Овраги - Сергей Антонов
- Дата:20.08.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Овраги
- Автор: Сергей Антонов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей Антонов
Овраги
ГЛАВА 1
ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА
Дружная жизнь Платоновых надломилась внезапно.
Поскольку продукты на базаре дорожали, а Роман Гаврилович Платонов из принципа брал получку не свыше партмаксимума, Клаша уговорила его встречать Новый год не дома, а в столовой Нарпита № 16. Она служила там третий год. Стояла на буфете.
Впрочем, денежные соображения играли не главную роль.
Клашины подружки по работе знали, что Роман Гаврилович — классный слесарь седьмого разряда, что на любом станке он играет, как на гармошке, про это даже и «Степная правда» писала; знали, что он секретарь партийной ячейки железнодорожных мастерских. Но Клаше этого было мало. Ей хотелось показать своего рыжика — Ромку, так сказать, в натуральную величину, в дружеской обстановке, похвастаться Романом Гавриловичем перед сменщицей по буфету Магдалиной Аркадьевной, корчившей из себя аристократку.
Магдалина Аркадьевна и подбила сослуживцев встретить славный Новый, 1929 год в узком кругу трудового коллектива.
Сбор гостей был назначен в одиннадцать часов вечера, но, поскольку каждый внес по пятерке, стали приходить раньше, когда только еще сооружалась из квадратных ресторанных столиков длинная праздничная столешница.
Посторонних оказалось трое: милиционер Кукин, бывший полковой адъютант Стефан Иванович и инженер Воробьев.
Инспектор службы пути инженер Воробьев, неухоженный молодой человек в тонкой шинельке и с отмороженными, похожими на пельмени ушами, забрел погреться. Зима выдалась вьюжная. Железные дороги заносились, и он застрял по пути в Ташкент. Его оставили из жалости.
Официантки, вокзальные лоточницы, истопники, повара, кассирши, собравшись стайками, забавлялись, впервые увидев друг друга в крепдешинах и шевиотах. Клаша пришла в любимой плюшевой шубейке. Настроение ее было с самого утра праздничное.
Роман Гаврилович явился позже всех, прямо из мастерских, в жеваном пиджачке и в бурках, прожженных металлической искрой.
— А вам чего? — поинтересовался бдительный Кукин. Обритый наголо участковый начинал трудовую деятельность вышибалой в ресторане «Бристоль», при нэпе выдвинулся в милиционеры и в новогоднюю ночь бодрствовал ради охраны общественного порядка.
— Мне? Выпить и закусить, — ответил Роман Гаврилович, протягивая руку. — Будем знакомы.
Кукин взвыл от крепкого пожатия. Клаша обернулась, увидела рыжую лохматую шевелюру и ахнула. Она быстренько сволокла мужа на кухню и поставила греть воду. Но Роман Гаврилович не стал дожидаться, кое-как отмылся чаем и вернулся в зал.
Вдоль длинного стола уже порхала Магдалина Аркадьевна и, принимая позы прелестниц с картин Боттичелли, разбрасывала по скатерти бумажные цветы. Изготовление их стоило бессонной ночи, но она обожала хлопоты, связанные с банкетами и балами, и ничуть не утомилась.
— Пардон, — щебетнула она, чуть не сбив с ног Романа Гавриловича.
— Пардон-то пардон, — возразил Роман Гаврилович, зачесывая на висок мокрую прядь, — а какая кура сообразила залу перегородить? Что же мне теперь, на ту сторону под столом пролазить?
— Пройдите к буфету. Там организован проход, — показала тонкой ладошкой Магдалина Аркадьевна. — Прогуляйтесь.
— Я, к вашему сведению, не беременный. Мне прогуливаться необязательно.
— Не спорь с ней, Роман, — шепнула Клаша. — Не спорь, ради Христа.
— А я разве спорю? Я не спорю, а факт налицо. Содрали пятерку, а гостям велят на карачках под стол лазить.
— Женский пол командует, — мрачно заметил Кукин. — Добра не жди. Зало перегородили, пожарную безопасность нарушили. В «Бристоле», бывало, столы скобой собирали.
— Вы хотите сказать, «покоем»? — вмешался транзитный инспектор. — Буквой П?
— Ну да… Скобой. «Покоем».
— Лучше сказать — каре, — Стефан Иванович гвардейски щелкнул каблуками. Был он сухой, продолговатый и вздрагивал, когда с ним заговаривали. Его два раза водили на расстрел: один раз белые — за то, что он критиковал Колчака, в другой раз красные — за то, что служил у белых. В столовой № 16 он оказался по просьбе Магдалины Аркадьевны, чтобы проводить ее ночью домой.
— В «Бристоле» мужская прислуга была, — объяснил Кукин. — А женщины, они и есть женщины.
— А в чем дело? Давайте переставим, — предложил Роман Гаврилович, азартно потирая руки. — Вон какой коллектив!
— Это как же? — испугался инспектор. — Все со стола снимать?
— А чего такого? Вы, к примеру, берете под свое шефство эти, как их, кувшинки…
— Во-первых, не кувшинки, а чайные розы, — объявила Магдалина Аркадьевна, — а во-вторых…
— Розы так розы, — отмахнулся Роман Гаврилович. — Соберете розы, а потом раскидаете, как было. Вы и вы, товарищ милиционер, бегом — тарелки на подоконник. А вы, дамочки, что пришли? Бабочек ловить? Клаша, организуй женщин прибрать винегрет, холодец и прочую петрушку.
