Спутник - Владимир Силкин

Владимир Силкин

Спутник

© Силкин В. А., 2014

Приказ

Дежурный генерал Паисий Сергеевич Кайсарови старший адъютант Кутузова Иван НикитичСкобелев готовили приказ о сдаче Москвыпо итогам Военного совета в Филях

Вошёл Кайсаров, бел, как мел,Кутузова оставив свите.И не сказал, а прохрипел:«Светлейший ждёт приказ… Пишите…

«Секретно»… Скобелев писал,Рука дрожала на бумаге,Не верил, что Кутузов сдал,Лишившись сердца и отваги,

Москву. В глазах было черно —Москва поставлена на картуИ отдают БородиноУже без боя Бонапарту!

И что, напрасно кровь текла,И сожжены французом сёла?..Россия подвига ждала,Но подвиг вышел невесёлым.

Шептал Кайсаров: «Сдать Москву…»А Скобелев не верил фразе.Не верил он, что наявуОна появится в приказе.

Непобеждённые полкиВ рассветном мареве тонули.Суворовские старикиВперяли взгляды в них, как пули.

Приказ, на то он и приказ,Что выполнять солдату надо,Но слёзы капали из глазУ тех, кто одолел преграды.

Россия выживет, покаИдут войска, сверяя карты.И знают, больше для броскаНе будет сил у Бонапарта.

Русичи

В тихом поле тяжелеет колос,И закат и девственен, и тих.Если только вслушаешься, голосРазличишь прапрадедов своих.

На миру себя не возносили,Хоть и были силою горды.Золотые купола РоссииСберегли от Золотой Орды.

Может, в чём-то были и неправы,Нелегко судьбу предугадать.Но в наследство честь свою и славуНам они сумели передать.

В бранных сечах не давали спуску,Поклонялись бренному труду,Чтоб молчала грозная Царь-пушкаИ не бил Царь-колокол беду.

Поля российские

Такая тишь… Окликнуть некого.Один лишь Млечный Путь давноПролёг к разъезду ДубосековоИ дальше до Бородино.

И в тишине подлунной слышитсяДыхание земли родной.И так легко и просто дышитсяБерёзовою тишиной.

Поля российские… Над бедами,Из плоти матери – земли,Из глубины веков победнымиЦветами жизни проросли.

Земля былинная, суроваБудь, доброту в себе храня,Во славу поля Куликова,Во славу завтрашнего дня.

Седые мальчики

Я каждой клеткой рядом с теми,Что страшно падать не хотят,И через время, через времяСедые мальчики летят.

Им не избавиться от бояНад затемнённою Москвой.Сердцами мальчики, собоюПрикрыли вечный город свой.

А на земле, срывая глотки,Кричат механики, кричат,И оглушившей сердце сводкеНикак поверить не хотят.

Но по ночам, когда простуда,Когда аж легкие хрипят,Седые мальчики, как чудо,К ним невозвратные летят.

Живут механики, надеясьУслышать близкий шум винта,Всё вспоминают: «Кто я, где яИ что вокруг за темнота?»

И никуда уже не деться,Не отодвинуть тишину,И день и ночь грохочет сердце,Как будто мост через войну.

В День Победы

Грустит гармонь на все лады,Однополчан зовёт собраться.– Да где же вы, из той бедыСо мною вышедшие, братцы?

У гармониста мрачный взгляд,Но он в беду ещё не верит,За не вернувшихся ребятОдной ногою землю мерит.

И у Большого в шесть часовГрустит гармонь, изнемогая,В кипящем море голосовЗнакомый крик подстерегая.

Площадь Победы в Минске

Площадь Победы кругла как земля,Вечный огонь освещает прохожих,Как в Александровском, возле Кремля,Лица молчаньем торжественным схожи.

Вот в карауле застыл призывник.Может быть, вспомнил погибшего деда.Площадь Победы не только родник,Площадь Победы не только Победа.

Если не тронет духовная ржа,Не оттолкнёт униформа мальчишек,Значит, у нас сохранила душаПамять о павших, расстрелянных с вышек.

Снова чеканит шаги ребятня,Снова торжественны юные лица.Площадь Победы глядит на меня,Чтоб и в моей чистоте убедиться.

Площадь Победы проходит по мнеНеторопливым морозом по коже,В вечном её негасимом огнеВидятся души случайных прохожих.

Жуков

По брусчатке, по площади Красной,Едет Жуков на белом коне.Всё торжественно, празднично, ясноИ в душе, и в огромной стране.

Ничего, что изрядно устали,Что не всем вручены ордена.Улыбается сдержанно Сталин,На котором большая вина.

Улыбается сдержанно, знает,Что партийный его псевдонимНа устах у народа витаетИ народом безмерно храним.

