По следам обречённых душ (СИ) - CathrineWynnight

— Так что же? Мы можем продолжить копаться в тайне свитка? — заговорщически спросил Эльтен, улыбаясь такой же хитрой улыбкой другу.

Академия кувелов,дворик

Гомон студентов вокруг, точно тонул на пол пути к ушам Ингелео, который сидел и пристально смотрел на свой обед. Он слышал стук своего сердца, слышал, как быстро в голове носятся мысли, слышал своё дыхание, но всё остальное точно не существовало. Салат в тарелке отбивал всякий аппетит. В последнее время смутьян ел через тошнотворное ощущение, вызываемое уродливыми змеиными узорами ожогов на руке Флатэса. В голове просто не укладывалось, что они покрывают руки от плеч и по самые кисти. Ингелео ведь отчётливо помнил, что в одичавшем огне пострадали только предплечья бывшего приятеля, сами кисти едва задело.

В воздухе вдруг почудился запах горелой кожи. С остервенением отодвинув от себя поднос с едой, Ингелео подхватил бутылку воды и сделал несколько глотков. Противный запах постепенно испарился.

Тяжело выдыхая, Элисар украдкой стрельнул глазами в сторону столика Флатэса, где тот сидел, выдавливая из себя не менее омерзительную и фальшивую улыбку. Если и было за что ненавидеть Игнэйра, то именно за его притворство, ведь на деле понятно, насколько сильную травму ему нанёс тот день. Академец снова отвёл глаза и залип на всё том же салате.

— Инги-ги! — крик раздался прямо в ухо; одновременно с этим ему на плечи упали чьи-то руки.

Ингелео дёрнулся от неожиданности. Все звуки вновь стали слышны, когда он увидел перед собой Эльтена с широкой улыбкой.

— Ослепишь же, отвали, — буркнул смутьян, отпихивая от себя лицо друга.

— Ты какой-то непривычно задумчивый, — бросила Люксальта и села за столик вместе с братом.

Элисар уже машинально кинул взгляд на Флатэса, когда выцепил глазами вьющиеся длинные рыжие волосы. Картинка в голове сменилась, и он увидел, как измученная Лания с кровоподтёками из глаз и носа, повалилась ему на плечо. Подавив желание отряхнуться от невидимой грязи, он перевёл взгляд на друзей.

— Ну и чего ты всегда один ошиваешься, а? — возмутился Эльтен, недовольно посмотрев Ингелео в глаза. — Ты же и сам знаешь, что мы скоро выпустимся и торчать тут с тобой уже не сможем.

Ингелео какое-то время молча поддерживал зрительный контакт, прежде чем до ужаса фальшивый и совсем не весёлый смешок слетел с его губ. Он ни на минуту не забывал насколько быстротечно время и как скоро ему придётся расстаться в единственными дорогими ему людьми. Самое ужасное, что ничего поделать с этим он не мог, как бы того не хотел.

— Мне по-твоему с ними ошиваться что ли? — насмешливо кинул Элисар, качнув головой в сторону столика небольшой компании.

— А почему бы и нет? — влилась в разговор Люксальта. — Уж не знаю, что там с Малером и его новой подружкой, но Лания и Флатэс классные.

Ингелео готов был залиться лающим смехом. Уж с кем с кем, а с этой парочкой у него нет никакого желания общаться.

— Ну, конечно. Один конченый придурок, вторая — бесхребетная слабачка, — чем дальше он говорил, тем больше слышал фальши, точно пытался убедить сам себя, а не сидящую напротив парочку. — Мне с ними не ужиться.

— А разве вы не были раньше друзьями с Флатэсом? — брови Эльтена взметнулись, пока он поедал свой салат, склонив голову над тарелкой. — Я давно заметил, что вы ведёте себя так, будто знакомы уже давно. Да и твоё странное агрессивное отношение к нему…

— Эльтен, — прервал его Ингелео, — ешь, пожалуйста, свой салат молча.

Люксальта тихо хмыкнула, а после уверенно посмотрела ему в глаза, заставив сердце смутьяна сделать несколько учащённых ударов. Подруга кокетливо сощурилась, положив подбородок на сгиб кисти руки.

