Блародство и страсть - Анна Кэмпбелл

Глядя в свою тарелку, Грейс чувствовала, что ее щеки все еще продолжают полыхать. Она отрезала кусочек мяса и положила в рот. Несмотря на шквал эмоций, бушевавший в ее груди, она просто умирала от голода.

Ощутив знакомый вкус приправленного специями антрекота, Грейс закрыла глаза. Маркиз не должен увидеть ее слез, слишком уж это было жалкое зрелище – рыдающая над куском мяса голодная женщина.

Вкусная еда мгновенно пробудила воспоминания. От них она так и не смогла избавиться. В годы лишений память с особой настойчивостью рисовала ей картины достатка, царившего в ее родном доме.

«Спокойно, – мысленно приказала она себе. – Контролируй ситуацию, Грейс». Дрожащей рукой она взяла бокал вина и сделала глоток. Но прохладный ароматный херес не успокоил ее, а его вкус с еще большей ясностью и безжалостностью напомнил ей о том, что она потеряла.

– Вам не слишком к лицу весь этот маскарад, – лениво проговорил маркиз, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу. Он взял свой бокал и тоже сделал несколько глотков. – Полагаю, к настоящему моменту вы уже поняли, что убитая горем вдова – это не тот образ, который мог бы обезоружить меня.

Она постаралась проигнорировать эту насмешку.

– О чем вы говорите? О каком маскараде?

Мэтью с нетерпеливым выражением лица наклонил бокал в ее сторону.

– Для второго акта вам придется переодеться. В спальне для вас приготовлен целый шкаф всяких нарядов.

– Я не знала, что мне нужно это сделать. – Ее сердце на мгновение замерло в груди. Выходит, ее появления здесь ждали. Для нее приготовили даже одежду… А если это так, значит, эти люди постарались сделать все для того, чтобы она не смогла сбежать отсюда.

Она быстро взяла бокал и сделала еще несколько глотков, чтобы успокоить взвинченные нервы. Разумеется, тот вопрос, который она собиралась задать маркизу, мог вызвать его неудовольствие, но она должна была спросить:

– Милорд, где мы находимся?

Откинув прядь волос со лба, маркиз бросил на Грейс подозрительный взгляд.

– Мадам, какой смысл притворяться и дальше?

Похоже, ничто не могло поколебать уверенность маркиза в том, что она замешана в каком-то заговоре против него.

– Но почему вы не можете ответить на мой вопрос?

Взгляд маркиза сделался задумчивым. Он продолжал крутить пустой бокал. У него были красивые пальцы, тонкие, длинные, но крепкие и энергичные.

Неужели эти пальцы в скором времени причинят ей боль?

Он нетерпеливо вздохнул.

– Потому что не вижу в этом смысла. А меня раздражает все пустое и наигранное, – проговорил он, упершись в нее взглядом. – Но раз уж это вас так забавляет, что ж, я не прочь немного подыграть вам. Ведь как-никак вы моя гостья. Мы находимся с вами в одном из глухих уголков Сомерсета, в двадцати милях от Уэльса.

– И как давно вы живете здесь?

На его лице появилась злая ухмылка, но через мгновение она исчезла.

– Вы ведь хотели спросить, как давно это случилось с моими мозгами? Так? Я не ошибся? – Грейс молчала, и через мгновение он заговорил снова: – Я заболел в четырнадцать. А теперь мне двадцать пять.

Они ровесники, с удивлением отметила про себя Грейс. Она вдруг почувствовала, что именно в эту минуту между ней и маркизом устанавливается какая-то тесная связь. И надо сказать, это ей не было неприятно.

– Значит, получается, вы живете в заключении вот уже одиннадцать лет.

Да, целых одиннадцать лет он вынужден терпеть грубость своих охранников, целых одиннадцать лет полной изоляции и целых одиннадцать лет сумасшествия. Ему не хотелось думать о своих злоключениях и жалеть себя. Какой в этом толк?

Маркиз равнодушно пожал плечами.

– Могло быть и значительно хуже. Если бы не… доброта моего дяди. – Он слегка прикусил нижнюю губу. – Благодаря его участию и заботе меня оставили здесь, а не поместили в сумасшедший дом. Думаю, там я бы точно не смог выжить.

– Прожить одиннадцать лет фактически в заключении… – потрясенно проговорила Грейс.

Внезапно прекрасная еда потеряла вкус. Грейс положила вилку и нож. От ее глаз не укрылся тот факт, что маркиз съел еще меньше, чем она.

Он снова пожал плечами.

– И, тем не менее, в каком-то смысле это к лучшему. По крайней мере, тогда было к лучшему. – На его лице промелькнула язвительная улыбка.

– Вы все время говорите о своем дяде. А родители у вас есть? Может быть, есть сестры и братья?

– Мои родители умерли еще до того, как я заболел. И других детей у них не было. Дядю назначили моим официальным опекуном. Предполагалось, что он будет распоряжаться моим наследством до моего совершеннолетия. Но случилось так, что у меня началась душевная болезнь, и, соответственно, дядя продолжает опекать меня и поныне. – Мэтью окинул рассеянным взглядом элегантно сервированный стол и нахмурился. – Разве лорд Джон не рассказал вам обо всем этом? Думаю, он должен был нарисовать обстановку хотя бы в общих чертах. – Он вдруг замолчал, но через несколько секунд заговорил снова: – Надеюсь, это для вас не как гром среди ясного неба и вы не будете биться в истерике.

– Не буду, – бросила она. – И хочу еще раз повторить – я не знаю Вашего дядю.

Выражение его лица сделалось напряженным, в глазах снова промелькнуло презрение.

– Я не верю вам. Послушайте, неужели это не понятно? Я повторяю в последний раз: я вам не верю. – Он отодвинул стул от стола и торопливо поднялся, – Я очень устал от этого разговора, мадам. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Потом прошел по холлу, и вскоре его шаги послышались в саду.

Грейс облегченно вздохнула. Наконец-то она осталась одна. Мышцы у нее на груди теперь уже не так болели, но от ремней на коже все еще оставались красные полосы. Вокруг запястий и щиколоток тоже были заметны синеватые «браслеты».

Возможно, такая недоверчивость маркиза являлась следствием его душевной болезни. Перед смертью у ее мужа тоже появились всякие странности. Но он был старым и больным. Грейс подумала, что у нее нет ни достаточного жизненного опыта, ни специальных знание чтобы определить степень помешательства маркиза. Но если бы кто-то спросил ее мнение на этот счет, она сказала бы, что маркиз был чрезвычайно умным человеком. Кажется, от его глаз не ускользала ни малейшая деталь.

Может ли человек быть одновременно и больным, и умным, таким внимательным и понимающим?

Впрочем, сейчас ее больше волновал не вопрос, сумасшедший ли маркиз или нет, а что он собирался делать с ней в самом ближайшем будущем. Пока он и пальцем к ней не притронулся, только помог, когда ей сделалось дурно. И было очевидно, что он не из тех, кто станет прибегать к насилию.

Но кто знает…