Гражданская война в Греции 1946-1949 - Георгиус Димитриос Кирьякидис

лишь VIII съезд КПГ в 1961 г. «Варкизское соглашение, — говорилось в решениях съезда, — представляло собой недопустимое соглашательство и фактическую капитуляцию перед империалистами и внутренней реакцией».

Напрашивается вопрос, как же это могло случиться?

В известной степени ответ на этот вопрос содержит заявление члена делегации ЭАМ на переговорах в Варкизе Д. Парцалидиса, сделанное им на пленуме ЦК КПГ в мае 1950 г.: «Факт, что в то время, когда мы подписывали Варкизское соглашение, мы не избавились от теории, что, поскольку международная обстановка не была благоприятной для более решительной поддержки пашей борьбы извне, то сами в условиях Греции мы не могли ничего сделать. Такова была паша точка зрения. Подписание Варкизского соглашения было ошибкой, не нужно было сдавать оружие, можно было воевать и вне Афин. Мы не должны сваливать нашу вину на других, которые просто советовали нам подписать соглашение, обеспечивающее сохранение наших сил. Варкизским соглашением это не достигалось. Такие условия можно было создать, продолжая борьбу вне Афин».

Варкизское соглашение выбило из рук демократических сил оружие, с помощью которого они могли одержать победу над внутренней и внешней реакцией. «Если бы не наши ошибки, — указывал в 1961 г. VIII съезд КПГ, — то существовала бы возможность того, чтобы народ дал победоносный отпор иностранной империалистической интервенции… и завоевал и закрепил свою свободу и независимость».

Так греческие коммунисты, победившие как солдаты на поле боя своих многочисленных внутренних и внешних врагов, потерпели поражение как генералы вследствие своих собственных ошибок.

ГЛАВА ВТОРАЯ

РЕАКЦИЯ ПЕРЕХОДИТ В НАСТУПЛЕНИЕ

Последствия Варкизского соглашения дали себя знать сразу же после его подписания. Они определялись, с одной стороны, тем, что роспуск ЭЛАС лишил левые силы военной опоры как раз тогда, когда правые обрели ее в лице английских интервентов и собственных вооруженных банд, а с другой — фактическим отстранением тех, кто сражался за освобождение страны, от участия в управлении ею. В результате борьба между главными противоборствующими силами — ЭАМ и «черным фронтом» — велась теперь в новых условиях, выгодных' для последнего, причем достижению его целей по существу способствовали поставленные англичанами у власти центристы.

Следует еще раз напомнить, что либеральный кабинет Пластираса представлял в основном центристские партии, не имевшие или потерявшие влияние в массах вследствие своего отстранения от борьбы с захватчиками в годы оккупации. Следовательно, это правительство было вынуждено искать политической опоры в стране. Решение же этой проблемы определялось как давлением со стороны Лондона, так и собственным курсом центристов на защиту интересов крупной буржуазии и продиктованной всем этим враждебностью к ЭАМ и его главной силе — Компартии Греции. В результате опорой антимонархиста Пластираса стали те партии и группировки, которые независимо от их названий фактически примыкали к монархическому «черному фронту» или являлись его резервом.

В качестве одного из многих тому примеров можно привести эпизод с намерением Пластираса назначить министром такого махрового квислинговца, как Гонатас, верно служившего немецко-фашистским оккупантам. Правда, это назначение не состоялось, но лишь потому, что оно вызвало бурное возмущение общественности, вынудившее английских хозяев Пластираса разъяснить ему ((преждевременность» подобного шага. Зато национальная гвардия, созданная правительством, была наводнена офицерами «охранных батальонов», созданных тем же Гонатасом во время оккупации для совместных действий с карательными отрядами захватчиков.

Что же касается отношения к левым силам, то оно достаточно ясно было выражено в одном из заявлений Пластираса. Буквально сразу же после подписания Варкизского соглашения он объявил, что правительство не включит в свой состав представителей ЭАМ и не предоставит им «никакой амнистии». Причем дело отнюдь не ограничилось словами. Вопреки условиям названного соглашения власти выдали ордера на арест 80 тыс. сторонников ЭАМ.

Этот чудовищный акт означал не что иное, как объявление вне закона всего героического движения Сопротивления, освободившего страну и официально признанного державами антигитлеровской коалиции в качестве союзника во второй мировой войне.

Арестовывая членов ЭАМ и воинов ЭЛАС, им приписывали не только надуманные «уголовные преступления», но и обвиняли в «присвоении власти» на освобожденных после оккупации территориях и даже в «незаконном» ношении оружия в период борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Абсурдность этих обвинений не смущала их сочинителей, поскольку правительственные «юристы» официально объявили, что оккупанты и их ставленники являлись «законной властью» и что поэтому борьба против них была «преступлением». В результате виновными оказались все, кто, рискуя собственной жизнью, сражался и уничтожал захватчиков и их пособников.

Вот как рассказывал об этом американский журналист Дональд Кое, побывавший в те дни в Афинах: «Полиция не прекращает заполнять тюрьмы людьми, подозреваемыми в принадлежности к ЭАМ и левым партиям вообще. Это та же самая полиция, которая 3 декабря стреляла в мирных демонстрантов». Смакуя впоследствии подробности этой массовой расправы над героическими участниками Сопротивления, лидер реакционной военной организации «X» полковник Гривас торжествующе, говорил: «Варкизское соглашение действовало тогда лишь от площади Согласия до площади Конституции (т. е. только в центре Афин. — Г. К.)».

На самом же деле даже там оно являлось лишь клочком бумаги. Еще не застыли чернила на этом соглашении, как были забыты торжественные обещания Пластираса о создании национальной армии, умиротворении страны и обеспечении демократических порядков.

Одновременно с арестами начались увольнения рабочих и служащих. Под предлогом неблагонадежности были лишены работы десятки тысяч людей, в том числе две трети железнодорожников. Делалось это очень просто. В качестве примера можно привести следующий краткий диалог между представителями афинской компании водоснабжения «УЛЭН» и министром труда Сакелоропулосом:

«— Господин министр, мы хотели бы уволить 150 коммунистов и 400 других. Просим посоветовать нам, как это сделать.

— Не тревожьтесь, я создам административные комиссии, так что вы сможете изгнать всех, кого захотите».

Совершенно иной прием оказывало правительство представителям трудящихся. Так, когда делегация рабочих и служащих компании «Пауэр», посетив министра юстиции Г. Коливаса, потребовала аннулирования антирабочего закона 118, принятого правительством в начале 1945 г. и предоставившего право производить массовые увольнения, она получила отказ.

Разгрому подверглись также Всеобщая конфедерация труда и правление профсоюзов Афин. Их законно избранные руководители были отстранены, а на их место поставлены такие коллаборационисты, как Хаджидимитриу, Кацалидис, Цакос и другие. Осуществляя, таким образом, свою программу «борьбы с коммунизмом» в опорО на самые темные силы, правительство действовало полностью в соответствии с планами как «черного фронта», так и Лондона, в полной зависимости от которого оно, по признанию Черчилля, находилось.

Так под прикрытием либерального кабинета развертывалось наступление реакции. Оно приняло самый разнузданный характер. Поощряемые действиями правительства и заведомой безнаказанностью но всей стране, как грибы после дождя, появлялись банды, создаваемые военными организациями «черного фронта». Эти шайки преступников, еще недавно служившие оккупантам, а теперь