Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов - Георгий Иванов

Ответьте мне сразу, а то беспокоюсь, кроме прочего, <не провороним?> ли утра и стихов и т. д. Когда же, Вы думаете, выйдет книга? Спасибо за все. Да будем дружить! Кому же, как не нам с Вами, и не дружить? Для сведения. Вчера политическому автору не спалось, а я все читал «Скифа», прежде чем заснуть, но начал, с наслаждением стал читать изнутри, с конца, снова с начала — не прочтенное и т. д. В результате не дочитал, а выбыл из сна, и беседа о Вас, затянулась далеко за полночь.

<Рукой Одоевцевой:>

И. О.

Поговори со мной о пустяках,О вечности поговори со мною,Пусть, как ребенок, на твоих рукахЛежат цветы, рожденные весною.

Так беззаботна ты и так грустна,Как музыка ты можешь все простить.Ты так же беззаботна, как весна,И, как весна, не можешь не грустить.

Сами понимаете, что и мне — беззаботной и грустной - жаль, если это стихо пропадет[1160]. Я тут «как живая».

Теперь вопрос о моем старичке. Как на Ваш вкус – у меня было – А рядом енчит старичок. Но Жоржу «енчит» не нравится. Вот я и переделала на стонет . Как лучше по-вашему?

Очень, очень прошу корректуру. Верну в тот же день. Еще кланяюсь низко.

И.О.

*Безнадежное дело (фр.).

**Не стоит говорить об этом, оставим (фр.).

164. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 18 апреля 1958. Йер.

18-го апреля 1958

Beau-Sejour

Hyeres. (Var.)

Дорогой Роман Борисович,

Посылаю Вам фотографии Жоржа — по моему, в кресле недурна.[1161] И какая важность в позе и на лице — сейчас видно, что Вагнер, достойный хвалебной статьи Ницше.

Как видите, не щадим расходов, только бы Вам, Ницше, угодить.

Но за это и у меня к Вам просьба уже не вагнерианская, а личная.

Будьте ангелом, попросите переписать нее мои стихи,напечатанные в Новом Журнале, Вашу дактило-машинистку — он-она, растерянность, сомнение! Но дело не в местоимении, а в моих стихах на «пишмаше». Очень нужны. Очень. Не помню их — «Память, ты слабее год от года»,[1162] ломаю голову, вспоминая старые стихи — и не могу вспомнить. А есть возможность пристроить их.[1163] Да, представьте себе — и у меня. Не в Новом Журнале с хвалебной статьей Ницше — где уже нам! Но все же...

И потому, у-мо-ляю, шлите поскорее. Спешно. Без замедленья, в тот же час...[1164] Жду, очень жду — по-Симоновски.[1165]

У нас все то же, то же, что и прежде, т. е. все по-прежнему плохо, Жорж болен и, чтобы от него не отставать — чем я хуже? — я тоже заболела.

Весело, что и говорить, «здесь у моря южного, лазурного». Не желаю Вам такого развлечения. Не-же-лаю.

Жорж шлет привет и «книги того же автора»,[1166] а я привет и всяческие добрые пожелания Вам и Ольге Андреевне. Особенно, здоровья.

Пожалуйста, кланяйтесь от меня Вишняку за коряковскую Дуньку, меня когда-то глубоко возмутившую. Дуньку с целлулойдовой брошкой, которую Коряков возвращал насильно на родину - и хвастался этим, [1167] как и любовью к католикам. Хорошо, что Вишняк, хотя и по личному поводу, но все же отделал этого негодяя [1168] - рыжего или нет?

Ваша

Ирина Одоевцева

Вагнер размахнулся и подписался 1988 год [1169] - что делать? Прислать новую карточку? Рука, видите, четырехпалая на карточке. [1170] Я посоветовала поставить <дату> - но Вагнер и этого не сумел.

Жорж благодарит за письмо и ждет продолжения о делах, чтобы, собравшись с силами, ответить исчерпывающе.