— Раз так, то ты бесхребетный придурок. Как по мне из вас вышло бы просто замечательное трио, — она улыбнулась и посмотрела в сторону столика Лании и Флатэса. — Уж не знаю от чего ты там пытаешь отгородиться, избегая их, но бегать долго ты не сможешь. У тебя нет столько выносливости, поэтому однажды придётся остановиться и принять всё как есть, хочешь ты того или нет. Не думаешь, что замедлиться стоит уже сейчас?

Ингелео хотел было отмахнуться, когда с ужасом для себя понял, что Люксальта права абсолютно во всём. Возражать ей не было никаких сил, да и нечем. Горло сдавила горечь, а потому он постарался сделать непринуждённый вид, при том закусив губу изнутри.

— Люкс, не лезь ко мне со своими нравоучениями хотя бы сейчас.

— Ага! Так сестричка-то права, а, недовольная рожа? Повзрослей уже, Ингелео, — беззаботно кинул Эльтен.

Люксальта прочистила горло и чуть придвинула лицо к руке с зажатой в пальцах вилкой, прежде чем оценивающе посмотреть на смутьяна. Ингелео не любил, когда она таким образом пялилась на него, потому что казалось, что девушка видит его насквозь.

— Они хотят собраться сегодня вечером в библиотеке в семь, не опаздывай.

Штаб сопротивления,поляна у входа

Ночная тишь и прохладный воздух воцарились с наступлением мрака. Погода становилась всё теплее и приятнее. Эпкальм расположился у штаба на траве и, запрокинув голову, неотрывно смотрел на небо. Это занятие успокаивало, и словно возвращало в то время, когда он был ещё ребёнком. Ему так нравилось искать несуществующие картинки на небе, ведь именно она его научила этому.

— А ты знаешь какие-нибудь созвездия? — спросил тогда ещё маленький Аноильтенс.

Флоприкия загадочно ему улыбнулась, глядя на ясное сумеречное небо.

— Не знаю, но мне нравится создавать их самостоятельно. Проводить невидимые линии между звёздами и создавать свои. Так же нужно поступать со свей судьбой и жизнью — когда не видно двери к выходу, создай её сам.

Вот и сейчас он старался высмотреть причудливые изображения на ночном холсте, на котором волен нарисовать, что угодно. Подсознание очерчивало образы доброй женщины с лучистой улыбкой и её дочь, которая забавно морщила нос, пытаясь соединить звезды в полноценную картину. Эпкальму виделось и то, что все беды позади, что больше не нужно ни с кем бороться, что можно жить свободной от нападок Итенедонимуса жизнью, однако, к своему сожалению, осознавал, что то лишь его потаённые желания.

За прошедшие три недели всё поменялось, но что-то, вместе с тем, осталось неизменно по сей день. Он перестал покидать территорию штаба, даже не мог сделать лишнего шага, чтобы за ним не следовали глаза Гловиль или капитанов; перестал ходить со своим отрядом на миссии, но проводил с ними столько свободного времени, сколько мог. Ребята же не оставляли своего друга — неустанно поддерживали и смеялись вместе. В первую неделю они так и вовсе повсюду за ним ходили или таскали его тренироваться.

От чрезмерной опеки, по началу, бывший лидер чувствовал себя жалко, а потому решил пресечь подобное поведение на корню, призвав товарищей не относиться к нему, как к фарфоровой древности, готовой рассыпаться от лишнего движения. Что произошло из хорошего, так это то, что сопротивленец перестал контактировать с капитанами, общаться с Гловиль и прекратил всякие встречи с Ингет, как и разговоры, и даже взгляды. Хактес поступила так же. Жить без вечных скандалов стало куда легче, хоть и немного скучнее.

Из-за уймы свободного времени и бестолковых попыток Глораса приобщить Эпкальма к работе с бумагами, парень всё чаще пропадал наедине с самим собой и своими способностями, даже начал медитировать. Порой ему было так тошно от своей ненужности, что он стал проводить меньше времени в стенах штаба. Мог с раннего утра и до поздней ночи сидеть у ручья и думать, думать, думать.

Контроль за ним начал постепенно ослабевать и в скором времени на него махнули рукой, оставив самому себе, однако именно этого Эпкальм и ждал, ведь всё это время в его голове зрел и креп план, который он старательно вынашивал и продумывал. Приступать к исполнению он планировал со дня на день, но хотел удостовериться, что от него и правда отстали, ведь то что он затевал, хоть и не нарушало его отстранения, но явно могло не понравиться ни главам, ни капитанам.