Повесть о Рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох - Иосиф Уткин

Иосиф Уткин

Повесть о Рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДО БЕЗ ЦАРЯ И НЕМНОГО ПОСЛЕ

И дед и отец работали.А чем он лучше других?И маленький рыжий МотэлеРаботалЗа двоих.

Чего хотел, не дали.(Но мечты его с ним!)Думал учиться в хедере[1],А сделали —Портным.— Так что же?Прикажете плакать?Нет, так нет!И он ставил десять заплатокНа один жилет.И…(Это, правда, давнее,Но и о давнемНе умолчишь)По пятницам Мотэле давнэл[2],А по субботамЕл фиш[3].

Сколько домов пройдено,Столько пройдено стран.Каждый дом — своя родина,Свой океан.

И под каждой слабенькой            крышей,Как она ни слаба, —Свое счастье,Свои мыши,Своя судьба…

И редко,Очень редко —Две мышиНа одну щель!Вот Мотэле чинит жилетки,А инспекторНосит портфель.

И знает каждый по городуПортняжью нужду одну.А инспектор имеетХорошую бородуИ хорошуюЖену.

По-разному счастье курится,По-разному —У разных мест:Мотэле мечтает о курице.А инспекторКурицу ест.

Счастье — оно игриво.Жди и лови.Вот: Мотэле любит Риву,Но… у РивыОтец — раввин.

А раввин говорит частоИ всегда об одном:— Ей надоБольшое счастьеИ большойДом.

Так мало, что сердце воет,Воет, как паровоз.Если у Мотеле все, что большое,Так это толькоНос.

— Ну, что же?Прикажете плакать?Нет, так нет!

И он ставил заплатуИ на брюкиИ на жилет.…………

Да, под каждой слабенькой крышей,Как она ни слаба, —Свое счастье, свои мыши,СвояСудьба.

И сколько жизнь ни упряма,Меньше, чем мало, — не дать.И у МотэлеБыла мама,Еврейская старая мать.

Как у всех, конечно, любима;(Э-э-э… об этом не говорят!)Она хорошоВарила цимесИ хорошоРожала ребят.И помнит он годовогоИ полугодовых…

Но Мотэле жил в Кишиневе,Где много городовых,Где много молебнов спето   о царской родовой,Где жил… господин… инспекторС красивой бородой…

Трудно сказать про омут,А омут стоитУ рта:Всего…Два…Погрома…И Мотэле сталСирота.

— Так что же?Прикажете плакать?!Нет, так нет!!

И он ставил заплатуВместо брюкНа жилет.……

А дни кто-то вез и вез.И в небеБез толкуВисели пуговки звездИ луннаяЕрмолка.

И в сонной, скупой тишиМыши пугали скрипом.И кто-тоШилКому-тоТахрихим[4].

Этот день был таким новым.Молодым, как заря!Первый раз тогда в КишиневеПели не про царя!

Таких дней немного,А как тот — один.Тогда не пришел в синагогуГосподинРаввин.

Брюки,Жилетки,Смейтесь!Радуйтесь дню моему:Гос-по-дин по-лиц-мейстерСелВ тюрьму!Ведь это же очень и очень,Боже ты мой!Но почему не хохочетГосподинГородовой?

Редкое, мудрое словоСказал сапожник Илья:

— Мотэле, тут не при чем               Егова,А при чем — тыИ я.………….

И дни затараторили,Как торговка Мэд.И евреи спорили:«Да» или «нет»?Так открыли многоеМудрые слова.Стала синагогоюЛюбая голова.Прошлым мало в нынешнем:Только вой да ной.— «Нет» —Инспектор вырешил.— «Да» —Сказал портной.……..А дни кто-то вез и вез.И в небеБез толкуВисели пуговки звездИ луннаяЕрмолка.

И в сонной, скупой тишиПес кроворотый лаял.И кто-тоКрепкоСшилТахрихимНиколаю!

Этот день былТаким новым,Молодым, как заря!Первый раз тогда в КишиневеПелиНе про царя!

