С Евангелием в руках - Георгий Чистяков

Аскетика – это всегда совместная работа самых разных отцов и подвижников, передающих друг другу накопленный ими опыт, а не труд одного, пусть даже самого блестящего (как, например, Фома Аквинский) богослова. Такой же «братский» характер присущ, как подчеркивает отец Шпидлик, и науке об аскетике. «У истоков нижеследующих страниц, – пишет он во введении к своей книге, – стоят курсы лекций, прочитанных в Риме отцом Иринеем Озером, инициатором преподавания на Западе духовной традиции Востока».

Фома Шпидлик не случайно вспоминает своего давно умершего учителя. Еще в начале XX века в Западной Европе о православии знали очень мало, но, главное, относились к духовному опыту Востока с пренебрежением, видя в нем своего рода «христианскую йогу», чисто этическую и представляющую интерес только для ученых форму благочестия, никоим образом не совместимую с вселенским христианством.

В 20-е годы уходящего столетия французский священник отец Лев Жилле, принявший православие, но при этом не порвавший с духовностью Запада и ставший, если так можно выразиться, «православным западного обряда», а вслед за ним – удивительные отец Ламбар Бодуэн из Шевтони и дом Жерар, монах-бенедиктинец из Клерво, включивший во французский Миссал «Слово огласительное Иоанна Златоуста в день Святой Пасхи» и многие другие литургические тексты восточного происхождения, а вместе с ними и Ириней Озер были своего рода первопроходцами. Именно они показали Западу, что христианский Восток заслуживает внимания не как terra missionis, то есть территория, на которой необходимо развернуться католическим миссионерам, но как мир, не в меньшей степени, чем латинский Запад, унаследовавший проповеданное апостолами Евангелие и опыт жизни во Христе.

Фома Шпидлик принадлежит к числу тех «латинян», которые, восприняв это открытие, не только стали серьезнейшими специалистами по православной аскетике, но и полюбили православие всем сердцем. Благодаря усилиям его самого и людей его поколения, христианский Восток на Западе стал изучаться не как это делалось прежде – «в миссионерских целях» (чтобы католический миссионер разбирался в психологии тех народов, среди которых ему надлежит проповедовать Евангелие), но для того, чтобы приобщить к богословским сокровищам Византии и Руси западного христианина, дать человеку на Западе возможность вкусить от того опыта, что был накоплен на православном Востоке.

Если сегодня иконы преподобного Серафима Саровского и Сергия Радонежского можно обнаружить во многих католических храмах, если «Моя жизнь во Христе» Иоанна Кронштадтского или «Откровенные рассказы странника» издаются на всех языках и рекомендуются читателю-католику в качестве лучших пособий по аскетике, а книги митрополита Сурожского Антония на итальянском языке продаются прямо в Ватикане, в этом огромная заслуга отца Шпидлика и его собратьев, открывших мир русского благочестия христианскому Западу.

В этой связи нельзя не вспомнить и покойного отца Антония Эленса, иезуита из Медона, – человека, который не был ни ученым, ни церковным писателем, но просто любил православие, нашу аскетику и богослужебный чин и прививал эту любовь людям вокруг себя. Необходимо было бы упомянуть и о скончавшейся в 1998 году матери Марии Донадео, итальянке из Рима, которая перевела на итальянский тексты из нашего молитвослова, каноны и тропари Матери Божьей и святым, в том числе и в России просиявшим, и издала эти книги в Италии большими тиражами, и о многих других миссионерах православного благочестия на Западе.

Их труды широко распространены и прекрасно известны на Западе, но практически недоступны православному Востоку, прежде всего в силу того, что были написаны не по-русски. Чем могут быть полезны эти книги русскому читателю? Чем полезна книга отца Шпидлика?

Во-первых, в ней сведен воедино огромный фактический материал, подлинные тексты византийских, восточных и русских подвижников и святых, зачастую недоступные или, во всяком случае, рассеянные по разным книгам. Это своего рода энциклопедия по восточной аскетике. Надо подчеркнуть и то, что, в отличие от отца Бунге, Фома Шпидлик пользуется не только греческими отцами, но постоянно и широко цитирует русских авторов, прежде всего – святого Феофана Затворника. Во-вторых, отец Фома показывает, как зарождалось духовное предание, и жестко, четко систематизирует богословские и аскетические тексты из «Добротолюбия» и других источников по аскетике в соответствии с их тематикой. Благодаря этому он выявляет саму систему мышления и жизни подвижника на христианском Востоке, причем делает это на высоком уровне современной науки. Наконец, огромный интерес представляет собранный им библиографический аппарат, который открывает новые горизонты в области аскетики не только для начинающего, но и для вполне искушенного читателя. Автор подчеркивает, что, работая над книгой, он был вынужден постоянно сокращать материал, исключать из книги (имея в виду ее объем) удивительные тексты, не вдаваться в отдельные тонкости и не высказывать свою личную точку зрения.