— Стефан Иванович! — приказала Магдалина Аркадьевна. — Уймите его!
Она была вне себя. Крошечные часики, оправленные в золотое сердечко, гневно метались по ее скользкому бальному платью.
— Минутку, товарищ, — адъютант щелкнул каблуками, — вы уверены, что мы управимся к полночи?
— Прений разводить не будем, управимся. А не управимся, встретим Новый год по московскому времени. Вместе с товарищем Сталиным. Нет возражений?
Стефан Иванович вздрогнул и сказал:
— Нет.
— А коли нет, собирай бутылки и ставь на пол.
— Товарищ Кукин! — возопила Магдалина Аркадьевна. — У вас же свисток. Почему вы не свистите? — она бросилась наперерез милиционеру и встала на его пути, скрестив руки, словно разъяренная царица Софья на картине Репина. — Вы кто, блюститель порядка или такой же стрикулист, как некоторые?
Кукин, прижав подбородком стопку тарелок, молча вращал глазами.
— А он что делает, рыжая зараза! — Восклицание относилось к Роману Гавриловичу. Он хладнокровно собирал в пучок плоды души и бессонного труда Магдалины Аркадьевны — ее бумажные чайные розы.
С быстротой, которую позволяло узкое платье, она засеменила к месту преступления, сунула руку в сумочку и, не помня себя от ярости, метнула в лицо Романа Гавриловича горсть разноцветных бумажек.
— Вот вам! — произнесла она, гордо удаляясь за буфетную стойку.
Эта, в общем-то, невинная эскапада вдохнула в Романа Гавриловича новый прилив энергии. Он выплюнул зеленую бумажку, взмахнул веником цветов и крикнул:
— А ну веселей! Закуску на пол! Кто будет отлынивать, пошлем на кухню, картошку чистить! Товарищ инспектор, подыми салфетку.
Работа пошла быстрее, Магдалина Аркадьевна сидела за буфетом в позе девы, разбившей кувшин, и печально наблюдала, как оголялся стол, как он распадался на отдельные столики, как столики на четыре персоны снова смыкались друт с другом, образуя подкову с прямыми углами, как над ними парусом надувались и опадали скатерти.
Ко всеобщему изумлению, перестановка совершилась чрезвычайно быстро.
— Это другое дело, — сказал Кукин. — И друг дружку видать, и топать есть где.
Действительно, широкая подкова стола, обрамленная понаружи чинной шеренгой стульев, образовала дворик, вполне достаточный для танцев. Дворик выглядел так уютно, что Стефан Иванович, неизвестно когда окосевший, заметил:
— Сюда бы фонтан — и натуральная Альгамбра.
Рассаживались шумно. За средним столом водрузили чучело медведя с подносом, которое пылилось в раздевалке еще с того времени, когда столовую Нарпита № 16 величали рестораном «Бристоль».
Кто-то спохватился о времени. Часов почти ни у кого не было. А те, что были, показывали по-разному — и двадцать минут двенадцатого, и без четверти двенадцать. Швейцарские часики Магдалины Аркадьевны остановились еще до революции. Пришлось открывать форточку, чтобы услышать бой часов с каланчи.
Последние минуты тянулись медленно. И только когда Магдалина Аркадьевна наконец смирилась и заняла за столом место, достойное царицы бала, как в сказке, двенадцать раз ударил колокол на каланче.
Захлопали пробки, зазвучали пожелания нового счастья, зазвенели бокалы.
То ли потому, что наиболее активные гости ухитрились отведать рыковки при реконструкции стола, то ли по другой уважительной причине, но уже на десятой минуте нового года развеселившийся товарищ Кукин внес предложение — петь.
Предложение было принято единогласно.
— При одном воздержавшемся — медведе, — заметил Роман Гаврилович.
Запели с охоткой, но хор постепенно распался. Одни путали слова, другим, как говорится, медведь на ухо наступил.
— Прошу прощенья, — Стефан Иванович элегантно поклонился. — В моей памяти сохранился простенький и, я бы сказал, шаловливый припев: «Ди дри ля-ля, ди дри ля-ля, ди дри ля-ля, ля-ля». Этим припевом заканчиваются не менее шаловливые куплеты. Если угодно, я напою соло, а вы подхватывайте припев… Внимание. Начали.
- Овраги - Сергей Антонов - Советская классическая проза
- Гора Орлиная - Константин Гаврилович Мурзиди - Советская классическая проза
- Три повести - Сергей Петрович Антонов - Советская классическая проза / Русская классическая проза
- Броня - Андрей Платонов - Советская классическая проза
- Сокровенный человек - Андрей Платонов - Советская классическая проза
- Из генерального сочинения - Андрей Платонов - Советская классическая проза
- Рассказы.Том 4 - Андрей Платонов - Советская классическая проза
- Старшая сестра - Надежда Степановна Толмачева - Советская классическая проза
- Матвей Коренистов - Алексей Бондин - Советская классическая проза
- Алые всадники - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза