Война ведьмы - Джеймс Клеменс

Ястреб приподнялся и расправил крылья. Белоснежное оперение засияло так ярко, что на него стало больно смотреть.

– Что случилось? – спросил Ток.

Мерик уже вскочил на ноги, его рука потянулась к птице.

– Я не уверен… – Ястреб быстро уселся на запястье элв’ина. Когти его сжались, пробивая кожу. Перед взором Мерика замелькали образы. Он увидел корабли, подгоняемые попутным ветром, их кили разрезали облака. О, Добрая Матушка! Только не сейчас! Он думал, что у него больше времени!

С птицей на запястье Мерик поспешно вышел из каюты. Ток последовал за ним. На палубе он обнаружил только Флинта, Джоака и темнокожих зу’улов. Они изумленно посмотрели на Мерика и его сияющего ястреба.

Мерик поднял руку, птица устремилась ввысь, пронеслась над парусами и исчезла в небе. Опустив руку, Мерик посмотрел в море. «Бледный жеребец» плыл мимо пограничных островов Архипелага. Флот дри’ренди, вступивший в жестокое сражение, казался темным пятном на востоке, до них доносился лишь далекий зов труб.

Флинт подошел к Мерику.

– Что ты делаешь? Сияние твоей проклятой птицы может выдать нас.

Мерик подождал, когда ястреб окончательно скроется в сиянии солнца.

– Его призвали домой. Похоже, что многие заинтересованные силы слетаются сюда, точно мотыльки на свет.

– О чем ты говоришь?

Мерик посмотрел на старого моряка.

– Если ты хочешь получить Кровавый Дневник, нам стоит поторопиться. Война за острова вскоре разгорится с новой силой. Приближается моя мать – королева Тратал!

На лице Флинта отразилась надежда.

– Нам не помешают союзники. Если мы сумеем сообщить Сай-вен и объединить…

Мерик схватил Флинта за руку и прошипел:

– Ты меня не слушаешь! Она плывет сюда вовсе не для того, чтобы помочь нам! Она хочет покончить с А’лоа Глен, уничтожить проклятый остров и всех его обитателей.

Флинт удивленно заморгал.

– И… и у нее хватит на это сил?

Мерик лишь посмотрел на Флинта. Молчание элв’ина было красноречиво.

Флинт тревожно прищурился.

– Но что будет с Кровавым Дневником? Он предназначался для Элены. Зачем твоей матери нам мешать?

Мерик нахмурился и отвернулся.

– Потому что я сам просил ее об этом.

Глава 22

Трое магов вели Эр’рила по двору цитадели. Сзади шагали два стража, вооруженных длинными мечами. Впрочем, едва ли Эр’рил мог представлять для кого-то опасность: он был скован от щиколоток до плеч и делал лишь маленькие шаги, позвякивая цепями. Хромая по садовой дорожке, вымощенной белым камнем, он смотрел в голубое небо и после долгих дней, проведенных в подземелье, щурился от яркого света.

Солнце уже начало клониться к западу, и на сад легли тени. Лишь верхние ветви огромного дерева коа’кона, древнего символа А’лоа Глен, поднимались над стенами и были освещены теплыми щедрыми лучами. Но если блики солнца на коре старого дерева радовали воина, то доносящийся шум сражения вызывал отчаяние. А мертвые ветви, казалось, продолжали сопротивляться смерти, руки и пальцы тянулись из воды, пытаясь выбраться на поверхность.

Словно усиливая этот образ, у подножия дерева, между огромных узловатых корней, собралась группа магов в черных мантиях, окруживших со всех сторон могучий ствол. Рядом стояли десять мрачных мускулистых мужчин, опиравшихся на длинные топоры. Эр’рил ощущал исходящие от них флюиды зла.

К тому же дым застилал небо и щипал нос, по всему городу звучали трубы и грохотали барабаны. Сначала Эр’рилу показалось, что сражение идет где-то совсем рядом; до него даже долетали обрывки приказов. Потом звуки битвы стали приглушенными, словно схватка переместилась куда-то в сторону. Однако Эр’рил знал, что ни то ни другое не соответствовало действительности. Море искажало звуки. На самом деле сражение шло вокруг острова.

Ранее, с вершины западной башни, он видел, как все началось. Корабли кровавых наездников и драконы мер’ай сошлись с силами, защищающими остров: монстрами, поднявшимися из глубин, кораблями, смешавшимися с флотом дри’ренди, которыми управляли отвратительные берсерки. Тучи огненных стрел и камней обрушились на драконов и их всадников. Очень скоро море окрасилось кровью. Остовы сгоревших кораблей садились на мели вокруг затонувшего города. Тела убитых – друзей и врагов – плавали среди обломков. Несколько городских башен превратились в факелы – атакующим удалось поджечь заготовленную защитниками смолу. Повсюду виднелись следы начавшейся бойни.

