Уловка Прометея - Роберт Ладлэм

– ЦРУ, МИ-6, МИ-5 и все прочие третьеразрядные шпионские агентства давно уже нейтрализованы. Вот с Директоратом пришлось повозиться подольше – возможно, из-за вашей параноидальной структуры, – хотя именно благодаря той самой секретности, которая мешала внедрению чужих агентов, нам было намного легче вас парализовать. Как забавно. Кстати, даже странно, как долго ваши люди не могли осознать, что их время ушло, что вы просто-напросто больше никому не нужны! АНБ так просто захлебнулось в потоке информации – электронная почта и телефонные звонки не могут пробиться через интернетовские линии. О господи, эта контора – настоящий реликт «холодной войны»! Они до сих пор воображают, будто Советский Союз так и стоит на прежнем месте! Подумать только, ведь были времена, когда АНБ было жемчужиной американских спецслужб! Что ж, во многом именно рассекречивание положило конец их царствованию. А ЦРУ – эти уроды, которые умудрились случайно подсунуть бомбу под китайское посольство в Белграде и которые даже не догадывались, что у Индии имеется ядерное оружие, пока их не ткнули носом! Потрясающая тупость! Они вообще не заслуживают обсуждения. Разведывательные агентства – достояние прошлого. Неудивительно, что вы все так старались помешать возвышению «Прометея» – вы подобны динозаврам, бессильно проклинающим неизбежность эволюции! Но после этих выходных всему миру станет ясно, что вы вышли в тираж. На берегу озера зародится новый всеобщий порядок, и род человеческий обретет такую безопасность, какой никогда прежде не ведал.

Тут Доусон снова вспомнил о «браунинге» и прицелился в Елену.

– Иногда приходится жертвовать несколькими людьми ради блага многих. Мне так и видится завтрашний заголовок в «Телеграфе»: «Иностранный секретарь Вере убит самоубийцей». А в «Сан» будет что-нибудь вроде «Убила министра, потом себя». Возможно, они станут намекать на некую нечистоплотную сексуальную связь. А пистолет и частички пороха, несомненно, докажут, что убийство совершено вами.

С этими словами Доусон свинтил глушитель с «браунинга»; а затем он метнулся вперед с силой и грацией барса и очутился рядом с Еленой. Доусон вложил пистолет женщине в руку, сжал ее пальцы на рукояти – хватка у него была железная – и изогнул ее руку так, что дуло касалось виска Елены. Елена принялась отчаянно, судорожно отбиваться; даже если ей ничего больше и не удастся, она подпортит этому мерзавцу запланированную картину! Женщина испустила пронзительный вопль. Елене казалось, будто ее телом овладела некая сила, и стремление выжить, преобразовавшись, придало мощи ее мышцам. Она извивалась, выворачивалась и лупила Доусона по чему придется – а потом услышала еще один голос, доносящийся словно бы откуда-то издалека.

Голос Ника Брайсона.

– Доусон, что вы делаете?! Вы с ума сошли! Она – наш человек! – крикнул Брайсон. Дверь стенного шкафа отворилась, и Брайсон выбрался наружу. Он по-прежнему был замаскирован под чиновника с Уайтхолл-стрит: паричок, усы, очки – все на месте. Лишь при внимательном рассмотрении в нем можно было обнаружить некое отдаленное сходство с Николасом Брайсоном. Пиджак его был в щепках и пыли, свидетельствуя, что Ник добирался сюда ползком, по аварийному ходу. – Ее послал сам Жак Арно!

– Что за... Кто вы такой?! – выдохнул Доусон, разворачиваясь к нежданному гостю. На лице его отразилась странная смесь изумления и неуверенности. При этом он на миг ослабил хватку, и Елена мгновенно рванулась в сторону. Она одним мощным рывком вывернула пистолет, который вложил ей в руку Доусон, и бросила его Брайсону.

Тот схватил пистолет обеими руками и прицелился в заместителя Вере.

– Не двигаться! – прикрикнул Ник. – Или сейчас на полу будет два трупа.

Доусон застыл, со злобой глядя на Брайсона, потом перевел взгляд на Елену.

– А теперь у нас к вам будет несколько вопросов, – сказал Брайсон и шагнул к Доусону, продолжая держать того под прицелом. – И советую вам отвечать на них как можно полнее и точнее – это в ваших же интересах.

Доусон негодующе вскинул голову и принялся медленно отступать.

– Вы жестоко ошибаетесь, если думаете, что можете угрожать мне. «Прометей» планировался в течение десяти лет. Он значит больше любого человека и любой нации.

– Стоять! – крикнул Брайсон.

