Бродячая Русь - Владимир Шулятиков
- Дата:22.05.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Бродячая Русь
- Автор: Владимир Шулятиков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Владимир Шулятиков
«Бродячая Русь» (Памяти С. В. Максимова)
Около тридцати лет тому назад полубеллетристические-полуэтнографические очерки С.В.Максимова[1] знакомили русскую интеллигенцию с миром бродяг и босяков. Правда, Максимов в своих очерках не открывал совершенно нового мира: бродяги и раньше весьма часто останавливали на себе внимание русских писателей. Бродяги фигурировали, например, в качестве эффектных героев романтических поэм и повестей; бродяг идеализировали, «личность» бродяг защищали «люди сороковых и пятидесятых годов»[2]; о «лютом бродяжьем горе» скорбели прогрессисты-народники. Но Максимов первый в многосторонней картине изобразил «бродяжье» царство, первый заглянул пристально в его глубину, первый широко рассмотрел вопрос об его истинных экономических и социальных устоях, первый сделал некоторые общие выводы о духовном и нравственном облике его обитателей.
Он имел перед своими глазами бродячую Русь, живущую традициями седой старины, поставленную далеко не в те суровые условия существования, какие выпали на долю современного босячества. Его бродяги – «голь настоящая, сгорбленная и оборванная, очень растрепанная и неумытая» – не являются обреченными на немедленную гибель пасынками того общественного и хозяйственного строя, на лоне которого они потерпели крушение. Лишившись звания и положения полноправных членов этого строя, они, тем не менее, продолжают сохранять некоторые родственные связи с этим строем, находятся под его покровительством, пользуются строго определенной помощью с его стороны, живут на его иждивении.
Крестьяне-общинники и патриархальная буржуазия, подавая милостыню, платят им «обычную, неизбывную подать, давно заусловленную и всегда обязательную».
Обязательная уплата подобной «подати» в известной степени спасает «нищенствующую братию» от опасности умереть голодной смертью. «Ежедневно прикармливаясь от деревенских соседей по их непривычке к отказу, имея даже свои праздники и обедные дни, по древним народным законам, с тех древних времен, когда у московских царей при дворе содержались даже придворные «штатные» нищие на случай известных церковных обрядов (вроде омовения ног) – деревенское нищенство далеко от опасностей голодной смерти». «Для нищего на Руси, на проторенных дорогах», в течение всего круглого года имеется «готовая помощь и пища с древнейших времен».
Но нет правила без исключения, и в среде нищенствующей братии выделяются несчастливцы, существование которых гораздо менее обеспечено, которые гораздо больше должны опасаться призрака голодной смерти. Это – «мещанская голь», опутанная тенетами самой безысходной нужды, изнывающая в «отчаянии бездолья» и под давлением отчаяния решающаяся на слишком «смелые» дела, на преступления… О мещанской голи Максимов упоминает редко и каждый раз вскользь. Его интересует главная масса обитателей «бродяжьего царства».
«Отчаяние бездолья» чуждо главной массе бродяжьего царства. Непорванная связь с патриархальным строем, постоянная уверенность в «готовой помощи и пище» кладут на их душевный мир свою печать: все эти погорельцы, побирушки, нищеброды, калики перехожие живут сравнительно спокойной, уравновешенной внутренней жизнью: им недоступны глубокие, сильные, острые страсти и душевные движения. Единственно, в чем проявляется их душевная дисгармония, порожденная сознанием «бесталанной, сиротской» доли, в их чувствительности к обидам и в затаенной тоске.
Они, в глазах Максимова, – прежде всего люди, потерявшие силу[3]. Не способные на сильные чувства, не обладающие силой характера, больные, «обиженные природой», лишенные физических сил, они органически лишены вместе с тем любви к труду.
Убогий Мартын «родился, как говорится, на камушке, то есть в круглой нищете», с детства набирался уличной мудрости, просвещался «базарной наукой». В результате подобного воспитания оказалось, что он «ни за какую работу уцепиться не мог», хотя не раз пробовал приняться за производительную трудовую деятельность.
– Нет, ты вот послушай, – говорит автору один крестьянин. – Пробовал он, точно пробовал: из-за хлеба очищал зимой проруби на реке: толку-то у него в этом не бывает. Нанимался он и в дома, в работники, – да как? Меня, говорит, хоть и не корми, а давай водки. Мужик нанял его богатый, давал ему водки каждый день, и впрямь он сыт был, и к обеду не ходил: диву даже дались. Житье ему было красное, однако не уцепился, опять ушел под окна и опять к своей старухе под крыло. Хвастывал он мне, что и на землю пробовал садиться; тоже поля пахал.
– Что же, зачем дело стало?
– А опоздаю – говорит: всегда опоздаю и вспахать, и посеять. Не умею я вовремя поспевать.
Крестьянин недоумевает, зачем подобные люди и существуют на свете, и обвиняет Мартына в лености. Максимов замечает, что Мартын не родился таким: «его таким на базаре, в нищей артели, сделали. Потерял силу, потерял любовь к труду».
