Джульетта - Энн Фортье

В тишине, наступившей после этого шабаша, все отчетливо услышали, как он присвистнул от удивления, пробудив жуткое глухое эхо.

- La cripta! [61] - прошептал брат Лоренцо, перекрестившись.

- Приплыли, - пробормотала Дженис. - Не забыла взять чеснок?

У бандитов ушло около получаса, чтобы подготовить спуск в усыпальницу. Раскапывая перемешанные как попало слежавшиеся кости и высверливая кирпичи стены по мере продвижения, они, видимо, старались опуститься до уровня пола, но, в конце концов, устали от пыльной работенки и начали бросать в дыру охапками кости и щебень, чтобы создать по другую сторону стены подобие пологого ската. Вначале кирпичи падали в крипту с громким разлетавшимся стуком, ударяясь о каменный пол, но по мере того как росла костяная «подушка», звуки стали значительно глуше.

Когда Кокко, наконец, велел нам лезть в дыру, мы с Дженис спустились рука об руку с братом Лоренцо. Осторожно ступая по неровной груде кирпича и костей, мы чувствовали себя воздушными спасателями, спускающимися в подвал разбомбленного дома, и соображали, конец ли это всему или только начало.

Воздух в усыпальнице был гораздо холоднее, чем в пещере, и намного чище. Я ожидала увидеть длинную узкую комнату с рядами мрачных саркофагов и зловещими латинскими надписями на стенах. Однако, к моему удивлению, крипта оказалась красивым, даже величественным помещением со сводчатым потолком и высокими колоннами. Я увидела несколько каменных столешниц, видимо, изначально служивших алтарями, но теперь лишенных всех священных предметов. Кроме алтарей в крипте присутствовали лишь наши тени и вековая тишина.

- Боже мой, какая красота! - шепотом восхищалась Дженис, водя лучом моего фонарика по стенам. - Посмотри на эти фрески! Мы первые, кто видит их после…

- Чумы, - договорила я. - Боюсь, для них это вредно… Ну, доступ воздуха и свет…

Дженис фыркнула:

- Больше тебе бояться нечего?

Проходя вдоль стены и рассматривая фрески, мы миновали кованую дверь с частой позолоченной решеткой. Посветив сквозь прутья, мы разглядели за ней маленькую часовню с саркофагами, напоминавшими склеп Толомеи на деревенском погосте, куда меня водил кузен Пеппо, кажется, целую вечность назад.

Боковые приделы интересовали не только нас с сестрой. Люди Кокко сновали по крипте, суя нос в каждую дверь в поисках могилы Ромео и Джульетты.

- А вдруг это не здесь? - прошептала Дженис, опасливо косясь на Кокко, накалявшегося от безрезультатных поисков. - Или могила здесь, а статуя в другом месте? А, Джулс?

Но я слушала ее вполуха. Наступив на несколько кусков обвалившегося гипса, раскрошившегося под моими ногами, я посветила вверх и обнаружила, что крипта находится в куда более ветхом состоянии, чем показалось вначале. Там и сям части свода обрушились, и две колонны опасно покосились, не выдерживая бремени современного мира.

- О Господи, - ахнула я, поняв, что Кокко с дружками не самая худшая опасность. - Да здесь все может рухнуть в любую минуту!

Оглянувшись через плечо на дыру с острыми краями, я убедилась, что даже если нам каким-то чудом удалось бы незаметно покинуть крипту, нам нипочем не выбраться наверх через дыру, под которой бандиты подхватывали нас на руки. Собрав все силы, я могла бы как-то приподнять Дженис, но сама осталась бы внизу. А как быть с братом Лоренцо? Теоретически Умберто может подсадить нас всех троих, но как быть с ним? Неужели бросить его здесь?

Мои размышления прервал Кокко, который подозвал нас с сестрой резким свистом и велел Умберто спросить, не осталось ли у нас еще подсказок, где может торчать эта растреклятая статуя.

- О, она здесь! - выпалила Дженис. - Вопрос в том, где ее спрятали!

Увидев, что Кокко не понял, она попыталась рассмеяться.

- Неужели ты думал, - сказала она дрожащим голосом, - что такую ценность поставят открыто, для всеобщего обозрения?

- А что скажет брат Лоренцо? - вступила я в разговор, в основном, чтобы отвлечь внимание от моей сестры, готовой расплакаться в любой момент. - У него наверняка есть идеи.

Все посмотрели на монаха, бродившего как-то очень отдельно от всех, рассматривая золотые звезды на потолке.

- «И посадил он дракона охранять их глаза», - сказал Умберто. - Больше монах ничего не говорил. Но здесь нет дракона. И ни единой статуи.

- Странно, - сказала я, глядя то на одну стену крипты, то на другую. - Слева пять боковых приделов, а справа - только четыре. Смотрите, не хватает средней! Там стена!

Не успел Умберто перевести мои слова, как Кокко решительно повел нас к отсутствующей арке в пятую часовню.

- Не просто стена, - сказала Дженис, кивая на красочную фреску. - Тут пейзаж с большим красным летающим… змеем.

- По мне, это похоже на дракона, - сказала я, отступив на шаг. - Знаешь, что я думаю? Могила за этой стеной. Видишь? - Я показала на длинную трещину в росписи там, где под слоем штукатурки находилась дверь. - Там явно часовня, такая же, как остальные. Салимбени наверняка устал держать тут круглосуточную охрану и просто замуровал вход. А что, неглупо.

Кокко не потребовалось других доказательств, и через минуту снова заработали дрели и кувалды. От резкого скрежета металла, сверлящего камень, едва не зашатались стены древней усыпальницы. Бандиты вгрызались во фреску с драконом, добираясь до скрытого придела. На этот раз на нас летели не только пыль и мелкие камушки - сыпался древний свод. Несколько золотых звезд выпали из своих гнезд с жалобным, обреченным звоном, словно отваливались зубчатые колесики самого мироздания.

Когда дрели, наконец, замолчали, отверстие в кладке было достаточно большим, чтобы протиснуться внутрь. За стеной действительно оказалась пятая часовня. Все бандиты по одному исчезли в проломе, и, в конце концов, мы с Дженис не устояли от искушения последовать за ними, хотя нас никто не принуждал.

Кое- как пробравшись через дыру, мы оказались в маленьком, тускло освещенном боковом приделе и едва не наткнулись на неподвижно стоявших гангстеров. Вытянув шеи, чтобы посмотреть, на что они уставились, мы разглядели лишь приглушенные блики чего-то большого, но через секунду кто-то все же догадался посветить на массивный поблескивающий объект, словно парящий над нами в воздухе.

- Твою мать! - очень чисто и от души сказал кто-то по-английски. От увиденного захватило дух даже у Дженис.

Двухфигурная золотая статуя оказалась гораздо больше и великолепнее, чем я себе представляла. Ее пропорции казались почти угрожающими, словно скульптор поставил себе целью добиться ошеломляющего эффекта - чтобы слабели ноги, чтобы люди падали ниц, умоляя о прощении. Я сама чуть не опустилась на колени.

Установленная на крышке большого мраморного саркофага, статуя, несмотря на слой шестисотлетней пыли, светилась теплым золотым блеском, над которым не властно время, и в тусклом свете наших фонарей почти сверхъестественно засверкали глаза золотых фигур - два нежных синих сапфира и два ярко-зеленых изумруда.

Тому, кто не знал истории двух злосчастных влюбленных, статуя говорила не о горестях, но об истинном чувстве. Коленопреклоненный Ромео с нежностью обнимал Джульетту, лежавшую на его руках, и они смотрели друг на друга так пристально, с такой любовью, что зрелище проняло меня до глубины души, до самой темной щелочки, в которую забилось мое сердце, и разбередило свежую рану. Наброски в мамином блокноте явно были плодом ее воображения; даже самые прочувствованные варианты не шли ни в какое сравнение с этим золотым шедевром.

Стоя у могилы Ромео и Джульетты, справляясь с душившими слезами и горьким сожалением, я не могла поверить, что приехала в Сиену чуть больше недели назад с целью найти полумифический клад и четыре драгоценных камня огромной стоимости. Все это было передо мной, но у меня не осталось ни малейшего желания вступать во владение глазастой золотой статуей. Даже будь она моей, я готова была тысячу раз расстаться с ней, чтобы оказаться наверху, в реальном мире, подальше от всяких Кокко, и в последний раз увидеться с Алессандро.

- Как ты думаешь, их положили в один гроб? - прошептала Дженис, прервав мои невеселые раздумья. - Иди сюда… - Она растолкала бандитов локтями, таща меня в арьергарде, и когда мы оказались у самого саркофага, взяла мой фонарик и направила на вырезанную в камне надпись. - Смотри! Итальянскую легенду помнишь? Как ты думаешь, это оно самое?

Мы наклонились совсем близко, но не могли разобрать итальянский.

- Как же это… - Дженис свела брови, сосредоточенно стараясь вспомнить английский перевод. - Ах, да! «Здесь лежит стойкая и верная Джульетта… Которую силой любви, с милостью Божьей…» - Она беспомощно замолчала, забыв окончание.

- «Разбудит Ромео, ее законный супруг, - тихо подхватила я, зачарованно глядя в золотое лицо Ромео, смотревшего прямо на меня. - В час неизреченной милости».

Если в трактате, который перевел нам маэстро Липпи, была правда, а все говорило в пользу этого, тогда старый маэстро Амброджио лично наблюдал за созданием этой статуи в 1341 году. И, конечно же, он, близкий друг Ромео и Джульетты, поставил первейшей целью передать сходство, внешнее и внутреннее. Значит, мы видим Ромео и Джульетту такими, как они были на самом деле.