– Вы можете убить меня, – произнес Доусон, продолжая пятиться и подходя все ближе к Елене, – но это ничего не изменит и даже ничего не замедлит. Из пистолета, который вы сейчас держите в руках, был застрелен мой лучший друг; если у вас хватит глупости убить еще и меня, то вам придется отвечать перед судом за два убийства. И кстати, разрешите вас предупредить: этот кабинет оборудован электронными прослушивающими устройствами. И еще – в тот самый момент, когда ваша подруга вошла в приемную иностранного секретаря и я увидел, что она действительно здесь, я позвонил в подразделение «Альфа», в отряд, который базируется на Гросвенор-сквер. Вам, конечно же, известно, что собой представляет подразделение «Альфа».

Брайсон молча смотрел на Доусона.

– Они будут здесь с минуты на минуту. Возможно, как раз сейчас они уже входят в здание – вот так-то, сукин вы сын!

И с этим возгласом Доусон прыгнул к Елене и схватил женщину за горло; его пальцы мертвой хваткой впились ей в кадык. Крик Елены мгновенно перешел в сдавленный хрип.

Раздался оглушительный грохот; «браунинг», с которого был снят глушитель, плюнул огнем. Во лбу Доусона, к самой границы волос, появился маленький кровоточащий овал. Доусон – лицо его сделалось странно неподвижным – рухнул ничком на ковер.

– Скорее! – поторопил жену Брайсон. – Хватай его мини-компьютер, бумажник и все, что найдешь в карманах.

Кривясь от отвращения, Елена быстро обыскала карманы мертвеца и забрала ключи, бумажник, микрокомпьютер и какие-то клочки бумаги. Потом она следом за мужем нырнула в дверь стенного шкафа и увидела, как Брайсон отодвигает фанерную заслонку.

* * *

Годы работы у иностранного секретаря Руперта Вере воспитали в Белинде Хедлэм сдержанность и умение помалкивать. Секретарша знала, что ее начальник ведет в своем чердачном кабинете переговоры, касающиеся самых секретных дел, и подозревала, что этот же кабинет может служить гнездышком для случайных романов Вере. Вот например, в прошлом году, когда ей пришлось побеспокоить мистера Вере из-за срочного звонка премьер-министра молодая дама из сельскохозяйственного министерства, с которой Вере тогда беседовал, сидела раскрасневшись и... э-э... несколько дезабилье. После этого иностранный секретарь Вере несколько дней держался с миссис Хедлэм довольно холодно, как будто сердился на нее за несвоевременное вторжение. Но потом все это прошло, и миссис Хедлэм постаралась выбросить этот случай из головы. В конце концов, у мужчин есть свои слабости; все они одним миром мазаны.

Но при этом иностранный секретарь Вере был лицом высокопоставленным, одним из самых талантливых членов правительства, как часто повторялось в передовицах «Экспресса», и Белинда Хедлэм гордилась тем, что он выбрал на роль личного секретаря именно ее. Но сейчас творилось что-то неладное. Миссис Хедлэм стиснула руки, мучительно пытаясь сообразить, что же ей делать, и в конце концов решила, что не в силах больше выдерживать подобное напряжение. Кабинет иностранного секретаря был звукоизолирован – мистер Вере сам настоял на этом, – но этот шум, каким бы приглушенным он ни был, до ужаса напоминал звук выстрела. Возможно ли такое? Но вдруг это и вправду был выстрел, а она ничего не станет предпринимать – что тогда? Что, если иностранный секретарь ранен и отчаянно нуждается в помощи? Правда, в кабинете еще присутствует его заместитель, Симон Доусон, – но, кстати, это на него не похоже, задерживаться там так надолго. Кроме того, в той размалеванной женщине, что передала мистеру Вере записку, было что-то странное. Миссис Хедлэм догадывалась, что мог означать оценивающий взгляд секретаря Вере, но по женщине не похоже было, чтобы она занималась... подобными делами.

Что-то здесь было не так.

Белинда Хедлэм встала и решительно постучалась в дверь кабинета. Подождала пять секунд и постучалась еще раз. Потом, воскликнув: «Прошу прощения!», отворила дверь. И закричала.

Представшее глазам миссис Хедлэм зрелище так потрясло ее, что ей потребовалось почти полминуты, чтобы хоть сколько-то взять себя в руки и вызвать службу безопасности.

* * *

Сержант Робби Салливан из вестминстерского подразделения столичной полиции поддерживал хорошую физическую форму благодаря ежедневной часовой пробежке по утрам, а потому косо смотрел на своих коллег, которые позволяли себе с течением времени становиться – ну, скажем так – рыхлыми. Глядя на таких полицейских, можно подумать, будто им никогда не доводилось попадать в серьезную драку. Робби служил в вестминстерском отделении вот уже семь лет. В его обязанности входило охранять здание парламента, выставлять непрошеных гостей и вообще поддерживать порядок. Хотя за время его службы в этом подразделении произошло относительно немного инцидентов, многолетняя угроза терактов со стороны ИРА приучила сержанта Салливана быстро реагировать на всякий сигнал тревоги.