Эхо войны. - Ольга Шумилова

Вокруг в организованном хаосе метались солдаты. Я села на пол, вытащила на свет божий два старых считывателя и обрывок писчего пластика. Глаза пробегали по полузабытым строчкам, значение которых вспоминалось с ощутимым трудом. Но ведь я должна совершить чудо, верно?…

Световое перо зависло над гладкой поверхностью. Опустилось и стремительно набросало три предложения, которые должны были совершить невозможное. Несколько минут я молча смотрела на написанное. Потом заткнула уши, отключилась от мира и принялась переводить слова в набор штрихов.

Проверила. Перепроверила. Перепроверила еще раз. И только тогда начала с неестественной педантичностью выбивать полученный результат на крошечной пластинке.

Только когда стала на место последняя черточка, я подняла голову и поразилась тишине.

Чья–то ручища схватила за локоть, дернула вверх.

— Эй, Морровер, ты что, совсем крышей поехала? Чего сидишь? Бегом давай, тебя уже обыскались! — Оглобля угрожающе потряс у меня под носом рюкзаком. — На, я и на тебя собрал, блаженная ты наша.

Я закинула лямки на плечо и, прижав считыватели к груди, молча потрусила за пофыркивающим солдатом.

Час истек, но мы не успевали. Вливаясь в толпу солдат в коридорах под северо–западной стеной, я понимала, что пройти успели не больше трети, и эта треть — гарантированно гражданские, раненые и их охрана. Ремо, Тайл и Атка уже где–то там, в относительно безопасных каменных мешках…

Я надеюсь на это.

Посреди медленно продвигающейся толпы мелькнула белесая голова сержанта. Маэст махнул ему рукой. Сержант огладил тяжелым взглядом мою макушку и кивнул. Я запихивала на ходу в рюкзак уже ненужные считыватели, смотрела на таймер, вспоминала метраж всех одиннадцати целых башен, и считала, считала, считала…

Самая высокая — западная башня второго периметра; время эвакуации вышло десять минут назад; до ближайшей базы тринадцать парсеков; в форте не меньше трех с половиной сотен т'хоров; для поддержания барьера нужно не меньше ста; шансы на чудо равны нулю.

Я вытащила из потайного кармана плоский сверток, сунула рюкзак в руки Оглобле, крикнула: «Не дожидайся!», и побежала обратно по коридору, натягивая на ходу шлем. Рванувшегося следом гиганта не пустила толпа, соскользнула с жесткого рукава выброшенная в захвате рука.

— Куда?! — рявкнул эфир голосом сержанта.

— Совершать чудо! — я засмеялась. От бега захватывало дух, у меня не было шансов, но еще никогда мне так не хотелось смеяться. Вперед, блаженные слуги божьи, со знаменем в руках и безнадежностью в глазах, и да совершим мы чудо!…

На седьмой минуте каменные стены, стоявшие тысячу лет, вздрогнули и покачнулись. Я побежала быстрее, чувствуя, как под ногами дрожат ступени.

У основания западной башни я не могла ничего слышать, но знала — с кораблями Лидры покончено.

Я приостановилась и обернулась, напряженно вслушиваясь. Тишина.

Дальше была баррикада и заблокированная намертво дверь — уже разодранная на ленты с той стороны. Я забралась на самый верх монолитной конструкции из ящиков, уперлась плечом и с натугой принялась сдвигать верхние контейнеры. Мышцы гудели, под плотной броней стало жарко, как в Бездне, но я должна была попасть наверх. Любой ценой.

В ту щель, что получилась, удалось протиснуться, только скинув куртку с криптоновой броней и заспинную кобуру, отправив «мать» вперед себя.

За баррикадой было темно и тихо — ночь заглядывала в разбитые окна полной яркой луной, лампы покореженными трубками усыпали коридор. Я шла вдоль стены, тихо, почти крадучись, оглаживая пальцем курок и напрягая глаза до боли.

Четыреста ступеней. Подьемник не работал, как и все в этой башне, а мне нужно было под самую крышу. У основания лестницы я выдохнула, сняла палец с курка и побежала вверх.

Это меня и спасло.

Мы встретились у четвертого этажа, там, где в неряшливом переплетении тросов завис подъемник. Тварь сидела на крыше кабины и внимательно рассматривала мою тень. Я подняла глаза и увидела еще полтора десятка, повисших на тросах вниз головой. Если снимутся все вместе… а еще сенсорные кольца и блок управления на груди голые, без брони…

Палец медленно тянулся к курку, тело застыло статуей, боявшейся шелохнуться. Т'хор спрыгнул с кабины, подошел, вяло покачиваясь, обнюхал границу тени, зевнул, клацнув челюстями, и улегся поперек ступеней.

В этот момент я поняла, что, падая с баррикады, плохо сгруппировалась, приложившись головой. И теперь нахожусь в состоянии острого галлюцинаторного бреда.

Тело явно справлялось с ситуацией лучше головы, перешагнув препятствие и продолжая мерное движение вверх. Кобуры не было, и я просто несла «мать» в руках, прижимая к груди и поставив на предохранитель. В голове шумело, хотелось выброситься из ближайшего окна.

Кто я? Еще я?…

У триста двадцатой ступени висело еще полдесятка тварей. Я прошла мимо сомнамбулой, даже не заметив черных изломанных теней. Губы кривили истерические смешки.

Чудо, боги мои, это и есть чудо…

На чердаке под крышей была хлипкая дверь и пахло кровью пополам с краской. Я тяжело опустилась на колени у ската, немигающе уставилась прямо перед собой.

Минута. Три. Пять… Тихо, как в могиле. Я медленно сняла упаковочный пластик с передатчика. Пальцы машинально двигались, собирая хрупкий полупрозрачный скелет, задвигая на места пластины и блоки питания.

Под скат крыши к наружной стене можно просунуть руку. Я примагнитила передатчик к кровле, установив таймер на шесть часов.

Через шесть — восемь часов должен упасть барьер, иначе надежды нет.

Я поднялась и начала медленно спускаться по лестнице. Через шесть часов, а может, и раньше, солдат либо вырежут, или они уйдут настолько далеко, что в нем не будет смысла. И по сверхдальней связи с интервалом в два часа четверо суток начнет передаваться одно и то же сообщение.

Я надеюсь. Надеюсь на чудо. Чудо, которое переборет одну войну во славу другой.

На обратном пути меня не провожали безразличные взгляды глазок–пуговок. На лестнице было пусто. А, спустившись до первого этажа, я уловила отдаленное эхо выстрелов. И бросилась вниз.

Переходы у северо–западной стены полыхали плазмой, мелко вибрировали стены от утробного не визга — рявканья, висела в воздухе болотно–зеленая муть. Я побежала быстрее, на ходу переключая режимы «матери», притормозив только у последнего поворота, и заглянула за угол.

Больше полутора сотен солдат оказались заперты в тесном коротком зале с — к сожалению — высоким потолком. И теперь истреблялись с неторопливой планомерностью.

Из–за скученности брызги плазмы, выпущенной по пикирующим из–под потолка тварям, лились на головы стоящим внизу, туда же падали пылающие туши, поэтому плазмой палили только по наступающим по земле. От визга т'хоров вибрировали стены и пол, тряслись руки у стрелков, но пока их не было критически много.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});