Мюзотта - Ги Мопассан

Г-жа де Роншар (волнуясь и продолжая ходить взад и вперед по левой части сцены). Ясно, как божий день... ясно, как божий день...

Мартинель. Ну да! Если б эта новость не свалилась как снег на голову, лишив всех рассудка, у нас с ним было бы время обсудить, сговориться, и мы могли бы скрыть от вас все. И вы ни черта не узнали бы! Наша вина, что мы слишком искренни и слишком честны. Впрочем, я об этом не жалею. В жизни всегда нужно поступать честно.

Г-жа де Роншар. Позвольте, сударь...

Петипре. Замолчи, Кларисса! (Мартинелю.) Хорошо, сударь. Речь идет не о вашей чести и не о вашей честности, которых абсолютно никто не оспаривает. Я согласен допустить, что ваш племянник ничего не знал о положении вещей. Но ребенок? Где у вас доказательство, что это его ребенок?

Мартинель. А какие доказательства у Жана? Однако он поверил, хотя — провалиться ему! — это было не в его интересах. Когда вдруг появляется маленький пискун, которого вы не ждали, да еще в самый день вашей свадьбы, — тут нечему радоваться! Однако он поверил. И я, и вы, и все мы — разве мы не согласились бы на то, на что согласился он, на что согласился отец?.. Полно вам! (Пауза.) Вы требуете от меня доказательств, что это ребенок Жана?

Г-жа де Роншар и Петипре. Да

Мартинель. Докажите, что он не от него.

Г-жа де Роншар. Вы требуете невозможного.

Мартинель. И вы тоже... Единственный судья в этом деле — мой племянник. Нам остается принять его решение.

Г-жа де Роншар. Однако...

Петипре. Замолчи, Кларисса!.. Господин Мартинель прав.

Г-жа де Роншар. Опять прав?

Мартинель. Никогда нельзя быть правым наполовину, сударыня. (Г-ну Петипре.) Я был уверен, что вы поймете меня, сударь. Вы человек здравого ума.

Г-жа де Роншар. А кто же тогда я?

Мартинель. Вы светская женщина, сударыня.

Г-жа де Роншар. Вот именно как светская женщина я и протестую, сударь. Хорошо вам рассуждать, но факт остается фактом: господин Жан Мартинель преподносит своей супруге в виде свадебного подарка в день бракосочетания незаконного ребенка. И я спрашиваю вас: может ли женщина, светская она или нет, примириться с этим?

Петипре. На этот раз права моя сестра, господин Мартинель.

Г-жа де Роншар. Хорошо, что хоть на этот раз!

Петипре. Дело идет о несомненном, очевидном и не подлежащем спору факте, который создает для нас невыносимое положение. Мы отдали нашу дочь человеку, свободному от какой-либо связи, от каких-либо жизненных оков. И вот случилось то, о чем вы знаете. За последствия должен расплачиваться он, а не мы. Наше доверие оскорблено и обмануто, и согласие, данное нами на этот брак, ни в коем случае не было бы дано при обстоятельствах, какие складываются теперь.

Г-жа де Роншар. Конечно, не было бы дано! Мы дважды отказали бы, а не один раз! К тому же этот ребенок явится, безусловно, причиной ссор между нами всеми. Подумайте: Жильберта ведь тоже станет матерью. Сколько будет ревности, соперничества, может быть, ненависти между этим втирушей и другими! Это дитя будет яблоком раздора!

Мартинель. Нет, тысячу чертей! Этот малютка ни для кого не будет бременем. Благодаря Жану мать ребенка, наверно, оставила ему средства, которые обеспечат ему безбедное существование. А позже, когда он вырастет, он будет работать, черт возьми! Он будет жить, как жил я, как живут девять десятых человечества. Одним дармоедом будет меньше, и тем лучше!

Петипре. Кто же возьмет на себя заботу о нем до этого времени?

Мартинель. Я, если хотите. Я холостяк, я перестал заниматься делами. Это меня займет... развлечет... Я готов взять с собою этого крошку. (Посмотрев на г-жу де Роншар.) Но, может быть, вы, сударыня, вы, любящая спасать бездомных собак?..

Г-жа де Роншар. Этого ребенка? Мне?.. О, это уже переходит все границы! (Проходит направо.)

Мартинель. В самом деле, сударыня, если вы будете настаивать, я от всего сердца уступлю вам свое место.

Г-жа де Роншар. Нет, сударь... Я этого еще не сказала...

Мартинель. Еще не сказали... Но, может быть, вы это еще скажете... Потому что я, знаете ли, начинаю вас понимать. Вы притворяетесь злой, и только!.. Вы были несчастны в жизни... Вы скисли, как молоко, на поверхности... Но внутри... там масло первого сорта.

Г-жа де Роншар (уязвленная). Какое сравнение!.. Молоко, масло... Фу, какая мерзость!

Петипре. Однако, Кларисса...

Мартинель. Вот и ваша дочь.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Те же, Жильберта и Леон входят из левой двери.

Петипре. Прежде чем ты встретишься с мужем... если только тебе следует с ним встретиться, нам нужно сообща решить, что ты ему скажешь.

Жильберта (очень взволнованная, садится с левой стороны стола). Я так и знала, что произошло несчастье.

Мартинель (садится около нее). Да, дитя мое. Но есть два рода несчастий. Одни происходят от ошибок людей, другие исключительно от рокового стечения обстоятельств, то есть от судьбы. В первом случае человек виновен, во втором — он жертва. Вы меня хорошо понимаете?

Жильберта. Да, сударь.

Мартинель. Несчастье, постигшее одного человека, может жестоко задеть другого. Но разве раненное без вины сердце не простит тому, кто невольно нанес ему рану?

Жильберта (страдальческим голосом). Это зависит от того, насколько сильно было страдание...

Мартинель. Вы знали, что у моего племянника, до того как он полюбил вас и до того как у него появилась надежда жениться на вас, была... связь. Вы приняли этот факт. Он, впрочем, так обычен.

Жильберта. Да, я приняла его.

Мартинель. Ваш брат сообщил сейчас вам обо всем остальном?

Жильберта. Да, сударь.

Мартинель. Что же мне ответить Жану?

Жильберта (вставая и подходя к авансцене). Я еще слишком взволнована, чтобы сказать вам. Я совсем не думала об этой женщине. Живая она была мне безразлична, но ее смерть пугает меня. Мне кажется, что она встала между мною и Жаном и будет стоять всегда. Все, что я узнала о ней, причинило мне странную боль. Вы тоже знали эту женщину, сударь?

Мартинель (тоже вставая). Да, сударыня, и мог бы сказать о ней только хорошее. Ваш брат и я, мы всегда считали ее безупречной по отношению к Жану. Она любила его настоящей любовью, преданно, верно, беззаветно. Я говорю как человек, которого глубоко опечалила связь Жана, — ведь я считал, что заменяю Жану отца. Но надо быть справедливым ко всем.

Жильберта. А Жан тоже очень любил ее?

Мартинель. Да, конечно. Но его любовь уже ослабевала. Между ними была слишком большая разница и в развитии и в общественном положении. Однако он был к ней привязан из благодарности за глубокую любовь с ее стороны.

Жильберта (серьезно). Жан видел, как она умерла?

Мартинель. Он успел проститься с нею.

Жильберта (вполголоса). Если б мне только узнать, что произошло в его душе в этот момент! О, насколько эта покойница страшнее для меня, чем живая!

Г-жа де Роншар (сидевшая на правой стороне, вставая и идя в глубь сцены). Я тебя перестаю понимать. Она умерла, и тем лучше. Бог избавил тебя от нее!

Жильберта. Нет, тетя, у меня сейчас такое тяжелое чувство! Я предпочла бы, чтобы она была где-нибудь далеко, но была жива.

Петипре (подходя к авансцене). Я понимаю это чувство молодой женщины, потрясенной ужасным событием. Я вижу только одно серьезное, очень серьезное осложнение — это ребенок. Как бы с ним ни поступить, он не перестанет быть сыном моего зятя и опасностью для нас всех.

Г-жа де Роншар. И посмешищем. Подумайте только, что скажут в свете!

Леон. Оставим свет в покое, тетя, и займемся нашими собственными делами! (Подходя к сестре.) А тебя, Жильберта, очень мучит мысль о ребенке?

Жильберта. О нет! Бедный крошка!

Петипре. Вот безумие, сразу видно, что женщины ничего не понимают в жизни.

Леон. Ах, папа! Почему у нас бывает разная мораль, — когда мы зрители и когда мы участники событий? Почему такая разница между воображаемой и реальной жизнью, — между тем, что следовало бы делать, что мы хотели бы, чтобы другие делали, и тем, что делаем сами?.. Да, случившееся очень тяжело; неожиданность же этого события, его совпадение с днем свадьбы делают его еще тяжелее. Но мы все преувеличиваем своими переживаниями только потому, что все это происходит в нашей семье. А представьте себе, что вы прочли об этом в вашей газете...