Гана - Алена Морнштайнова
- Дата:10.09.2024
- Категория: Историческая проза / Русская классическая проза
- Название: Гана
- Автор: Алена Морнштайнова
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алена Морнштайнова
ГАНА
Моему городу
Alena Mornstajnova
HANA
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Я, Мира
1954—1963
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Февраль 1954
Вот никогда не понимала, почему взрослые любят повторять детям, что быть хорошим и послушным выгодно. Будь я образцовой дочерью, мое имя сейчас было бы выгравировано на надгробной плите, как имена маминых родителей — бабушки Эльзы и дедушки Эрвина, которые умерли задолго до моего рождения, или бабушки Людмилы и деда Моймира, на могиле которых мы с мамой всегда зажигали свечки в коричневых стаканчиках, хотя до нее приходилось топать аж на дальний конец кладбища.
Погожими воскресными днями, когда все мои подружки отправлялись на семейную прогулку в парк или прохаживались по городу, мама переодевала меня, Дагмару и Оту в выходную одежду и выталкивала нас на улицу ждать ее перед часовой мастерской, которая когда-то давно принадлежала нам, но к тому времени ее уже отобрали, и в темной каморке на первом этаже отцу только разрешали работать за мизерную зарплату, а маме — бесплатно мыть грязные истоптанные полы.
Каждое воскресенье после обеда мама мыла посуду, надевала черную шляпку, сажала Отика в коляску или, когда он уже подрос, брала его за руку и тащила нас на кладбище. Дорога казалась мне бесконечной. Нужно было спуститься мимо церкви к реке, потом по мосту, пересечь весь нижний город, который по неизвестной мне причине назывался Красно, дальше долго плестись вдоль длинного замкового парка, обогнуть последние дома, войти в кладбищенские ворота и ждать, пока мама подметет могилы, поправит цветы в вазочках и зажжет свечки. За работой мама разговаривала с усопшими, рассказывала им, что нового в Мезиржичи, кто родился, кто умер, о чем в городе толкуют, как поживают соседи и что опять натворили мы, дети.
Я не осмеливалась что-нибудь сказать, только тяжко вздыхала, чтобы мама поняла, как мне надоело ждать, и все равно мама каждый раз укоризненно говорила мне: «Не стой с такой кислой миной, не будь их, тебя бы и на свете не было».
Когда на плитах появились новые имена, а среди них и мамино, я вспомнила, как она стояла у могил каждое воскресенье и разговаривала со своими близкими. Меня утешало, что теперь она с теми, по которым так скучала.
Мое имя не стало в ряд с остальными золотыми надписями на плите только потому, что иногда лучше быть непослушной и плохо себя вести. Если вы не согласны, то лучше дальше не читайте. И на всякий случай не давайте эту книгу детям.
Зима в тот год, когда мне исполнилось девять и когда вся моя жизнь перевернулась, выдалась удивительно снежной и морозной, но в феврале уже казалась бесконечной. Только в последние февральские дни потеплело, снег начал таять, и лед на реке тронулся.
Река, разделявшая Мезиржичи и Красно, местами скромно и не спеша несла свои воды в более крупные реки, и поскольку снег на ближайших горах таял медленно, так что течение ускорилось несильно, а уровень воды поднялся совсем чуть-чуть, мы решили, что сейчас идеальная пора, чтобы покататься на льдинах.
В феврале того года, то есть тысяча девятьсот пятьдесят четвертого, когда зло уже затаилось глубоко в недрах города, мы каждый день после школы с нетерпением бежали на речку проверить, не тронулся ли лед, не стало ли течение таким быстрым, чтобы вскочить на льдину и прокатиться на ней несколько метров — вкусить приключений, о которых нам на переменке рассказывали шестиклассники близнецы Эда и Мирек Зедничеки, которым уже довелось испытать на собственной шкуре катание на льдинах одной такой же суровой зимой несколько лет назад.
И вот спустя несколько дней лед наконец-то тронулся, середина реки оттаяла, и льдины потихоньку двинулись вниз по течению. Наш час, вымоленный и тщательно спланированный, настал.
Я стояла в дверях кухни, в одной руке держала красную шапку с помпоном, а в другой варежки.
— Что за странная идея? — удивилась мама, когда я спросила, можно ли нам с Ярмил-кой пойти кататься на санках. В кухне было тепло, уютно и пахло ватрушками, которые мама пекла к своему дню рождения. — Снег почти растаял, ты вся промокнешь.
Я протянула руку за ватрушкой на противне, но сразу отдернула: слишком горячая.
— Вот именно, вдруг это последняя возможность покататься на санках?
Мама посмотрела на меня с подозрением.
— Мира, даже не думай подходить близко к реке.
Раз мама поняла, что мы собираемся делать с Ярмилкой Стейскаловой и братьями Зедничек, и строго-настрого запретила мне подходить к реке, значит, и сама она в детстве, когда не была такой преувеличенно серьезной и осторожной, осмеливалась кататься на льдинах. А мне столько всего запрещалось делать, потому что это опасно!
Нельзя было подниматься на чердак, чтобы не споткнуться о всякую рухлядь или не выпасть из окна. Нельзя было спускаться в подвал, чтобы не поскользнуться на лестнице. Нельзя было выходить на балкон, ведь ограждения там такие ветхие, что можно свалиться прямо на мощеный дворик. Неудивительно, что я не воспринимала всерьез слово «нельзя», потому что слышала его слишком часто.
— Конечно нет, мамочка, мы пойдем с Ярмилкой на горку за садом Зедничеков, — сказала я, сунув в карман горячую ватрушку.
Мама была очень красивая, и, когда обняла меня, жар от нее шел, как от печки, и вкусно пахло ванильным сахаром. Но большие карие глаза, которые всегда казались такими грустными, что я боялась в них заглядывать, теперь смотрели с подозрением, будто читали все мои самые сокровенные мысли.
— Ярмилка уже ждет, — сказала я, застегнула пальто, завязала шнурки на теплых сапожках и натянула шапку на самые уши.
Мама протянула мне еще одну ватрушку.
— Возьми
- Будь ты проклят, Амалик! - Миша Бродский - Историческая проза
- Спаси моего сына - Алиса Ковалевская - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Заветное слово Рамессу Великого - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Контейнер «Россия» - Александр Клуге - Русская классическая проза
- Нос - Николай Васильевич Гоголь - Классическая проза / Русская классическая проза
- Не могу без тебя! Не могу! - Оксана Геннадьевна Ревкова - Поэзия / Русская классическая проза
- Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин - Историческая проза
- Майский дождь - Иван Данилович Жолудь - Поэзия / Русская классическая проза
- Не отпускай мою руку, ангел мой. Апокалипсис любви - A. Ayskur - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы