Запретные мечты - Дженнифер Блейк

Сирене будет недоставать Доркас. Конечно, мать держала девочку в кулаке, и она не отличалась особым умом, но Доркас научилась выполнять поручения Сирены и гордилась своей работой. Она не болтлива и не любопытна. Ее присутствие иногда успокаивало Сирену. Отсутствующий взгляд Доркас вовсе не говорил о том, что она не одобряет поступки хозяйки.

Девочка помогла Сирене снять платье, расшнуровала корсет. Потом она наполнила ванну и, пока Сирена мылась, постелила постель и развела огонь. Когда Сирена вышла из ванны, Доркас уже стояла с расческой у комода.

Плавные, успокаивающие движения помогли Сирене забыть о напряжении и усталости. Доркас могла расчесывать Сирене волосы до утра, если бы та ее не остановила.

– Вы уже ложитесь спать, мэм?

– Нет, еще нет. Мне нужно о многом подумать, и, может быть, я еще немного почитаю. Так и ночь быстрее пройдет.

– Мама сказала, что вчера у вас всю ночь горел свет, и позавчера тоже. Она говорит, что вы не будете скучать по мистеру Бенедикту, ну, не так, как мы.

– Может быть, я ведь не так долго его знала, как вы, – ласково сказала Сирена. – Можешь идти, Доркас.

– Может, вам еще что-нибудь нужно? – Доркас положила расческу на комод. – Хотите, я принесу вам стакан теплого молока? Мама дает мне молоко, когда я себя плохо чувствую.

Однажды она крепко уснула, приняв лауданум. Только найдется ли он в этом доме?

Сирена покачала головой.

– Нет, спасибо, Доркас.

– Вам помочь надеть пеньюар?

Сирена взглянула на кружевной кремовый пеньюар с завязками из голубой тесьмы. Его длинные юбки спадали вниз чуть ли не от груди. Кружева окаймляли линию глубокого выреза и широкие рукава. Столько ткани, такой теплый и совсем не тяжелый! Миссис Энсон посоветовала обшить его черным.

– Нет, спасибо, – ответила Сирена. – Я, наверное, посижу немного у камина.

– Тогда спокойной ночи, мэм.

– Спокойной ночи, Доркас.

Девочка тихо закрыла за собой дверь. Сирена потерла глаза. Она утомилась, но спать ей не хотелось. Ей, наверное, следовало заставить себя уснуть хотя бы ненадолго, но у нее не было на это сил. Она не спала уже три ночи, с того самого Дня, когда тело Натана привезли сюда. Она очень устала, глаза с трудом открывались, словно под веки насыпали песок, руки и ноги отяжелели, и ей очень хотелось поскорей забраться под теплые одеяла, но мозг не давал ей расслабиться, не позволял отдыхать. Она постоянно возвращалась к Варду, к его обещанию освободить ее, вспоминала, обдумывала, обвиняла. Эти мысли ни за что не желали уходить у нее из головы.

Теперь она свободна. И что же дальше?

Сгущались сумерки. Приближалась ночь. Сирена попробовала почитать, но никак не могла сосредоточиться на книге. Она поглядела в окно на раскачивающиеся под порывами ветра деревья, потом завела граммофон и слушала все пластинки подряд, сделала маникюр и села а кресло-качалку перед камином. Когда от неподвижности у нее стали затекать ноги, она встала и стала ходить по комнате. Словно привидение, она молча мерила спальню шагами, ее фигура отбрасывала на стены причудливые тени. Скоро, наверное, потеплеет, говорила она себе. Огонь в камине разгорался, в комнате становилось душно. Сирене не хватало воздуха.

Она вышла из спальни и побрела по коридору. Ткань пеньюара волнами колыхалась в такт шагам, обнажая ноги. Коробки и саквояжи, еще несколько дней назад заполнявшие коридор, уже унесли. Все вещи успели расставить по местам – так миссис Энсон боролась с горем.

Тишина обволокла весь дом, все уже давно спали. Сирена остановилась у двери в детскую и прислушалась. Ни звука. На третьем этаже, в комнатах прислуги, куда вела боковая лестница, тоже царило безмолвие.

Бледная, как тень отца Гамлета, Сирена направилась обратно. Она уже неплохо знала дом. Она подошла к комнате, в которой спал Натан. С того дня здесь ничего не изменилось и, наверное, уже никогда не изменится. Сколько бы она тут ни прожила, как бы хорошо ни изучила Бристлекон, она никогда не почувствует себя вправе что-либо менять в этой комнате, от чего-то избавляться. Здесь она оставалась чужой. И этого никак не изменить. Никогда.

Сквозь цветной витраж над входной дверью смотрела луна. Спускаясь по главной лестнице, Сирена не сводила с нее глаз. Сегодня вечером ее отблески, смешавшись с блеском подсвечников, осветили лицо Варда, сделавшееся ужасным от этих красноватых, голубых и золотистых теней, напоминавших кровоподтеки.

Нет, ей больше нельзя оставаться в таком состоянии. Может быть, стакан теплого молока действительно ей поможет? Может быть, она сумеет найти себе какое-нибудь занятие?

Сирена остановилась. Из кабинета Натана в холл пробивался слабый луч света. Нельзя допускать, чтобы лампа там горела всю ночь. Странно, миссис Энсон всегда внимательно за этим следила; Сирена не помнила ни одного случая, чтобы экономка не погасила везде свет и не закрыла все двери.

Сирена перевела взгляд на входную дверь. Ее не заперли на щеколду. Постояв минуту в нерешительности, она стала быстро спускаться вниз. Миссис Энсон была очень расстроена. А может, она еще не спала? Или, наоборот, она легла рано и велела запереть дверь Доркас? Если девочка привыкла, что это входит в обязанности ее матери, то она могла просто забыть о ее просьбе. А в такое время, как сейчас, не следовало допускать подобного легкомыслия.

В кабинете никого не оказалось. Круглая керосиновая лампа стояла на столике сбоку. Сирена открыла дверь в столовую. Там было темно и пусто, из кухни тоже не доносилось ни звука.

Сирена вернулась к столику, чтобы взять лампу и пойти с ней на кухню. Потом, после минутного раздумья, она опять возвратилась в холл. Сначала надо запереть входную дверь.

Тяжелую щеколду можно было поднять только двумя руками. Поставив лампу на мраморную скамейку, Сирена подошла к двери. Она уже почти подняла щеколду, когда снаружи послышался звук шагов. Дверь подалась ей навстречу и так быстро распахнулась, что Сирена едва успела отскочить в сторону.

Она даже не успела испугаться, увидев перед собой Варда. Он молчал, но, если его тоже удивила столь неожиданная встреча с привидением в холле, он не подал виду. От него веяло свежестью морозной ночи. Он возвышался над ней, словно башня; его широкие плечи, казалось, разрывали ночную тьму; глаза горели изумрудным огнем. Свет трепетавшего позади Сирены пламени оттенял линии ее тела, окружая его золотым ореолом. Полы пеньюара колыхались от сквозняка, блестящие волосы волнами спадали на плечи.

– Сирена, – со вздохом произнес он.

– Зачем ты вернулся? – спросила она в смятении, но тем не менее с достоинством.

– Я и не уходил. Просто вышел немного погулять. Погода, похоже, меняется.