ГЛАВА ВТОРАЯ

КИШИHЕВСКНЕ ЧУДЕСА

МэдНа базареВолнуется.И не Мэд,ВесьРяд:На вокзалПо улицеПрошелОтряд…Но не к этомуДоводы,Главное (чтоб он сдох!) —В отрядеС могендовидом[5]МотькаБлох!

Идет по главной улице,Как генерал на парад.

И Мэд па базаре волнуется,И волнуетсяВесь ряд.

Каждому, слава богу,Каким аршином ни мерь —Особая дорога.Особая дверь.И — такСебе,Понемногу,В слякоть,В снегИдут особой дорогойЛюди весь век.

Радостный путь немногим.Не всем,Как компот:Одни ломают ноги,Другие —Наоборот.Вот!…………Ветер гнусит у околицы,Горю раввина вторит.По Торе[6]Раввин молится.Гадает раввинПо Торе.Трогает рыжие кончикиВыцветшегоТалэса[7]:— Скоро ли все это кончится?Сколько еще осталося?

Тени свечей,Проталкиваясь,Мутно растутИ стынут.И кажетсяКатафалкомКомната над раввином.

— Это прямо наказанье!Вы слыхали?Хаим БэзДелать сыну обрезаньеОтказалсяНаотрез.

Первый случай в Кишиневе!Что придумал, сукин сын?! Говорит:«До-воль-но кро-ви,Ува-жае-мый рав-вин!!!»…………

Много дорог, много,Столько же, сколько глаз!И от насДо бога,Как от богаДо нас.

И куда они торопятся,Эти странные часы?Ой, какСердце в них колотится!Ой, как косы их усы!Ша!За вами ведь не гонятся?Так немножечко назад…А часы вперед,Как конница,Все летят, летят, летят.…………

В очередиЛюдиАхают,Ахают и жмут:— ПочемуНе даютСахару?Сахару почему не дают?

— Видимо,ВыдатьЛень ему.— Трудно заняться час?

Такую бы жизнь — Ленину,Хорошую,Как у нас!— Что вы стоите,Сарра?Что может датьСлепой,КогдаКомиссаромКакой тоПортной?Ему бы чинитьРубаху,А он комиссаромТут!..

В очереди люди ахают,АхаютИ жмут.

Эти дниНевозможно мудры,Цадики[8], а не дни!В серебро золотые кудлыОбратили они.Новости каждый месяц.Шутка сказать:Жена инспектора веситУже не семь,А пять.

А Мотеле?Вы не смейтесь,Тоже не пустяк:Мотеле выбрил пейсы,Снял лапсердак.

Мотеле весь перекроен(Попробовал лучший суп!):Мотэле смотрит«В корень»И говорит:«По су-ще-ству».

Новости каждый месяц.Шутка сказать:Жена инспектора веситУже не семь,А пять!

И носикПочти без пудры.И глазки —Не огни…Эти дни невозможно мудры.Цадики, а не дни!…………

Много дорог, много,А нехватает дорог.И если здесь —Слава богу,То где-то —Не дай бог.— Ох!

…Ветер стих за околицей,Прислушиваясь, стих:Инспектор не о себе молится,Инспектор молитсяО других.Голос молитвы ровен.Слово сменяется вздохом:— Дай богЖене здоровья,Дай богХворобы Блоху…Дай бог то и это(Многое дай бог, понятно!),Дай бог сгореть советам,Провалиться депутатам…Зиму смениНа лето,Выпрями то,Что смято…Дай бог и то и это,Многое дай бог, понятно.

Слишком шумный и слишком скорыйЭтих лет многогамный гвалт.Ой, не знала, должно быть, Тора,И раввин, должно быть, не знал!Кто подумал бы,Кто бы поверил,Кто поверить бы этому мог?ПерепуталисьМыши, двери,ПерепуталисьНитки дорог.

В сотый век —И конечно не чаще(Это видел едва ли Ной!) —По-портняжьемуРобкое счастьеИ, как счастье,Неробок портной.

Многогамный, премудрый гомон!..Разве думал инспектор Бобров,Что когда-нибудьБез погромовПроблаженствует Кишинев?!

Кто подумал бы,Кто бы поверил,Кто поверить бы этому мог?ПерепуталисьМыши, двери,ПерепуталисьНитки дорог.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