И все это время Шоркан спокойно стоял у окна башни и наблюдал за сражением. На его лице не отражалось никаких эмоций. Наконец, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Претор повернулся и приказал всем отправляться в катакомбы для последних приготовлений к ночному ритуалу. Казалось, его не слишком занимал ход развернувшегося вокруг города сражения.

Именно его спокойствие больше всего нервировало Эр’рила. Если бы злодей получал удовольствие от гибели людей, если бы выказал хоть какие-то человеческие слабости, Эр’рилу стало бы легче. А полнейшее равнодушие к чудовищной бойне говорило о том, как мало от прежнего Шоркана, которого он знал, осталось в этом существе, внешне совсем не изменившемся за прошедшие века.

Пока они шли через сад, Эр’рил изучал спину Шоркана. Только однажды ему удалось смутить брата, когда он упомянул о предателе среди его людей. Но после того как Эр’рил отказался назвать имя, Претор тут же потерял интерес к его словам.

И все же Эр’рил сумел его задеть. И хотя фальшивый брат играл роль стоического полубога, воин знал, что какая-то часть прежнего Шоркана сохранилась. Ничего благородного или хорошего, просто какие-то черты характера, которые тот постарался скрыть навсегда.

В юные годы гордость и самоуверенность мешали Шоркану принимать правильные решения. И он особенно переживал, когда кому-то удавалось превзойти его в стратегии. Эта детская ярость все еще жила под белыми одеяниями. И хотя лицо Претора сохраняло неподвижность, Эр’рил знал: кровь Шоркана кипит, а разум отчаянно бьется над загадкой – кто же предатель, о котором упомянул его брат. Эр’рил посеял семена сомнения и надеялся, что они дадут обильные всходы. Шоркан будет искать врага рядом с собой – и может пропустить атаку с другой стороны.

Во всяком случае, Эр’рил очень на это рассчитывал.

Ножные кандалы причиняли воину невыносимую боль, и он почувствовал облегчение, когда они наконец пересекли большой двор и оказались перед запертыми железными воротами, изящный узор которых изображал два одинаковых куста роз.

Это был вход в катакомбы, где уже много веков хоронили братьев, умерших в А’лоа Глен. Туннели уходили далеко в глубины вулканического ядра острова. Кое-кто утверждал, что часть тайных ходов – это каналы, по которым текли потоки лавы, когда возник остров. Впрочем, теперь естественное происхождение туннелей вызывало большие сомнения. За минувшие столетия по ним прошли тысячи людей, отполировав камень, а искусство древних художников города изменило стены и потолки, украсив их фресками.

Тем не менее за всем этим блеском Эр’рил всегда ощущал присутствие естественного камня острова. Так любящий чувствует биение сердца любимой, если приложит голову к ее груди. Этих камней коснулась вечность.

Эр’рил подозревал, что именно поэтому здесь и устроили склеп, да и он сам когда-то выбрал катакомбы, чтобы спрятать Кровавый Дневник. В подземных переходах время не имело значения. Идеальное место для хранения прошлого и защиты будущего.

Пронзительный скрежет древних петель вернул Эр’рила к действительности, и он заставил себя отбросить воспоминания о прошлом. Уже у самого входа в катакомбы время напоминало о вечности.

– Заприте за нами ворота! – приказал Шоркан стражникам. – Никто не должен нас беспокоить.

Стражник кивнул, но Шоркан уже прошел вперед. Динал последовал за ним, а Грэшим пропустил перед собой Эр’рила.

Сразу за воротами начиналась лестница, ведущая на первый уровень катакомб. Именно здесь, в узких склепах за камнями с гравировками, покоились братья, умершие в древние времена. Над входом горели два факела. Динал взял один из них, однако Шоркан лишь поднял руку, и над его ладонью возникла вращающаяся сфера серебряного огня, которая поплыла вперед, освещая им путь.

Их шаги и звон цепей Эр’рила эхом разносились по туннелю. Шипел факел, тени метались по стенам.

Грэшим следовал за Эр’рилом, замыкая шествие. Эр’рил понимал, что старик хочет с ним поговорить, но опасается, что остальные могут их услышать. К тому же Грэшим заметно устал и с трудом поспевал за молодыми магами. Когда Эр’рил обернулся, то увидел, что боль в суставах отразилась на лице Грэшима, а его единственная рука отчаянно сжимает посох.

– Будь наготове, – едва слышно выдохнул Грэшим; так шепчет любовник, опасающийся разоблачения.

Эр’рил кивнул, но ничего не ответил.