(Интро)миссия - Дмитрий Лычев

День прошел спокойно. Случай постоянно сталкивал меня то с Алдисом, то с Рейно, но они смущенно отводили в сторону глаза и скрывались из поля зрения. Как будто это я их всю ночь насиловал! Я был уверен, что мое тесное общение с ними было первым и последним — уж больно резво они от меня ускакали. Ладно, хоть никому не застучали. Ничуть не расстроившись, я думал о предстоящей ночи. Я выспался, и ночью следовало найти подходящее занятие, дабы не очень скучать. Из крыс, сержантов, клопов и солдат наибольшее сексуальное влечение я испытывал к Вадиму. Я понадеялся на Небеса, и они дали мне его. После отбоя я чувствовал рядом его сопение. Оставалось подождать, пока от заснет. Под непрекращающийся топот крыс я думал о своей никчемной жизни. Несмотря на более чем приятное соседство, мне не хотелось долго задерживаться в пропахшей потом и клопами казарме. Да и задница страшно гудела от всей этой армейской жизни. Я начинал думать о том, где бы отыскать причину, дабы попасть в санчасть или какой-нибудь госпиталь. Мне явно не нравилось состояние подчиненного, хотелось хоть небольшой, пусть относительной, но всё же свободы. Ее-то я чувствовал лишь в окружении медиков. Я твердо решил завтра-послезавтра упасть в обморок.

Вадим перестал ворочаться, дыхание стало ровным. Пришла пора штурмовать новую вершину. Постепенно я придвинулся к нему и поцеловал в шею, одновременно проведя рукой по паховой области. Хозяин этой области ответил мне легким кивком, и в это время раздался шепот хозяина хозяина. Вадим спросил, голубой ли я. Мое „ага“ несколько смутило его, но, тотчас овладев собой, он попросил меня продолжать. Я очень быстро вошел во вкус и облобызал его с ног до головы. Трусы вмиг оказались далеко, и я впился губами в то, что уже давно страстно желал. Вадик следил за тем, чтобы никто нас не засёк, и при любом подозрительном шорохе мы притворялись спящими. В конце концов нам это надоело, и мой новый и в тот момент самый любимый мальчик попросил меня лечь валетом и принялся за аналогичное занятие. Давно мне так профессионально не делали минет! Вадик сосал так здорово, что очень скоро я взлетел в заоблачные выси. На земле остался только рот, который страстно желал, чтобы его рабочее состояние продлилось как можно дольше. Импровизированное соцсоревнование выиграл я, первым испустив. Вадик отстал от меня на добрых полминуты. Я снова почувствовал вкус чего-то родного, в лучшую сторону отличавшегося от какой-то прибалтийской сметаны. Даже бедные крысы от такого поворота событий посмывались. Слышен был только робкий храп и сладкие стоны сослуживцев. Мы ненадолго прервались. Мне не терпелось узнать, где Вадик всему этому научился.

Он ответил, что давно хотел попробовать и что очень рад и бладодарен мне за предоставленную возможность испытать ЭТО. Мне хотелось его снова. Вадиму понадобилось немного времени для того, чтобы согласиться и привести меня в надлежащее состояние. Потом он повернулся спиной, и я без труда вошел в неизведанное пространство. Поначалу ему было очень больно, и он с такой силой кусал мою руку, что я боялся, как бы он не откусил ее совсем. Боль прошла, и малыш начал элегантно подмахивать. Я усомнился, что мое посещение было первым. Ему было хорошо в новой роли, он облизывал мои руки, покусывал пальцы и говорил, что хочет прослужить в такой позе остаток службы. Но предел есть всему. Моя миссия в его чреве закончилась. Вадик потребовал аналогичной компенсации, и мы развернулись на сто восемьдесят градусов. Зараза! Он с такой силой ворвался в меня, что я застонал. Боясь быть уличенными, мы застыли в столь пикантной позе. Надо отдать должное сослуживцам: тактичные, они спали крепко. Вадик не торопился. Я проникся настолько теплыми чувствами к этому милашке, что был готов так и уснуть — с любимым в себе. Я вспомнил о своем решении уехать и пожалел о том, что вряд ли мы сможем это повторить. Вот с такими мыслями и застал меня его оргазм.

Я взял его руку в свою, и в таком положении мы заснули. Мне уже несколько дней ничего не снилось. Спрашивается, какие должны быть сны, чтобы затмить происходящее наяву?

Утром, в умывальнике, я почувствовал, что от всех этих приключений у меня поднялась температура. Вспомнив, как долго находился на холодной земле, я понял, что меня охватил новый, хотя и своевременный недуг.