Интересно, что отец Шпидлик обращает внимание на то, что хотя «восточные монахи не испытывали никакой жажды “реформировать” св. Василия Великого», однако «их верность пути, проложенному отцами, не мешала им в течение веков старые схемы окрашивать в новые тона, близкие их личному строю и их национальной культуре». Итак, православие, с точки зрения отца Фомы, вполне современно не вопреки, но благодаря его верности отцам первых веков христианства.

Еще одним новым, «западным» по своему происхождению, трудом о православном Востоке является книга отца Мигеля Арранца «Путь покаяния» с подзаголовком «Таинство покаяния в византийской традиции», выпущенная автором самостоятельно (как указано на титульном листе, в «самиздате») в Риме на русском языке в 1999 году. Крупнейший специалист по восточной литургике, отец Арранц, отталкиваясь от незаслуженно забытой (возможно, по той причине, что она никогда не публиковалась по-русски) статьи архиепископа Георгия (Вагнера) «Покаянная дисциплина в восточной традиции», анализирует тексты молитв, так или иначе связанных с таинством покаяния, из самых разных богослужебных сборников.

Вслед за владыкой Георгием он показывает, что смысл покаяния заключается не в очистительном страдании, а налагаемая духовником епитимия является не наказанием для очищения, но средством исцеления, ибо само таинство покаяния есть духовное врачевание. Мигель Арранц говорит о том, что в древности целительная сила этого таинства укреплялась «продолжительной практикой веры, надежды и любви со стороны грешника», однако с течением времени всё более центральное место в нем начинает занимать «утверждение прямого и абсолютного прощения». Духовник (который вначале мог и не быть священником), выступавший в древности преимущественно в качестве молитвенника за кающегося, начинает использовать «власть Его, мне Богом данную», с тем чтобы «простить и разрешить» пришедшего к нему на исповедь грешника.

«Церковь Христова, – подчеркивает отец Арранц, – только постепенно и по-разному в разные эпохи своей истории осознавала и вводила в действие безграничный дар, ей сделанный Спасителем, – восстанавливать в Божьей благодати упавшего человека».

Ему удается на конкретном материале показать, что отец Иоанн Мейендорф был неправ, утверждая, будто формула «и аз, недостойный иерей, прощаю и разрешаю тебя» появилась в напечатанных в Венеции в XVI–XVII веках по заказу Константинопольского Патриархата богослужебных книгах под влиянием Запада. Она принадлежит «самой настоящей византийской традиции», а ее появление можно объяснить только тем, что «обе традиции, римская и константинопольская, вопреки явным несогласиям, развиваются параллельно в самом историческом пространстве богословия».

Трудный диалог между христианскими Востоком и Западом продолжается. Он может быть, как показывают книги отцов Г. Бунге, Ф. Шпидлика и М. Арранца, весьма плодотворным и чрезвычайно полезным, но только в том случае, когда основывается на подлинно серьезном знании друг о друге, на научной акривии (или проще – на четком следовании научной истине) и на той любви, которую человек, если он верит во Христа, просто не может не испытывать к другому и к возникшей вокруг этого «другого» реальности.

Впервые опубл.: Русская мысль. 2000. № 4322 (15–21 июня). С. 20. (под заголовком «Диалог продолжается…»).

Мюнстерские колокола

Мюнстер – главный город Вестфалии. Той самой Вестфалии, где во времена Карла Великого святой Людгер проповедовал Евангелие и основал первый в тех местах монастырь, monasterium. Не случайно именно от этого латинского слова и получил свое имя город, прежде называвшийся Мимигернафорд. При монастыре Людгером, умершим в 809 году, были основаны училище для будущих священников и первая в Германии грамматическая школа – почти античный прообраз будущего университета. Не случайно поэтому и то, что именно здесь, в Мюнстере, находится самый большой в Европе на сегодняшний день богословский факультет, а 20 % населения города составляют студенты. 3000 человек учатся на католическом факультете и 1000 – на протестантском. А всего студентов в Мюнстере – почти 60 000.