Только всё-таки Сталину жутко,Что не он вот на белом коне,А прославленный Сталиным ЖуковВсе итоги подводит войне.

Ничего, он потерпит немного,Неприемлем на праздник аврал,Ну а Жукову, значит, дорогаНа Одессу, потом на Урал.

Вскоре смолкнут победные марши,Поутихнет «ура» над Москвой.Едет Жуков, всего повидавший,И рискует опять головой.

За мгновенья

Двадцать первого был ПХД.Протирали орудья и танки.По колено стояли в воде,Полоская бельё, россиянки.

Но летели по всем проводамИз Берлина тревожные вести.Группы армий уже по местамДо команды стояли на месте.

А у Берии были дела,Но ему постоянно мешали.Одиноко ходил у столаВ оперсводки не веривший Сталин.

И лежала раскрытой пред нимГосударства огромного карта,А над нею зловещился дымОт сгоравшего мирного пакта.

Опускался багровый закат,И граница смотрела сурово.Трубку мира держала рукаЗа мгновенья до двадцать второго.

Красная площадь

На Красной площади Парад,Скопленье войск и ветеранов.И звёзды на груди горят,Нашивки говорят о ранах.

Здесь вся Россия заодно,И тут сердца согласно бьются.И люди, как им суждено,Людьми в России остаются.

Опорный пункт

Триптих

I.

Опорный пункт… Его ломает рота.Устав проверен кровью и огнём.И незачем военному чего-тоИскать несостоятельное в нём.

Но я пытаюсь. К месту и не к месту.А может, впрямь, чего-то не учли?Я представляю казематы Бреста,Которые фашисты не прошли.

Аджи – мушкай и всё, что было после,Что в летопись Отчизны сведено.Опорным пунктом были двадцать восемьИ пушкари с холмов Бородино.

А может, зря я влез в такие дали,Куда важнее – из вот этих дней,Где есть ребята из уральской стали,А может, даже стали попрочней.

Да, я могу сказать о них немало,В военной службе знают парни толк.В опорном пункте, если прижимало,За батальон сражались и за полк.

Они земли не уступили пяди,Не посрамили доблести отцов,Не думая о славе и награде,Бессмертии своём в конце концов.

Смешно понятье боевой учебы,Когда бои ведутся на износ.На всё они готовы, только чтобы«Быть иль не быть?» – не ставился вопрос.

Идут в атаки на ветру знобящем,Крещёные водою и огнём,Чтобы жила Россия настоящим,Безоблачным жила, счастливым днём.

II.

А я опять историю листаю,Иду туда, где скачет печенег,Где поле Куликово заметаетИ кровь ещё не высохшую снег.

Она сочится из-под снега ало,И как полынь, горька и холодна,И сквозь века она меня достала,И обожгла дыханием она.

Солёная и с привкусом металлаСтрелы калёной или же копья,Напоминает, что ты испытала,Воюющая Родина моя.

Пройти бы мимо, не поведши бровью,Но не ступить ни шагу, всё – она.Нет ничего страшнее нашей кровиИ страшного понятия война.

Алеет снова, током бьёт по нервам.В моих глазах темно до тошноты,Но я смотрю, как ломит в сорок первомЛюдская кровь бетонные мосты.

Пылают хаты, и горит пшеница,И за селом притихшим у рекиХохочут два откормленные фрица,Младенцев поддевая на штыки.

Но я смотрю, хочу запомнить это,Чтоб не простить, чему прощенья нет,Кровавого военного рассвета,Залившего собою белый свет.

Неужто слов моих никто не слышит,Неужто мир покоится в тепле?Ведь жизнь идёт, и кровь погибших дышитВ такт всем сердцам, стучащим на земле.

III.

Берёзы мирно заплетают косы,Светло под солнцем от цветов и трав,Но сталь ракет, как скальпель, режет космос,Его живые ткани раскромсав.

И на душе мгновенно неспокойно:А вдруг уже в рассветной тихой мгле,Свихнулись впрямь на этих «звёздных войнах»Живущие со мною на земле:

И я кричу, до звёзд вздымая голос,Я заклинаю русским языком:– Пусть солнце щедро поит хлебный колосИ мать ребёнка кормит молоком!

Не вычислимы атомные взрывы.Зачем земле забвения печать?Мы тем сильны и тем на свете живы,Что в трудный час умеем не молчать.

Но мир от ран излечится не скоро,Не по душе нам выходы из ПРО.Не мы для войн изобретали порох,Позарясь на соседское добро.

И прочь мечты про кровное отмщенье,Тонка и непрочна такая нить.Сердцами, как ходами сообщенья,Народам бы себя соединить.

Напрасно в мире грезится кому-тоКороткая победная война.Во все века была опорным пунктомМоя, покой забывшая, страна.

В Переделкине