовала полутьма, лишь каминное пламя и настенный светильник с притушенным светом разгоняли мрак.

В этой темноте белое лицо некроманта казалось куда более призрачным, чем у его дворецкого.

– Прекрасный романтический момент, не находишь? – присев на край кровати, продолжила Ева. – Ты, я, полутьма, твоя расстёгнутая рубашка и твой недавний передоз.

Тусклые глаза внимательно следили за каждым её движением. Слух, должно быть, за каждым словом – её, шутившей, чтобы не начать кричать.

– Я говорил, Айрес может знать, как тебя оживить. Я лгал.

Это прозвучало негромко и без покаяния. Пусть даже Ева знала, что покаянием это и являлось.

И, как ни странно, не вызвало у неё ни удивления, ни горечи, ни злости.

– Не думаю, что ей это известно. Не думаю, что кому-либо в этом мире это известно. – Отблески пламени сепией золотились на его щеках. – Я просто хотел… придать тебе стимул.

Наконец определившись с тем, что вернее всего выразит её реакцию, Ева пожала плечами:

– Наверное, в глубине души я всегда это знала.

В тусклости его глаз мелькнуло нечто живое. И очень, очень удивлённое.

– И всё равно помогала мне?

– Если кто-то и способен меня воскресить, это не Айрес. Это ты. А такая, как она, в любом случае не должна сидеть на троне. И жить бы, может, не должна, но это не мне решать. – По домашней привычке скинув туфли, чтобы забраться на кровать с ногами, Ева села на пятки рядом с ним, поверх одеяла. – Не делай так больше. Пожалуйста.

– Я не жалею, – сухо откликнулся Герберт. – Ни о чём.

– Мы найдём способ оживить меня без такого риска.

– Сейчас я не уверен, что