Отобедав, я попросился на консультацию в санчасть. Сделали рентген и нашли воспаление легких. На ночь решили оставить в санчасти, а наутро отправить в гарнизонный госпиталь — единственное место, где я еще не успел наследить. Хотелось найти Юрика. В это время он мог быть только в душевой. Постучав в дверь, я с радостью сообщил, что тоже хочу помыться, но получил с той стороны отказ. Ничего себе! Мне отказывают! Я сел в углу и затаился, решив дождаться Юрика и высказать ему в лицо, что я по-прежнему его хочу. И напомнить те слова, которыми он меня провожал в дверях госпиталя. Велико же было мое потрясение, когда я по доносящимся до меня звукам понял, что их там как минимум двое! Потрясение плавно перешло в интерес и, несмотря на тяжесть моего нового заболевания, я решил сидеть до победного. Наконец дверь отворилась, и из душевой вынырнула довольная рожа Юрки. Увидев меня, он несколько переменился в лице, но быстро обрел величественный вид, с которым и прошествовал мимо меня, бросив гордый взгляд. Я злобно посмотрел в его блядские глазищи и принялся разглядывать уже начинавшую выползать новую сержантову пассию. Мальчик мне понравился, и мысль отомстить Юрке явилась сама собой. К тому же мальчишка настолько испугался непрошенного свидетеля, что остановился, как вкопанный. Даже при тусклом свете я сумел по достоинству оценить нежный блеск его голубых глаз. Фигурка была довольно привлекательной, а попочка — просто обворожительной. Услышав шаги Юрки, поднимавшегося вверх, я встал и подошел к парнишке с предложением пойти помыться еще раз. Получив грубый отказ, я остался стоять на месте, загораживая собой выход в коридор. Он попытался меня отодвинуть, но я схватил его за плечи и затолкал в душевую.

Мальчик понял, что я не отступлю от своих намерений, и стал послушно раздеваться. Я открыл кран, пустив воду, которая всегда исправно служила глушителем пидовских забав. Быстро скинув с себя одежду, я шагнул в струю воды и затащил туда нового знакомого. Опустившись на колени, я пытался поднять его приличных размеров член и потерпел полное фиаско. Юрик, гад, выжал из бедного парня все соки! Я поднялся и решил познакомиться, после чего предложил Илюшке его трахнуть. Как я понял, фитилек Юрика лишь раззадорил мальчика, поэтому он не стал особо препираться. Сильная струя воды скрыла его стоны. Только я вошел во вкус, как в дверь постучали. Я грубо поинтересовался, кого это черт принес. Оказалось, Юре не терпится узнать, куда делся Илья. Я ответил, что он тоже пошел наверх, прекрасно понимая, что мой ответ Юрку не удовлетворит.

Убедившись, что он отошел от двери, я с удвоенной энергией продолжал вгонять мальчика в состояние невесомости. Илья по неопытности не помогал мне. Пришлось долго дергаться, прежде чем я с достоинством вытащил из него уставший конец.

Когда мы вытирались, меня неожиданно посетила мысль всё-таки отдаться. Наверняка ведь больше не увидимся! Мы опять включили воду. Я кое-как довел Илюшкину письку до приемлемых параметров и с трудом нанизал себя на нее. Мальчик был на автопилоте, я же сочинял оправдание для Юрика. Я успел пролистать в памяти всю свою армейскую жизнь прежде, чем Илья закончил.

Уставший, но довольный, я выбрался из душевой и увидел Юрку. Он сидел на том же месте, где час с лишним назад сидел я. Сделав вид, что ничего не произошло, я попросил Юрика особенно не беспокоиться — Бог велел делиться. И напомнил, что нуждаюсь в дозе пенициллина. Озлобленный сержант с такой силой и неприязнью вогнал в меня шприц, что я его назвал пидарасом. Присутствовавшие сопалатники не подозревали, насколько я был прав, и продолжали заниматься своими делами.

На следующий день обнаружилось, что меня некому везти в госпиталь. Местные врачи понимали, что моя пневмония требовала куда более качественного лечения, чем могли предложить они. Позвонили моему командиру роты, дабы он выделил машину и сопровождающего. За мной пришел Антон. Посадив меня в „газик“, он сам сел за руль, и мы поехали в город. По дороге он продолжил свою давнюю тираду, возмущаясь моим стойким нежеланием служить. Даже выразил надежду на мою скорейшую кончину. Я стал прислушиваться к его речам, надеясь найти в них зацепку, с помощью которой мне удаться перевести разговор на любимую тему. Развратить этого кабана было бы верхом моей пидовско-армейской карьеры. Антон сам спросил, сколько у меня было женщин. Я ответил, что много, но всё же их было гораздо меньше, чем мужчин. Для полной ясности Антон задал давно ожидаемый от него вопрос, на который я достоинством ответил, что я педик. Старший сержант начал говорить о том, что с самого начала это подозревал, что только пидары могут так притворяться больными. В это время я заметил, что мы свернули с основной дороги на проселочную. Ясным и невинным взглядом я посмотрел в отражавшиеся в зеркале очи моего любимого старшего сержанта. Антон вскоре притормозил со словами: „Слушай, Катюха, а давай, я тебя трахну?“ Я молчал, думая, что этот разврат никогда не кончится. Антон приспустил штаны, оголив уже воспрянувший инструмент. Эта зараза чуть ли не в два раза превосходила алдисовскую, и я с дрожью в голосе сказал, что могу принять ее только в рот. Мы перебрались на заднее сиденье, после чего я остался один на один с красивым и очень толстым великаном. Рот мой расширился до предела, но так и не смог до конца обхватить это чудо природы. Со временем оно всё же добралось до глотки и извергло в ее недра огромное количество застоявшегося продукта. Антон поинтересовался, как дела, на что я показал большой палец.