Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Вынужденный ограничить частоту и продолжительность экскурсий, Николай Николаевич, сидя на веранде, работал над публикациями о путешествии на Берег Папуаковиай, в основном подготовил две статьи о своей новой экспедиции, писал письма в Европу, не зная, когда они попадут к адресатам. Между тем дом в Бугарломе становился опасным для проживания, так как белые муравьи источили балки и сваи. Осенью 1877 года пришлось с помощью островитян соорудить рядом другой домик, похожий на старый и соединенный с ним крытым переходом. Кроме того, обитатели Били-Били построили для тамо русс хижину на северо-восточной оконечности острова, в местности Аиру, откуда с крутого обрыва открывался великолепный вид на горные цепи Новой Гвинеи и весь залив Астролябия. Николай Николаевич полюбил этот уединенный и живописный уголок и охотно поселялся там, когда посещал Били-Били.

Несмотря на недомогание, Миклухо-Маклай готовился совершить на вате плавание на расположенный к северо-западу от выхода из залива крупный остров Кар-Кар. Но приготовления к этой морской экспедиции были прерваны 6 ноября долгожданным приходом шхуны.

Не связанный письменным обязательством, Шомбургк не спешил выполнить свое обещание, надеясь, что Миклухо-Маклая заберет какое-нибудь другое судно, так как в Сингапуре и Гонконге знали о месте высадки русского путешественника. Но поскольку его надежды не оправдались, Шомбургк с почти годичным опозданием приказал шкиперу шхуны «Флауэр оф Ярроу»,посланной для меновой торговли к островам Северо-Западной Меланезии, заглянуть в бухту Астролябия, и тот без труда разглядел русский флаг, поднятый над сдвоенным домиком на мысе Бугарлом.

На шхуне свирепствовала болезнь моряков того времени — скорбут (цинга), от которой страдали матросы-малайцы; одного из них, Абу, похоронили недалеко от домика Миклухо-Маклая. Оставив мебель, хозяйственную утварь и многие другие вещи, Николай Николаевич поручил охранять дом обитателям Бонгу и перевез на шхуну рукописи, книги и научные инструменты.

Перед отплытием тамо русс созвал представителей всех окрестных деревень и сообщил им о своем намерении покинуть на некоторое время Берег Маклая. «Я объяснил им, — рассказывал Миклухо-Маклай, — что, вероятно, другие люди, такие же белые, как и я, с такими же волосами и в такой же одежде, прибудут к ним на таких же кораблях, на каких приезжал я, но, очень вероятно, это будут совершенно иные люди, чем Маклай. <…> Эти люди могут увезти их в неволю»[656]. Ученый посоветовал жителям при появлении европейского судна отсылать женщин и детей в горы, а самим соблюдать крайнюю осторожность, так как у белых наверняка будет огнестрельное оружие. Затем он сообщил собравшимся условные знаки, по которым обитатели этого берега смогут отличить «друзей от недругов». Островитяне плакали, расставаясь с Маклаем.

Глава четырнадцатая.

ВПЕРВЫЕ НА ПЯТОМ КОНТИНЕНТЕ

Трудные дни

Плавание из залива Астролябия в Сингапур заняло более двух месяцев, так как шкипер шхуны «Флауэр оф Ярроу» должен был до возвращения из рейса посетить для меновой торговли несколько островных групп в Северо-Западной Меланезии. Уже на следующий день после выхода из залива, 11 ноября 1877 года, Миклухо-Маклай наблюдал впечатляющее зрелище — извержение вулканов на островах Лессон и Вулкан, расположенных недалеко от побережья Новой Гвинеи. Несмотря на недомогание, путешественник не только описал это интересное природное явление, но и, воспользовавшись штилем, запечатлел разные фазы извержения на острове Вулкан акварелью в своей записной книжке.

Шхуна ненадолго останавливалась у островов; она обычно ложилась в дрейф, а не бросала якорь, так что Николай Николаевич смог высадиться на берег, да и то на несколько часов, лишь на островах Хермит. Капитан спешил, так как на судне оставалось все меньше матросов, способных стоять на вахте. Чтобы предотвратить беду, он, сделав крюк, зашел в порт Замбоанга на филиппинском острове Минданао, где дал отдых команде и приобрел минимально необходимое количество свежих съестных припасов, а оттуда отправился кратчайшим путем в Сингапур.

Морское путешествие на сей раз не улучшило, а ухудшило состояние здоровья Миклухо-Маклая. Вследствие перемены пищи и плохого питания на борту к малярии прибавились скорбут и хронический колит, которые привели к общему упадку сил и серьезной анемии. 18 января 1878 года Николай Николаевич прибыл в Сингапур настолько больной, что мог с величайшим напряжением, урывками писать лишь самые необходимые письма. «Вот уже 1-я неделя, как я не встаю с постели, — сообщал он в марте в Петербург, — и пока перемены к лучшему и следов нет… О малейшей работе и думать нельзя»[657].

Телесные недуги привели к серьезному нервному срыву. «Анемия и общее истощение сил, которые были причиною постоянного головокружения, нередко внезапно наступающей бессознательности и сильнейшей гиперостезии (повышенной, болезненной чувствительности кожных покровов. — Д. Г.), -вспоминал путешественник после преодоления кризиса, — довели меня до крайней нервной раздражительности <…> почти истерического состояния»[658]. Его раздражала «глупейшая малость» — шум шагов, легкий кашель, голоса окружающих. Но, даже находясь в столь незавидном положении, он — неисправимый мечтатель — переносился мыслями «через годы, через расстояния». В марте, пожаловавшись на крайне расстроенное здоровье, Николай Николаевич написал Остен-Сакену, что надеется через два года отправиться на несколько лет в Африку. В дальнейшем исследователь ни разу не возвращался к этому замыслу, возникшему спонтанно в его затуманенном болезнью мозгу.

Несомненно, повышенной нервозности способствовали денежные затруднения. Сразу по прибытии в Сингапур Миклухо-Маклай, по его собственным словам, был «осажден» кредиторами[659]. Единственный местный негоциант, готовый бескорыстно помочь русскому путешественнику, — китаец Вампоа, к этому времени потерял почти все свое состояние, а потому смог выделить ему лишь небольшую беспроцентную ссуду. Отчаянные призывы Миклухо-Маклая к Остен-Сакену и Мещерскому помочь ему расплатиться с кредиторами («назойливость сингапурских и батавских торгашей — невыносима!») принесли результат: 9 апреля 1878 года он получил из Петербурга телеграфный перевод на 3577 долларов. Полученных денег хватило в основном на то, чтобы рассчитаться с Шомбургком. Около 450 долларов Николай Николаевич оставил на текущие расходы и «прожитие» в течение ближайших месяцев. Главный долг — батавскому негоцианту X. Я. Анкерсмиту, главе фирмы «Дюммлер и К°», не был погашен и продолжал увеличиваться из года в год.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});