165. Роман Гуль - Ирине Одоевцевой и Георгию Иванову. 21 апреля 1958. Нью-Йорк.

21 апр. 1958

Дорогие Ирина Владимировна и Георгий Владимирович, пишу вечером, устал, только два слова. Сначала — разговор с Ир. Вл. Стихо выправлено, оно явно засияло и ушло в набор (оба). Насчет старичка я, конечно, за «енчит». В первый раз слышу, но именно это-то и прекрасно. И чудное слово, я его уже ввел в свой разговорный оборот с женой. У Вас его тут же украдут все, но «копирайт» будет за Вами. А «стонет», ну, кто не «стонет». Я не исправлял, но оч<ень> Вам рекомендую. Не думал, что Г. В. такой «пурист» и нерешительный творяга. Нет, это чудно — «енчит»! Очень приветствую! Корректуру пришлю, ибо и Вы и Джорджио, хоть и доставляете мне всякие амердеманы* с типографией Вашими исправлениями, но они всегда (исправления) мастерские, и я им всегда радуюсь.

Теперь разговор с Г. В. Накоротке. Стихо «Поговори» послал в набор, хотя оно на мой вкус не оч<ень> бешеное. Вот черемуха была хороша, а Вы опять испугались. Да не бойтесь Вы, страшнее — лучше, уверяю Вас. Кн. 52 ушла уже к Вам. Из своей статьи я давно уже выкинул Бунина [1171] (и с удовольствием, ибо это были необходимые реверансы, выкинул и многое другое. Одарченко не выкинул, не надо, по-моему. Он иногда бывает оч<ень> мил — инфантильно мил. В частности, никогда его в жизни не видал и не знаю, что это за зверь? На этой неделе все Ваши стихи будут набраны и я тут же Вам их вышлю (и статью тоже, конечно). Прочтите тщательно. Первую часть я уже читал, ошибок оч<ень> мало, но были пропуски. Но Вы своим хозяйским глазом уж все увидите. Верстку не смогу, вероятно, послать, ибо тут ведь американские темпы, а образцы бумаги и обложки пошлю. Сверстаю сам. Все должно войти в 112 стр. (и посвящ<ение>, и оглавл<ение>, и статья; книги того же автора, если Вы пришлете, можно напечатать, если надо будет экономить место, на обложке — сзади). Книжка будет хорошая. Я хочу объявить (для Вас) предварительную подписку в «Н<овое> р<усское> с<лово>» и в «Р<усскую> м<ысль>». Тут я думаю назначить - 2 дол. 50 ц. А в Париже - напишите, как думаете — 400 фр. - 500 фр. — 600 фр.? Как получу от Вас, так пошлю заметки в обе эти газетины. Что моя статья о Вас лучшая — думаю, Вы правы. После сокращения она не ухудшилась, а даже как бы засияла. О Злобине и трупе Зины расскажите. Но удивляюсь, что Вы цените его стихи. Были несколько хороших, но оч<ень> похожих на Зинины, и я, грешник, думал, что это, вероятно, были отложены к<акие>- н<ибудь> оставшиеся незаконченными или ч<то>-н<ибудь> в этом роде. А потом — слабо, оч<ень> водянисто, мы многого не взяли даже. Не обессудьте, что кончаю, оч<ень> устал. К тому же у нас были неприятности, и мы оба от них немножко устали. Олечке делали операцию — была небольшая опухоль в груди. Хирург (оч<ень> хороший, ферст класс!) предполагал, что не злокачественная, но на всякий случай наркоз был — большой и на возможность большой операции. Все оказалось, слава Богу, хорошо, опухоль была доброкачественная и грудь не вырезали. Но и такая операция ее здорово утомила (у нее высокое давление давно и с сердцем слабости, так что все надо было делать оч<ень> аккуратно). Но, слава Богу, обошлось. Она уже дома. И мы уже выходили даже гулять. И все — ол ис копесетик** (это американский слэнг — все, мол, в порядке).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});