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Максимов, Сергей Васильевич (1831–1901) – этнограф, фольклорист, путешественник, писатель, мемуарист. Литературную деятельность начал в 1850-х гг., сблизившись в Москве с кружком молодой редакции «Москвитянина» во главе с А.Островским. По совету М.Л. Михайлова в 1854 г. публикует первый художественно-этнографический очерк «Крестьянские посиделки в Костромской губернии», который имел большой успех. По совету И.Тургенева, отметившего его талант и наблюдательность, Максимов весной 1855 г. совершил пешую литературно-этнографическую экскурсию по Владимирской, Нижегородской и Вятской губерниям, результатом которой стал двухтомник рассказов «Лесная глушь. Картины народного быта» (1871), написанных в традиции «физиологических очерков» 40–50-х гг. Но в отличие от «физиологической традиции» Максимов изображал крестьянский мир целостным: в рассказах отражены не только сиюминутные наблюдения за крестьянской жизнью, дан не только ее узкосоциальный срез, но также показана народная историческая память, выраженная в фольклоре, фольклорном мироощущении. Рассказы получили положительную оценку. В 1856 г. Максимов в составе организованной Военно-Морским министерством экспедиции исследовал Русский Север, побывал в Олонецком крае, на Белом море, добрался до Ледовитого океана и Печоры. По итогам экспедиции появилась книга «Год на севере» (1859), а Максимов был награжден золотой медалью Русского Географического Общества. В 1858 г. путешествовал по Южнорусским губерниям, позже изложив свои впечатления в книге «Куль хлеба и его похождения» (1873), а в 1860–1861 гг. совершил путешествие на Дальний Восток и в Приамурье (этой экспедиции посвящена книга «На Востоке, поездка на Амур в 1860–1861 гг., дорожные заметки и воспоминания», 1864). Изучал сибирские тюрьмы и жизнь ссыльных, которым впоследствии посвятил книгу под названием «Тюрьма и ссыльные» (издана «секретно» Военно-Морским министерством в Петербурге в 1862 г., всего в пятистах экземплярах, для широкого читателя была опубликована в 1871 г. под заглавием «Сибирь и каторга»). В 1862–1863 гг. совершил поездку на юго-восток, на берега Каспийского моря и на Урал, уделив большое внимание жизни казаков, местных старообрядцев и сектантов («Иргизские старцы», «Духоборы», «Молокане» и др.). Свои размышления над причинами раскола изложил в книге «Рассказы из истории старообрядчества по раскольничьим рукописям» (1861), назвав главным фактором демократическую оппозицию народа по отношению к официальной власти, за что в 1864 г. был привлечен по «делу 32-х» и обвинен в связях с В.И. Кельсиевым, но вскоре освобожден от суда. В 1865 г. принял участие в редактировании и составлении книжек для народа, издававшихся книгоиздательством «Общественная польза», а также сам писал подобные сочинения, раскрывающие страницы отечественной истории и приобщающие простого читателя к духовным устоям России («Край крещеного света», 1865–66; «О русской земле» в 2-х частях, 1865; «Как и чему учил Петр Великий народ свой», 1972; «Соловецкий монастырь», 1872 и др.). Последнюю экспедицию в 1868 г. посвятил изучению Северо-Западного края, посетил Смоленскую, Могилевскую, Витебскую, Минскую и другие губернии. Итогом поездки стала книга «Бродячая Русь Христа-ради» (1877), где Максимов вывел и описал различные формы и разновидности нищенства со всеми их культурно-историческими, этнографическими и фольклорными особенностями, показав тысячелетние исторические корни российского попрошайничества, на которые не в последнюю очередь оказала православная «нищелюбская» традиция. Большое значение в истории отечественной мемуаристики оставили воспоминания Максимова о русских писателях и общественных деятелях («Один из наших народников (Воспоминания о П.И. Якушкине)», 1883; «Н.А. Бестужев (По его письмам)», 1883; «За А.Ф. Писемского (По литературным воспоминаниям)», 1889; «А.Н. Островский (По моим воспоминаниям)», 1889 и др.). После смерти Максимова вышел большой том его сочинения «Нечистая, неведомая и крестная сила» (1903), представляющая собой описание народных верований на основании его собственных наблюдений и материалов, собранных по поручению князя Тенишева.
- Из воспоминаний, Аксаковы - Владимир Соловьев - Публицистика
- Статьи - Виссарион Белинский - Публицистика
- Воспоминания о Н. В. Станкевиче - Иван Тургенев - Публицистика
- Путин, в которого мы верили - Александр Проханов - Публицистика
- Профессиональное движение и капиталистическая буржуазия - Владимир Шулятиков - Публицистика
- Редьярд Киплинг - Р Самарин - Публицистика
- Мобилизация революции и мобилизация реакции - Владимир Шулятиков - Публицистика
- Тред-юнионистская опасность - Владимир Шулятиков - Публицистика
- Анатомия протеста. Оппозиция в лицах, интервью, программах - Ольга Романова - Публицистика
- Речь на Международном литературном конгрессе 5/17 июня 1878 г. - Иван Тургенев - Публицистика